дня. — Тогда в добрый путь, о мой герой! Я очень рад, что судьбе было угодно свести нас, пусть для этого мне пришлось вымокнуть до нитки.
— Благодарю, я тоже рад! — улыбкой на улыбку ответил Светозар. — То есть, не тому, что ты чуть не утонул, но… В общем, нам нужно спешить!
Как никогда в этот момент Грюнфрид пожалела, что не смогла ни слова вставить, а то высказала бы своему рыцарю всё, что накипело в ее душе. Вместо этого ей пришлось позволить Марру прикоснуться к себе: подсадить в седло позади Светозара, который загорелся идеей сражения с разбойниками, один против банды, да так яро загорелся, что едва не забыл о своей маленькой спутнице.
Пока конь скакал сквозь рощу, подгоняемый нетерпеливым всадником, у Груши буквально горела кожа в тех местах, где к ее телу прикоснулся Руун Марр. Пусть касание было мимолетным, через одежду, объясненным услужливостью и заботой о ней же, пусть он не причинил ей боли или неудобства, гоблинка ощутила себя оскверненной. Заклятый враг остановил торопливого рыцаря окликом и любезно подсадил ее в седло! Такое унижение естественно не улучшило ей настроение.
Когда Полкан притормозил перед перекрестком двух лесных дорог, Грюнфрид уже настолько распалилась от несказанной злости, клокотавшей внутри, словно котелок с обжигающим варевом из желчи и горечи, что гоблинка едва удосужилась рассмотреть, какое-такое сражение, собственно, перед ней развернулось. Она спрыгнула с коня, опередив Светозара, причем выхватила у своего растерявшегося рыцаря кинжал, что висел в ножнах на поясе — и понеслась вперед, врезалась в драку, раздавая беспощадные удары направо и налево, не щадя промежности и коленки врагов — выше достать рослых мужланов не получалось.
Полкан сделал пару шагов назад, внимательно следя, с какой яростью Груша крушит разбойников. Светозар спешился — и тоже замер, пытаясь сообразить, с какой стороны приступиться к этому клубку, чтобы не попасть под горячую руку своей же подопечной.
До их вмешательства расклад получался такой: восемь разбойников немытого вида лениво и с тупыми шуточками колошматили одного рыцаря в помятых доспехах и порванном плаще — бледного юношу со взором горящим, у которого клинок в руках плясал не от избытка мастерства, а от недостатка храбрости. Чуть в стороне еще двое бандюг прижали к дереву рыцарского оруженосца, пухлого коротышку крестьянского происхождения, который отважен был исключительно на словах, но не на деле.
Когда в процесс вмешалась гоблинка, расклад изменился кардинально: юный рыцарь воспрянул духом, мечом стал орудовать куда успешнее, хотя всё равно старался ударять клинком плашмя, чтобы случайно никого не убить насмерть. Оруженосец также воодушевился, поверил в то, что неминучая кончина откладывается — и принялся бить разбойников не одним лишь словом, но и кулаками. Втроем они навели на банду такой страх, что главарь выкрикнул приказ:
— Ну их на, братаны! Нам заплачено за одного зайца с хомяком, а тут лягушка бешенная прискакала! Пущай тот хмырь сам с ними разбирается!
Светозар ловко поймал одного из «братанов» за шиворот, когда тот пробегал мимо, спасаясь от безмолвной жуткой гоблинши:
— Скажи-ка, любезный, что за хмыря помянул ваш главарь? Напали-то по заказу, стало быть?
Пойманный разбойник вывернулся из-под его руки, открыл было рот — да так и остался с открытым, ни матюгнуться, ни заорать не посмел. Выпучился на что-то поверх плеча Светозара и замер столбом. Тут остальные братаны подоспели — как по команде все брызнули разбегаться в разные стороны, так двое захватили того, который остолбенел. Да не удержались, тоже глянули, на что тот вытаращился. И заорали:
— А-ааа!!!
С воплем и унеслись, волоча за собой третьего.
— Черт, не удалось допросить, — расстроился Светозар.
Обернулся — и расстроился еще больше, сообразив наконец-то, что за плечом у него стоял Полкан, который своим видом и довершил победу над бандой. Самому же Тишке не то что не дали проявить себя героем — он даже меч обнажить не успел!
— Спасители! Спасибо вам!!! — с восторженным криком к гоблинке кинулся оруженосец.
Груша как раз подняла с земли запыхавшегося рыцаря, только-только принялась отряхивать со светлого плаща пыль и соринки. Нет же, крепыш-оруженосец налетел, схватил ее в объятия, саму чуть не уронил, да чуть не пихнул обратно на землю собственного господина, тот и без того держался с трудом, стоял, на ветерке пошатываясь. И ведь Грюнфрид ни рявкнуть, ни пискнуть не могла, чтобы оруженосец поставил ее на землю и прекратил кружить под свои же немелодичные вопли. А стукнуть парня, чтобы опомнился поскорее, тоже не получалось, он ее так крепко стиснул в охапке, что руки не освободить. Поистине у нее сегодня неудачный день!
Светозар своей подопечной не завидовал, нет. Он стоял, смотрел на это всё, и самого себя внутренне грыз за то, что не сумел себя проявить даже в столь пустяковом сражении, позволил маленькой девочке сделать всё за него. Какой же он после этого герой? Абсолютно никудышный.
— Господин, гляньте, это ведь девчушка! Всю шайку девчонка разогнала! — продолжал восторгаться Грушей оруженосец, но на землю ее хотя бы поставил. Зато принялся с преувеличенной заботой смахивать с ее одежды соринки, не обращая внимания на безмолвные протесты. На своего избитого рыцаря, к которому обращался, коротышка даже не посмотрел, увлеченный благодетельницей. — Такая хорошенькая, пусть и зелененькая! Такая ладная, хоть и ниже меня росточком! Ух, так бы и расцеловал — в благодарность!
Груша насуплено зыркала на него своим как никогда драконьим взором, но поклоннику хоть бы что, умилялся еще пуще.
— А что тут у вас, а? Разбойники?
Грюнфрид охнула — и мигом спряталась за рыцарем, прикрылась пыльным плащом.
Тишка обернулся на голос: кому бы не пропасть! Гоблины высыпали из кустов на дорогу,