Шторм тоже думал о чем-то своем, настолько глубоко погрузившись в мысли, что можно незаметно изредка бросать на него взгляды, запоминая.
Совсем он не пепельный маг. Скорей — серебряный, хоть и предпочитает все черное.
Коридор свернул и раздвоился, образовав два небольших отвилка. Один — с лестницей куда-то во тьму, другой… другой закончился дверью. Такой же, как везде в Академии, совершенно обыкновенной дверью, деревянной, на петлях.
— Интересно, — заметил профессор, медленно проводя пальцами по древесине. — Ей не так много кругов, гораздо меньше, чем коридорам и тем более чем метро.
37
— Заперто? — не сдержала любопытства Янка. Ее бы воля, она, не задумываясь, дернула бы дверь. А может, там какая-то ловушка? «От», точнее, «на» любопытных.
— Нет. Сейчас открою. Отойди немного. Шагов на… на двадцать.
Янка безропотно отошла, хотя, конечно, не на двадцать шагов, а от силы на семь. И едва сдержалась, чтобы начать нетерпеливо спрашивать: ну что там? Ну как там? Открылась?
Дверь открылась. Скрипнула. Мар открывал ее медленно, осторожно, опасаясь какого-то подвоха. Но подвоха не было: за дверью находилась обыкновенная комната. Небольшая. Когда вспыхнул свет, Янка в этом убедилась.
Просто чей-то кабинет. Удобный и часто использовавшийся. Может, его обустроил себе кто-то из нелюдимых преподавателей, в надежде поработать вдали от суеты и шума. Или один из прежних ректоров.
И кстати, чем-то это обиталище сильно напоминает кабинет самого Мара Шторма. «В логове дракона».
— Пыльно, — заметил Мар, совершенно спокойно входя в комнату.
Пыльно — это не то слово. На полу за профессором отпечаталась четкая, темная цепочка следов. Все предметы в комнате, даже декоративные драпировки, были покрыты густой серой бахромой.
— А мне можно зайти? Пискнула Янка от входа.
— Зайди. Как раз эту комнату показывать следователям я не собираюсь. И князю, пожалуй, тоже. Так… что тут у нас…
Он обнаружил на стене шлифовку — вроде той, в гроте, прижал к ней ладонь, и несколько минут хмуро что-то изучал. Янке стало скучно, и она осторожно, чтобы пыль не взметалась до самого лица, подошла к столу.
Тетради, тетради… ну точно, какой-то профессор здесь прятался.
Большой, в красном переплете, альбом… на обложке тиснение в форме стилизованного драконьего глаза. Внутри — записи темными чернилами. Аккуратные четкие столбцы:
Рожден 15 января 316 круга… Арчибальд, сын Кристиана и Доминики Филин из Радужного… рожден 17 марта 316 круга… сын Перла и Марии Нырок из Первого Заполья циркуса Белуши…
Много, много строчек, и в конце каждой — непонятный числовой код…
— Мар, взгляните!
Мар Шторм из Звездной Академии Астеры.
Медленно, словно во сне, Мар подошел к столу, пролистал альбом до последних страниц. Нашел там «Изера, сына Доминика и Ариадны Ястреб из Радужного Чертога».
За этим именем следовал Тедор Шторм, Клара и Вернер Шторм, Вальдемар и Ференс Шторм. На Ференсе Шторме книга заканчивалась.
Он прижал ладонь к строчкам.
Вот оно. Вот что, кажется, искала Клара. Родовая книга Водопадного с отсылками к картам крови и записям, сделанным индикаторами магии на всех Штормовых Водопадного чертога. Доказательство родства или его отсутствия. Данные о магическом потенциале и, кстати, профиле магии всех членов рода…
Возможно, кому-то действительно за эту книгу не жалко отдать душу. А то и несколько душ, преимущественно чужих!
Книгу мог вынести из Водопадного только Изер Шторм. Мар коротко взглянул на девчонку, но она увлеклась книгами на нижней полке — тактично отошла в сторону, чтобы не мешать ему листать альбом.
Похоже, Клара не врала, когда говорила, что ищет «кабинет Изера». Только не добавила, что кабинет этот следует искать не в чертогах…
А может, сама не знала.
Правда, какое отношение к альбому имеет книга, которую Виктору Шторму отдала мать Наны? Или эта книга просто еще немного приблизила драконов к искомому кабинету?
