Читать интересную книгу Кремлевская пуля - Алексей Макеев

– Представляешь, Стас, этот убитый бомж в прошлом был довольно лихим парнем и служил в ВДВ, – заявил Гуров, наконец-то убрав телефон. – У него за плечами Афганистан. Как тебе такой вот поворот в нашем деле?

– Ты хочешь сказать, что это может оказаться своего рода алаверды? – осведомился Крячко и по старой привычке потер нос. – Вполне возможно, что кто-то прикончил убийцу? Отсюда длительная схватка, много крови, ужасная рана и нераздетый труп? Интересный вывод. Поехали, там теперь есть с чем работать. Это же всех бомжей придется опрашивать. Уж они-то между собой все про всех знают. Да, интересно, и кто же это нашего ухаря завалил?

Прежде чем подняться в кабинет к оперативникам, Гуров позвонил в морг. Ему ответили, что первые сведения уже есть. Если господину полковнику не терпится, то он может прямо сейчас забежать к патологоанатомам. Они, не отрываясь от своего дела, устно изложат ему предварительные выводы.

Лев Иванович остановился, посмотрел на Крячко, сделал великодушное лицо и заявил:

– Иди, чего уж там. Собирай ребят, пусть принимают информацию, а я в морг.

Глава 9

Вова Букин всегда был человеком вспыльчивым. Он знал это, но считал, что причина все же не в нем самом, не в организме, отравленном алкоголем, а в людях, окружающих его, в мире, который вдруг разительно изменился. В этом смысле Вова, или Вован, как его завали знакомые, был философом. Его выводило из себя и просто бесило все вокруг. Особенно по утрам, когда мудреца трясло, а полечиться было нечем.

Вован старался не вспоминать свое детство, школу, где он постоянно дрался, точнее сказать, его били. Он всегда был злым мальчиком, не понимал и не задумывался, почему к нему так относились окружающие. Вован мог стянуть в магазине сырок или мороженое, залезть однокласснику в сумку в поисках денег, а потом убеждать его в том, что хотел пошутить и положить туда нечто неожиданное.

А еще он всю жизнь всем и во всем завидовал. Потому, наверное, и попал в компанию парней, которые не утруждали себя завистью, а просто брали то, что им нравилось, правда, старались делать это тайно. Увы, государство со своими законами такие поступки не поощряло, более того, оно за них карало, придумало различные кодексы, включая и уголовный. Не было ничего удивительного в том, что Вован к двадцати годам попал в колонию за кражу.

В колонии он присмирел, а точнее, затаился. Вован исполнял то, что ему велели более авторитетные сидельцы, облеченные какой-то властью. Парень подавлял свое недовольство, потому что за проявление такового тут могли наказать очень сильно. Или очень больно. В этих местах не церемонились. Вован ждал выхода на свободу, чтобы наконец-то оторваться, отомстить за свое терпение, выплеснуть злость и недовольство.

Но вышел он человеком смирным, и лишь желчность выдавала в нем прежнего Вована. Он стал мелочным во всем, включая и кражи. Наверное, побаивался нового срока. От этого и от общей неудовлетворенности жизнью Вован начал пить. Остатки его интеллекта нашли оптимальный выход из ситуации, мучительной для душевного состояния.

Люди живут и радуются жизни, а Вова Букин был нищим с вечно трясущимися руками и красными глазами. А он ведь тоже так хотел. Еще Вован старался не думать о том, что у него уже никогда такого не будет. Он сопротивлялся мысли о том, что стал совершенно конченым человеком.

Попытка как-то устроиться в своей среде, занять хоть какое-то высокое положение среди алкашей и бомжей, с которыми он теперь только и общался, привела Вована к пониманию того факта, что лидерство нужно завоевывать. Он потихоньку стал давить на своих собутыльников и приятелей. Одного в темном углу немного побьет, у другого отнимет банку с остатками пива, найденную в мусорном баке.

Ему приятно было сознавать, что он сильнее других. Но еще год, два, пять, и Вован стал бы таким же стариком, как и все они. Независимо от возраста.

Честная компания устроила себе в подвале роскошный пир из немного протухшей колбасы, заплесневелого хлеба и честно купленной бутылки водки.

Когда трое оперативников ввалились туда, Вован заорал лишь одно:

– Суки!

Он был зол до слез, ненавидел своих собутыльников, потому что это они его сдали. Только эти скоты могли так подло от него избавиться. Какая же сучья эта жизнь, да и весь мир! Банки и бутылки собирали вместе, а пить будут одни. Без него!

