И наш план сработал. На следующее же утро на равнине перед городом появилось около двух тысяч датчан и предателей-мерсийцев. Все они были отлично вооружены, за ними тянулось немало повозок с провиантом, а погонщики гнали скотину. Все свидетельствовало о том, что наш противник намеревался осадить город по всем правилам военной науки, надолго блокировав его от внешнего мира. Именно осаду они почему-то считали лучшей стратегией. По приказу короля Родри несколько городских ворот были готовы быстро раскрыться и выпустить конницу, натренированную именно на неожиданные вылазки. В то же время остальные воины, находясь на башнях и за воротами, оставались в постоянной готовности к штурму, который могли в любой момент начать норманны.
И вот противник затрубил в трубы и забил в барабаны, стремясь напугать гарнизон крепости. В это же время датчане продемонстрировали нам и то, что у них много тяжелых осадных бревен и воинов, их прикрывающих. Честно признаться, зрелище это было малоприятным, особенно для людей мирных и не привыкших к сражениям.
Для нас же оно показалось подарком, поскольку мы увидели, что основные свои силы норманны собирают для открытого нападения, совершенно не подозревая о возможности наших конных атак.
Мы сели в седла и приготовились. Оуен возглавлял группу бретонцев, которые должны были напасть на датчан и мерсийцев с левого фланга. Король Родри и Бран командовали большим отрядом, предназначенным для нападения в центре, я же со своими людьми отвечал за правый фланг. Когда норманны увидят нас, летящих во весь опор, будет уже поздно, поскольку атака уже развернется с трех разных направлений.
И вот все мы осенили себя крестным знамением, ворота распахнулись, и мы вырвались в поле, все сильнее и сильнее пришпоривая коней.
Мы шли в неистовую, безудержную атаку.
Копыта трех больших конных отрядов загрохотали так, что вой боевых рогов и треск барабанов датчан показались жалким писком. Впрочем, все рога и барабаны уже в следующий момент смолкли, и музыканты в беспорядке рассыпались. Враг оказался застигнутым врасплох, и мы вошли в его ряды, как нож в масло. Мы так и продолжали двигаться тремя отрядами, каждый из которых держался плотной массой и наносил смертельные удары. Этой конной атакой мы ранили врага в самое сердце дважды: первый раз потому, что он оказался неподготовлен, а второй раз — потому, что перехватили у него инициативу нападения. Норманны рассчитывали медленно заморить нас голодом в городских стенах, а потом штурмом разбить окончательно. Но вместо этого сами оказались под нашими ударами, причем ударами не только бретонцев, но и моих яростных пиктов и отважных скоттов.
Победа наша оказалась потрясающей.
Мы собрали все, что могло нам пригодиться в дальнейших битвах, и я приказал своим воинам поджечь город и уходить, оставив за собой еще одну глубокую рану в сердце Хальфдана и его ярлов, а также разбив едва ли не вдребезги Цеовульфа, этого бастарда и негодяя.
Не знаю, с какого именно момента я вдруг стал действовать как настоящий вождь, но, хотя формально я все еще и оставался только верным вассалом короля Родри, он позволил мне вести себя так.
После разгрома датчан мы со всей добычей направились в сторону Гвента. С собой мы вели большие стада коров, свиней, овец и везли немалый запас зерна. Кроме того, в обозе у нас лежало около пятнадцати бочек эля… Я уже не говорю об оружии всякого рода, прекрасных щитах, мерсийских и датских шлемах и множестве кольчуг. Мы могли бы даже подойти к Кайр Гуоранегону и захватить все драккары противника, но предпочитали сражаться не на воде, а на земле.
И тогда я отважился спросить короля Родри, почему бы нам тотчас же не обрушиться на Мерсию и не убить проклятого Цеовульфа. Ответ, который я получил, свидетельствовал об опыте и терпении этого мудрого старца, то есть именно о тех качествах, которым учил когда-то меня, юного мальчика, старый бард Браги.
— Терпение — вот величайшее оружие воина, Энгус. Все остальное суть простые машины и орудия.
Но я все продолжал твердить о том, что нельзя оставлять в живых таких королей-марионеток, как Цеовульф, которые выслуживаются перед норманнами, словно их рабы. И тогда второй ответ короля Родри послужил мне еще более серьезным уроком:
— Марионетка, как ты сам сказал, Энгус, является в высшей степени подчиненной — в случае с Цеовульфом по отношению к Хальфдану. То, что он, сам являясь вождем, остается в то же время подчиненным тирана, ставит Цеовульфа в худшее положение: с одной стороны он вынужден полностью подчиняться вышестоящему, а с другой — на нем лежит груз ответственности перед своим народом. Жизнь его теперь висит на тончайшей нити между опасностью мятежа и гневом его страшного сеньора. Этот человек теперь не может ни воевать, ни жить в мире. Ты понял это, Энгус? Цеовульф уже мертвец и без нас.
И мы отправились в Гвент, наслаждаясь триумфом. Чем ближе мы подходили к городу, тем сильней охватывала меня дрожь. Наконец-то я увижу мою Гвинет. Но теперь я встречусь с ней не как жалкий пленник, а как триумфатор и воин, а главное — любимый слуга ее короля и дяди.
Глава пятнадцатая
Гвинет
И вот, наконец, мы вернулись в Кайр Гвент. Я никак не мог дождаться нашей встречи с принцессой Гвинет и все думал, как и когда это произойдет… Я решил спрятаться за спинами Оуена и Хагарта и попросил их обоих помочь мне устроить ей сюрприз. Оба охотно согласились, да и как могли отказать мне два этих грозных воина с добрыми, как у детей, сердцами. Я без колебаний открылся им, и они поняли меня. Более того, Бран даже рассказал мою историю королю Родри, раскрыв и политическую ее подоплеку, неуемное стремление к власти Идвала и его намерение занять трон южного Кимра… И потому он желал во что бы то ни стало уничтожить и меня. Король незамедлительно принял меры, а я после этого стал считать Брана своим третьим отцом, поскольку вторым уже давно считал преподобного Ненниуса. Да хранят ангелы Господни этого святого, мудрого и доброго человека, равно как и всю его обитель!
И вот я неуклонно приближался к завершению цели моей жизни — к освобождению Британии от злобы и разрушений норманнских конунгов.
Люди мои были отлично вооружены и одеты; они выглядели даже щегольски в своих ладных кольчугах с отточенным оружием, прекрасными шлемами и щитами. Наши знамена гордо реяли над головами. У меня порой даже перехватывало дыхание, когда я смотрел на стройные ряды моих воинов.
Кайр Гвент все приближался, и сердце мое начинало биться с каждым шагом сильней. «Что это? Что со мной происходит?» — спрашивал я себя. Впрочем, что ж, я сам взвинтил себя, ведь за все это время не позволил себе посмотреть ни на одну женщину… И вот уже скоро увижу мою Гвинет, а Идвалу и вовсе не доставит удовольствия вдруг увидеть, как я сяду рядом с самим королем Родри Мауром!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});