Мар не привык верить совпадениям. Книга — часть некого исследования. Чистовик теоретического расчета. Только цифры, без описаний, без заметок и предположений. И кстати, не первая, похоже, часть. Похоже, где-то должны быть другие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мар… профессор Шторм, можно я вот эту книгу возьму? Ой, то есть, на время, я верну! Пожалуйста?
Девчонка стояла возле полки со справочниками и подшивками «Асерологии и астерографии» за какой-то махровый год.
Мар на миг зажмурился, переключая на нее внимание. Забавно. Когда Кларе что-то надо, у нее становятся большие блестящие глаза и мягкие круглые губы. Янка, похоже, сначала выпалила просьбу, а потом смутилась, стремительно покраснев до корней волос. Действительно, ляпнула что думала.
— Что это у тебя?
— Учебник и хрестоматия по аборигенке. Нам очень нужно. Для курсового проекта.
Мар с недоверием качнул головой. Добровольно аборигенную биологию в качестве годовой темы студенческих исследований не брал примерно никто. Примерно никогда…
Через несколько секунд он пришел к верному выводу. Спросил с некоторым даже сочувствием:
— Одна или в команде?
На что услышал преисполненный гордости ответ:
— Не поверите, я в «яму» попала! И у нас там такая классная команда подобралась…
— Понятно. Тема?
— Исследование простейших с помощью памяти образа. Ну, я понимаю, что тема скорей всего изучена со всех сторон, но надо же с чего то начать.
Мар подошел к полке, пробежал глазами по корешкам справочников и монографий, вынул еще три толстенькие книги, вручил слегка испугавшийся объемов знаний студентке.
— Этого на первое время хватит, но в библиотеку тоже придется заглянуть. У вас же не будет пока лабораторных занятий. Знаешь, кстати, в чем сложность таких исследований? И почему их почти не проводят?
Она отчаянно мотнула головой, аж волосы метнулись русым вихрем.
— Долговечность памяти образа. Даже если удастся его реконструировать, она очень невелика. Смотри. Иди к столу…
Мар быстро накидал едва заметно изгибающийся график. То ли очень широкая парабола, то ли зависимость прямая, а у преподавателя просто дрогнула рука.
— Вот здесь, у нулевых значений — твои простейшие. Вертикальная шкала — шкала срока «жизни» образа. Видишь? Они для простейших тоже почти нулевые. Дальше — местные примитивные растения и грибы… они чуть подольше держатся…
По графику выходило, что даже у полностью аборигенных драконов память образа будет держаться совсем недолго, хотя, конечно, не несколько секунд, как у одноклеточных… о высоких магах и некромантах и говорить не о чем.
— Достоверный факт — самый долгий период сохранения памяти образа случился полвека назад. Один некромант, защитник стены, погиб в бою с химерами и был поднят своим товарищем, но после победы полностью сохранился, смог вернуться домой к родным, со всеми попрощаться и написать и заверить завещание. Это почти полные три дня. На самом деле, к сожалению, чаще всего такой период меньше суток… А может, и не к сожалению. — Неожиданно заключил он.
— Грустно… — вздохнула Янка, кажется, представив себя на месте того некроманта.
До недавнего времени к возможности такого исхода Мар относился спокойно. Смерть — неизменная спутница жизни, отрицать ее глупо. Правда, сам он не стал бы, пожалуй, посещать Водопадный после гибели. Разве что, Тедора попугать. Наверное, дописал бы статью, провел еще пару лекций, и до самого конца слушал музыку, запершись в своей комнате.
— Грустно, конечно. Но одноклеточные, надеюсь, вам не успеют высказать свое отношение к собственному «поднятию»…
И тут Мар увидел еще одну книжную полку.
Полку с неприметными, одинаковыми коричневыми корешками…
Коричневыми, а не красными.
Сами тетради исследования в красных обложках, но корешки — из коричневой кожи. И пары книжек на полке действительно недоставало. Он вытащил одну, крайнюю. Тоже сунул Янке — к другим книгам. Задерживаться дольше отбоя не стоило. У ректора Надара нервы крепкие, но после последних событий, пожалуй, даже он может начать беспокоиться, и отправит опять по долинам разведчиков… а им спать надо.