Гуров пришел в морг. Дежурный санитар услышал его фамилию и тут же помчался куда-то в холодные недра этих специфических помещений с неистребимым запахом химикатов и тления. Для обычных граждан такая смесь просто убойная.

Гурову за долгие годы службы приходилось бывать в морге тысячи раз. Он повидал слишком много трупов в самом разном состоянии и степени сохранности, чтобы реагировать на подобное зрелище, как в молодости, рефлекторным сжатием желудка и пищевода.

– Стало быть, вы пришли, – немного рассеянно сказал патологоанатом, вытиравший аккуратные, тщательно отмытые руки бумажным полотенцем. – Вот и хорошо. Пойдемте вон в ту комнату, я вам расскажу, что уже удалось установить на этом этапе.

Гуров двинулся следом за медиком с намерением отказаться от чая, который ему сейчас предложат. С молодости у него засела в мозгу картинка: молодая женщина неподалеку от вскрытого трупа читает какой-то медицинский журнал и смачно ест яблоко. Вот она, сила привычки и великая приспособляемость человека.

– Чайку? – спросил врач все с той же рассеянностью. – Не желаете, значит. Ну и ладно.

Они уселись рядом на большой старый диван, и Гуров стал слушать.

– Так вот, внутренние органы у него типичного состояния для сильно и долго пьющего человека. Увеличенная печень, сердечная мышца как тряпка. Есть следы пулевого ранения левого бедра с повреждением мягких тканей и кости. Еще одно ранение было в область плеча. Тут у него были повреждены связки, от чего правой рукой он мог действовать ограниченно. Особых повреждений в теменной области мы не нашли. Разве что на кожных покровах. Ну, например, они боролись, катались по земле или по камням. Кстати, следы от пальцев на коже повсеместно стали проявляться.

– То есть драка между ними была? – уточнил Гуров. – Кто-то тащил еще живого человека, переваливал его, ронял?

– Да, получается именно так. Теперь повреждение шеи в области горла. Разрез сделан в несколько этапов не очень острым металлическим предметом. Например, старым кухонным ножом, плоской железкой, специально заточенной некогда, которой пользовались в гараже или по другим хозяйственным нуждам. Видели, наверное, у мужиков в домашнем инструменте ножи, сделанные из ножовочного полотна или другого металлического хлама? Вот что-то подобное и ищите. Обязательно со следами ржавчины.

– А еще подробнее о характере разреза можете сказать?

– Могу только предположить на основании немалого опыта. У убийцы руки дрожали, или ему сил не хватало располосовать одним движением. Да и инструмент не идеальный. Наверное, отчасти все так и есть, плюс жертва сопротивлялась, насколько это было возможно в ее состоянии. Перед смертью этот субъект принял примерно граммов двести водки. Учитывая ослабленный и истощенный организм, это как бутылка для здорового человека.

– Насчет пулевого и осколочного ранения вы уверены?

– Да, совершенно уверен. Я в военно-полевой хирургии десять лет отработал, да и здесь насмотрелся всякого. У нас ведь скоро обычная медицина ничем не будет отличаться от медицины катастроф. Сколько пострадавших во время ДТП, стрельбы на улицах из травматического оружия, жестоких драк с использованием любых подручных средств!.. Так что в различных видах повреждений я прекрасно разбираюсь. Поверьте мне, Лев Иванович.

Крячко ждал в кабинете, развалившись в кресле и потягивая кофе из большой красивой чашки. Кофе был хороший, судя по аромату. Взглянув на довольное и загадочное лицо Станислава Васильевича, Гуров догадался, что настроение у него было тоже замечательным. Лев Иванович невольно подумал, что не стоило самому ходить в морг, а послать туда Крячко. Впрочем, Стас отличается крайне здоровой психикой. Ему все эти запахи и картины распотрошенных трупов нипочем. Настроения товарищу они не испортят.

– Пришел? – осведомился Крячко. – А у нас сюрприз. Ребята подозреваемого взяли, сюда везут. Я вот тоже все дела отставил, сижу и жду.

– Кто, как вышли? – осведомился Гуров.

– Из той же среды, алкаш. Судимый. А вышли просто: поработали с контингентом, и всплыло, что ссорились, что куртку убитого у подозреваемого видели. Прятал он ее. Если эту одежду найдут, то вызовут следователя, изымут как положено, с понятыми. Участковые там во главе с Сергушенко уже бомжей трясут, опрашивают, в собачнике в чувство приводят. Половина из них после обеда уже в дым. Я удивляюсь, Лев Иванович, нищие, а пьяные!.. Говорят, что их простуда не берет, что они к лужам примерзают зимой. Мол, у них рака не бывает. Вот ведь чудеса.