Взрыв за плоским камнем, вопли, разлетающиеся конечности, ещё двое парней отправляются к праотцам. Галицара почти плачет. Главарь же громко ругается, но приказ на отступление по-прежнему не даёт, надеясь прибить проклятого «защитника слабых и угнетённых». Сейчас, когда бандиты перестали паниковать, определили примерное местонахождение врага и сосредоточили огонь, их шансы резко увеличились.
Лучше победить с потерями, чем с теми же потерями позорно драпануть…
А самое обидное заключалось в том, что сцепились они с апостолом из-за сущей ерунды, да ещё и не ими устроенной.
Три Пореза вёл банду на север, к аттракциону Сивого Жу: старик собирал армию для вторжения в Ольховый Рай, а поскольку Жу никогда не предлагал пустышек, падлы Трёх Порезов проголосовали за участие в рейде. Банда шла быстро, не размениваясь на сопутствующие грабежи, ту сожжённую ферму на краю Тандырных Сопок проскочили не останавливаясь, ребята ещё поржали, что, мол, к Седому много народу идёт и рядом с аттракционом вообще живого места не останется, а через пару километров наткнулись на распакованную станцию водяных крыс, и ситуация прояснилась: водососы решили выжать понравившийся им слой, фермер возмутился и получил то, что должен, поскольку выходить против крыс в одиночку не следует. Обычное для Зандра дело: вода – это жизнь, и она же – частенько – смерть.
В других обстоятельствах Три Пореза, скорее всего, прошёл бы мимо, но водососов оказалось мало, а их цистерна так заманчиво поблескивала на ярком солнце, что лидер падальщиков не удержался и дал приказ атаковать. Станцию захватили быстро и без потерь. Мёртвых водососов ограбили и свалили в ближайший овраг, расположились на ночёвку, разумно решив собрать как можно больше воды, а наутро были атакованы разъярённым апостолом. По всей видимости, он тоже наткнулся на ферму и пошёл по следам, в надежде расплатиться за преступление.
И пока у него получалось.
Неожиданное и жестокое нападение на рассвете стало страшным ударом: пока сонные падлы вскочили, пока сообразили, что к чему, пока начали кое-как обороняться – банда уменьшилась наполовину. Не все убиты, конечно же, но раненые в Зандре ещё большая обуза, чем мёртвые. Тогда же погиб грузовик, унеся с собой пятерых парней, и тогда же разлетелась станция водяных крыс – от неё осталась лишь истекающая водой цистерна.
– Не уйдём сейчас – все тут поляжем, – панически предупредил Галицара.
Три Пореза угрюмо посмотрел на помощника, потом – на застывшие вдалеке броневики, потом вздрогнул, когда пуля выбила кусочек камня рядом с его головой, и в очередной раз выругался.
– Почему мы не уходим?
– Потому что я хочу убить этого гада!
* * *
«Наш мир умирает. Конвульсии видны всем, и все боятся того, что станет после его смерти. И все приближают его смерть. Страх движет людьми и народами, страх заставляет их быть жестокими, страх превращает в зверей. Они пытаются изгнать страх жестокостью, не понимая, что разрушают и себя, и всё вокруг. Разрушают страхом…»
(Книга Рассвета)
– Тебе не кажется, что это уже слишком?
По тону можно было сделать однозначный вывод: вопрошающему не просто кажется – он уверен в том, что Андрюха вышел за все возможные рамки и не может представить причин, заставляющих Агронома упорствовать. Однако Андрюха сделал вид, что не понимает ни кричащего тона, ни самого вопроса.
– Что именно слишком?
Собеседник хорошо знал уловки Агронома и ответил очень ровно:
– Зачем уделять столько внимания заурядному падальщику? – Степан помолчал. – Честно говоря, я удивлён тем, что ты притащил его в город.
– Нужно было убить его в Зандре? Без суда и следствия? Стать таким же, как все они? – Андрюха покачал головой: – Ни за что.
– Не убить, а расстрелять, и не без суда и следствия, а в тот самый миг, когда Жмых опознал в нём бандита.
– Жмых мог ошибиться.
– Но ведь Три Пореза не отрицает, – прищурился Степан. – Так?
– Так, – признал Агроном. А что ему ещё оставалось?
– Почему же ты его не расстрелял?
– Потому что… потому…
Степан Захаров Кочерга, «мирная» голова Остополя, составляющий прекрасную пару боевому Агроному, был старым, верным и очень близким другом Андрюхи, можно сказать – названым братом, и потому мог позволить себе в разговоре абсолютно любой тон. Но не позволял, потому что уважал. И сейчас Захаров выражал не недовольство, а искреннее недоумение, поскольку для Степана, как для любого нормального обитателя Зандра, жизнь падальщика, а уж тем более – жизнь главаря падальщиков, – означала смерть.
«Падла должен сдохнуть». Эту аксиому люди усвоили крепко, так уж получилось. И Агроном, в принципе, не имел ничего против, регулярно претворяя этот лозунг в жизнь, точнее, опять же – в смерть.
Но не сегодня.
– В историю Флегетона мне верится больше, чем в рассказ Цунюка, – поморщился Андрюха.
– Кролика мы знаем три года, – напомнил Кочерга.
– И знаем, что он легко мог решиться убить апостола, чтобы завладеть ЗСК, – хмыкнул Агроном.
– Мог.
– Вот именно.
– Но Кролик – мог, а твой якобы апостол даже не скрывает, что он – падальщик, – перешёл в наступление Степан. – Он открыто признал себя убийцей, мародёром и грабителем.
– А ведь это странно, не так ли? – заметил Андрюха. – По идее, он должен был отнекиваться до последнего.
– Жмых его опознал.
– На основании трёх старых шрамов, о которых Жмых только слышал и никогда не видел.
– Три Пореза – известный бандит.
– Мало ли у кого могло оказаться три полосы на шее?
– К чему ты клонишь?
– Мне кажется, – медленно произнёс Агроном, – что он теперь действительно апостол.
Кочерга крякнул.
Они разговаривали наедине, в кабинете головы, или мэра, как любили его называть гильдеры. Но для заовражцев – головы. Заперлись в комнате, главным украшением которой являлся роскошный письменный стол красного дерева, добытый каким-то комби на развалинах Плетавы и купленный Степаном на собственные деньги. Стол – Кочерга уверял, что его построили ещё в XIX веке, – напоминал макет крепости, и заовражцы долго приходили в кабинет головы только для того, чтобы поглазеть на чудо. Стол стал символом власти… но со старым другом Захаров никогда не говорил, сидя за ним. С любым другим человеком – да, но не с Агрономом. Для бесед с Андрюхой предназначались кресла в углу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});