шум ветра в кронах деревьев, журчание лесного ручья, звонкие ритмические удары палкой по сухому бревну или рев водопада. Эти звуки могут раздражать, вызывать ненависть, пугать, возбуждать или, наоборот, успокаивать, расслаблять и даже усыплять или вводить в особое состояние, называемое «трансом». Но ведь все эти простые звуки можно произвести и скомбинировать гораздо более сложным образом, и эти звуковые комбинации будут оказывать на сознание еще более сильное и длительное воздействие. Назовем эти сложные звуковые комбинации, воздействующие на наше сознание, «музыкой», но не поставим на этом точку или начнем восторженно и с придыханием вещать про величие человеческого духа, как это обыкновенно делают, а попробуем еще более углубиться в этот вопрос. Кстати, иногда говорят про «магию» музыки, что чрезвычайно интересно, но, как я и обещал, вдаваться в терминологию мы не будем, а если и будем, то не сейчас, ибо, как известно, «всему свое время, и время всякой вещи под небом», и для терминологии время пока еще не пришло.
Кроме сотворения сложных воздушных вибраций – музыки – существует еще и очень важная проблема их сохранения и складирования, и проблему эту в течение очень долгого времени решить не удавалось – нотную грамоту и запись музыки на бумаге решением проблемы считать нельзя. Уровень развития технологий не позволял запечатлевать и хранить сами звуки, и только около ста с небольшим лет назад это стало возможным, а до этого момента звуки просто рассеивались в воздушном пространстве и уходили навсегда. Сейчас же их можно хранить едва ли не вечно и при необходимости их практически мгновенно извлекать и применять по назначению.
Также «живому» звуку можно подвергать только достаточно ограниченную аудиторию, а сохраненный звук можно применять по практически неограниченной аудитории – технические средства доставки сейчас это позволяют, и дело только за логистикой, то есть профессиональной организацией процесса.
Но мы всё-таки отвлеклись от сути. Кому и зачем потребовалось менять сознание людей? И в какую сторону? Ведь нельзя сказать, что у всех людей на концерте реакция на исполнение Бетховена или Чайковского будет совершенно одинаковой. Дело в том, что во времена Бетховена и Чайковского этого и не требовалось, поскольку происходила не более чем предварительная обкатка технологий производства и применения звуковых средств воздействия на сознание людей, причем музыка является только одним из составляющих элементов этих средств, так что происходила обкатка только одного элемента, что можно сравнить с раздельной разработкой и испытанием танковой пушки и двигателя танка, после чего они устанавливаются в один корпус и испытываются уже вместе.
Сейчас этап раздельной разработки составляющих элементов конечного продукта закончился, и мы находимся на этапе сборки. Пока еще это не окончательная сборка, но всё-таки это уже сборка. Начало этапа сборки элементов в единую конструкцию приблизительно совпало с концом эпохи создания композиторов-гениев – они выполнили свою роль и стали больше не нужны. Началом этапа сборки условно можно считать появление песенного жанра – вернее, то время в его развитии, когда он стал массовым, и появилась возможность звукозаписи, то есть массового сохранения и воспроизводства песен в их звуковом виде. Хотя дело тут не в точном определении начала или конца того или иного жанра, а в определении его глубинной сути. В чем состоит суть песни? Суть песни состоит в соединении слова и музыкальной вибрации. Слово подается не обычным, а особым образом, будучи наложенным на музыку и соединенным с музыкой, то есть с дополнительными воздушными вибрациями особого рода, произведенными либо речевым аппаратом, либо особыми инструментами вне человеческого тела. В чем смысл и цель такой подачи слова? Смысл вполне понятен и даже очевиден – усиление воздействия слова на сознание тех, кто это слово слушает, ведь музыка, музыкальная воздушная вибрация, является не чем иным, как универсальным усилителем эмоции, катализатором чувства, усилителем мысли, а в случае с песней – усилителем слова, которое по большому счету является продолжением мысли. Воздействие обычного слова может достаточно слабым, но оно многократно усиливается, если это слово соединено с музыкальной вибрацией, а после этого воздействие уже усиленного музыкой слова еще раз усиливается его многократным повторением, что в песне и происходит. То есть песня – это способ многократного – на порядки! – усиления слова и его воздействия на сознание человека. Вспомните, как вы годами и десятилетиями можете напевать какую-нибудь запомнившуюся вам строчку из песни. Вот в этом-то и состоит суть музыки и цель создателей проекта – надолго внедриться в ваше сознание, а в идеале – внедриться в него навсегда, при этом вытеснив из него народные песни, которые служат для постоянного воспроизводства архетипов, исторически присущих тому или иному народу.
Приведу один пример усиления слабого слова музыкой. В 80-е годы моим кумиром был так называемый «бард» Владимир Высоцкий. Уверен, что не только моим – некоторые и сейчас его слушают. В 90-е годы мне в руки попался сборник с его стихами. Раньше в печатном виде я их никогда не видел, поскольку в Советском Союзе имели широкое хождение только его звукозаписи. Я прекрасно помню мое величайшее удивление и разочарование – на бумаге это выглядело жалко. Я был потрясен до глубины души: «А ведь как поэт Высоцкий абсолютно бездарен – полное ничтожество! Слабенькие, откровенно дрянные стишки!» Но в сочетании с музыкой и особой энергией исполнения те же самые стихи производили впечатление какого-то ядерного взрыва. Вот это и есть магия усиления любого, даже слабенького, слова музыкой. Кстати, сам Высоцкий свою поэтическую бездарность прекрасно осознавал и очень этим мучился. Больше всего на свете он хотел стать настоящим поэтом, но подозревал, что этого никогда не будет, поскольку у него изначально не было для этого данных; он отчаивался, от отчаяния пил, а особую яростную энергию его песням придавало не что иное, как именно это крайнее отчаяние от осознания своей полной поэтической бездарности.
Приблизительно то же самое усиление слова происходит и в песнях каких-нибудь Леннона, Джаггера и десятков и сотен других исполнителей более мелкого калибра – музыка и определенное исполнительское искусство выводят никакие, бледные, посредственные, часто до смешного бездарные тексты на совершенно новый уровень восприятия. Также эффективность слова в песнях многократно – тысячекратно! – усиливается настойчивым повторением языкового посыла – вспомним про известный прием припева в песнях. Многократное повторение слова, идеи – это суть магии песенного жанра, причем повторение, напевание про себя, бормотание, мурлыкание, продолжается дни, недели и месяцы, а иногда и годы, если не десятилетия, после первичного прослушивания. По замыслу творцов песенного жанра языковая мантра должна быть