только за Джеком закрылась дверь, я вынул чековую книжку и выписал на имя Риммы Маршалл чек на десять тысяч долларов. Вложив документ в конверт, написал адрес банка в Лос-Анджелесе и положил его на поднос, вместе с другими исходящими бумагами. Потом позвонил в свой банк и распорядился продать облигации.
Я оказался в ловушке, но был полон решимости найти Римму еще до того, как придется платить ей очередную сумму. Если я основательно возьмусь за работу и откажусь от отдыха, мне, возможно, удастся выкроить несколько свободных дней в течение тех трех недель, что оставались до следующего назначенного ею срока.
И я действительно с головой ушел в дела. В следующие две недели вряд ли кто-нибудь работал усерднее меня. В половине шестого утра я уже сидел за письменным столом и до глубокой ночи корпел над бумагами. За все это время мы с Саритой не обменялись и дюжиной слов. Из дому я уходил, когда она еще не вставала, а приходил, когда она уже спала. Субподрядчики чуть не плакали от меня, а бедная Клара превратилась в худого, как щепка, робота с глубоко запавшими глазами. В конце концов не выдержал даже Джек.
– Черт побери! – вспылил он на двенадцатый день. – Ну, куда ты гонишь? Ведь не на следующей же неделе нам сдавать этот проклятый мост! Нет уж, Джефф, давай полегче, иначе люди совсем из сил выбьются.
– Ну и пусть. У меня все дела в ажуре, и, начиная с завтрашнего дня, я беру три дня выходных. К моему возвращению ты догонишь меня. Надеюсь, теперь-то ты не станешь возражать, если я уеду на три дня?
В знак капитуляции Джек поднял руки.
– Безусловно. Честное слово, ты их заслужил. Можешь ехать, куда тебе нужно, и запомни еще раз: если ты оказался в трудном положении, – а это так, я же вижу, – можешь полностью располагать мною.
– Большое спасибо, Джек. Но… попытаюсь справиться сам.
В тот вечер, впервые за последние две недели, я вернулся домой сравнительно рано – в одиннадцать часов. Сарита собиралась ложиться спать. Теперь она уже не так остро переживала историю с коттеджем, и между нами установились прежние отношения. Сарита явно тревожилась, видя, как я изнуряю себя работой.
Самочувствие у меня оставалось скверным, но мысль о том, что наконец-то я отправлюсь на поиски Риммы, придавала мне сил.
– Завтра рано утром я уезжаю по делам в Нью-Йорк. Пробуду там дня три-четыре. Хочу разузнать, нельзя ли приобрести по сходной цене некоторые материалы для моста.
Сарита подошла ко мне и обняла.
– Джефф, ты убиваешь себя. Ну, зачем же работать так много? – Она с беспокойством посмотрела на меня своими карими глазами.
– Зато потом станет легче. Мне и правда пришлось трудно, но надо было разделаться перед поездкой с некоторыми неотложными делами.
– Дорогой, а мне нельзя поехать с тобой? Я уж, кажется, забыла, какой он, Нью-Йорк, и мне бы очень хотелось побывать там. Вечера, после всех твоих деловых встреч, мы проводили бы вместе, а днем, пока ты будешь занят, я походила бы по магазинам.
Вот о чем я не подумал: о том, что Сарита захочет поехать со мной. А ведь этого следовало ожидать. В течение нескольких мучительно долгих минут я беспомощно смотрел на жену, не в силах придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы отказать ей. Вероятно, мой взгляд сказал ей все, потому что Сарита вдруг помрачнела и притихла.
Она отвернулась и стала машинально поправлять подушки на софе.
– Извини, пожалуйста, – заговорила она. – Какая же я! Ведь я буду тебе только обузой.
Я медленно перевел дыхание. Как ненавидел я себя за то, что причинял ей такую боль.
– К сожалению, Сарита, я буду занят в Нью-Йорке и днем и вечером. Извини меня, но, по-моему, тебе лучше остаться дома. Вот уж в следующую поездку…
– Да, да, разумеется. – Сарита прошлась по комнате. – Ну, что ж, пожалуй, пора ложиться спать.
Мы уже лежали в темноте в своих кроватях, когда она заговорила снова.
– Джефф, а как мы поступим с нашими деньгами?
«Отдадим Римме, – подумал я. – Если только я не найду ее и не обезврежу». Разумеется, вслух я этого не сказал.
– Построим дом, – ответил я без всякой уверенности. – Ну, а до этого, как только немного разгружусь, начнем развлекаться.
– Джек купил новую машину. Да на ремонт квартиры и новую обстановку истратил двенадцать тысяч. А что мы сделали на свою долю гонорара?
– Джек нам не указ. Он холостяк, ему нечего беспокоиться о своем будущем. У меня другая забота: обеспечить тебя на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет.
– Выходит, прежде чем истратить хотя бы несколько центов из гонорара, мне надо ждать твоей смерти или пока мы оба не состаримся?
– Ну, знаешь… – Даже мне самому мой тон показался излишне резким.
– Извини, я ведь только спрашиваю. Мне просто странно, что ты получаешь шестьдесят тысяч долларов, а мы живем, как и раньше: носим ту же одежду, нигде не бываем, и я даже не могу поехать с тобой в Нью-Йорк. Наверное, я говорю глупости, но мне непонятно, почему ты работаешь день и ночь, а все остается по-прежнему.
Кровь ударила мне в голову.
– Перестань сейчас же! Я строю мост и не получил еще этих денег. Вот когда получу, тогда и поговорим, как их истратить.
– Прости, я не хотела тебя сердить, – после долгой паузы холодно сказала Сарита.
Наступило молчание. Каждый из нас знал, что другой не спит и долго не сможет уснуть, затаив обиду и боль.
Между нами незримо стояла Римма, разъединяя нас и угрожая нашему счастью.
Я должен найти ее. Я должен отделаться от нее.
2
В Лос-Анджелес поезд пришел во втором часу дня, и я прямо с вокзала поехал на такси в отделение банка «Пасифик и Юнион».
В течение последних двух недель каждую свободную минуту (хотя они выдавались редко) я ломал голову над тем, как узнать адрес другого банка Риммы. В «Пасифик и Юнион» адрес, несомненно, есть, но как добраться до него?
Расплатившись с шофером, я окинул взглядом здание банка и с удовольствием отметил, что это весьма солидное заведение. Мне почему-то казалось, что раз это отделение банка, то работает в нем всего лишь несколько служащих, и они легко могут запомнить каждого посетителя, в том числе и меня. И вот я увидел огромное здание, швейцара у подъезда и два непрерывных встречных потока людей в дверях.
Присоединившись к одному из них, я через минуту оказался в большом холле –