Ивар подул на мое лицо, осторожно убрал прилипшие ко лбу и вискам пряди волос.
— Я ведь, правда, люблю тебя, охотница. Люблю.
Сквозь сон я улыбнулась.
— И я тебя тоже, зверь.
Меня разбудили нежные поцелуи. Солнечные лучи падали в окно, и крохотные пылинки танцевали в них, когда я открыла глаза и обнаружила себя все там же на полу у камина. Жарко, жестко, неудобно. Но отчего-то так замечательно, что даже комок к горлу подступил.
Постелью мне служило ковровое покрытие, под головой оказалась подушка с дивана, а вместо одеяла согревал… Ивар. Его руки обнимали мои плечи, колено было просунуто между моих ног. С закрытыми глазами он медленно целовал мой подбородок и уголок губ. Его большое великолепное тело оставалось обнаженным, и я могла чувствовать, как движется при вдохе грудь, как щекочут мою кожу волоски внизу его живота и как Ивар хочет меня. Снова.
— Мы всю ночь провели здесь? — хрипловатым спросонья голосом пробормотала я.
— Всю ночь, — шепнул он.
Я облизнула губы и улыбнулась. Вспомнила его несмелые признания, произнесенные на грани сна и яви. Оказывается, счастье — вот такое. Мое счастье — лежать с Иваром и знать, что он любит меня.
— Как хорошо, когда ты не испаряешься с наступлением утра, — заметила я.
Едва уловимое движение подсказало, что он пожал плечами.
— Мне некуда деваться. Это мой дом.
— То есть, если бы было куда, ты бы ушел, как и в прошлые разы?!
Ивар засмеялся.
— Нет, охотница. От себя не убежать, я уже в этом убедился.
— Значит, все, что ты сказал ночью — правда?
Он приподнялся на локте и заглянул в глаза.
— Правда.
Ивар смотрел с безграничной любовью и нежностью, а во мне вдруг шевельнулся страх.
— Ты ведь сказал это не для того, чтобы усыпить мою бдительность и заставить остаться?
Его брови тут же сошлись на переносице. Ивар отпустил меня и сел, согнув одну ногу в колене.
— Проклятье, охотница! Разве ты не была на цепи? По-моему, она удерживает лучше любых слов. Зачем мне тратить свое время и распинаться?!
Он выглядел обиженным и уязвленным моим недоверием. Теперь мне снова стало страшно, но уже по другой причине. Я потянулась, обняла его сзади, прижалась щекой к спине и сомкнула пальцы на груди.
— Прости меня, Ивар. Мне просто нужно привыкнуть…
Он дернулся, но прежде чем я успела удивиться, Ивар уже повернулся, прижал меня к дивану и принялся целовать, попутно пробормотав:
— Твоя пуля жжется. Мне тоже нужно привыкнуть.
Точно. Когда я прижалась грудью к его спине, пуля на цепочке оказалась между нами. Она стала напоминанием о том, что мне так хотелось забыть.
Наслаждаясь поцелуями Ивара, я закинула руки за голову, нащупала замочек и расстегнула его. Пуля скользнула вниз, на живот. Я поймала ее и вложила концы цепочки в ладонь Ивара.
— Чтобы тебе больше не пришлось терпеть ожоги.
— Это же символ твоего клана, — озадачился он, глядя на покачивающийся кусочек железа. — Я думал, ты им гордишься.
Мне хотелось плакать, но я заставила себя улыбнуться.
— Вернешь ее, когда мне придет время возвращаться домой. У меня не получится быть одновременно дочерью своего отца и твоей возлюбленной, Ивар. Поэтому на эти несколько дней я хочу превратиться в обычную девушку.
— Кира… — он разжал пальцы. Пуля упала на пол, а Ивар обхватил мою голову обеими руками и принялся целовать с такой страстью, словно хотел вынуть душу и оставить меня бездыханной. — Моя девочка… но для меня все уже не важно…
— Для меня важно… — я задыхалась, бесстыдно прижималась к нему всем телом. Развела ноги в стороны, чтобы он мог подобраться ближе. Вскрикнула, когда Ивар вошел, раздвинув большими пальцами мои складки. Он подхватил меня под ягодицы и принялся поднимать и опускать на себя, как вчера, с той лишь разницей, что теперь мы делали это не ради удовольствия.
Нет, мы нуждались друг в друге. Мне требовалось оставить след на Иваре, поэтому я рычала, кусала его шею, царапала плечи, хотя царапины почти сразу исчезали. А он хотел заклеймить меня изнутри. Поэтому врывался так глубоко, как мог, с лицом, искаженным болью. Мое тело поддавалось под его ударами, принимало и подстраивалось под него. Горячее семя разлилось мягкими толчками, и казалось, что я — иссохшая раскаленная земля, которая вбирает в себя внезапно пробившийся свежий источник.
«Запомни меня», — вот, что беззвучно пытались сказать мы друг другу.
Ивар положил голову на мое плечо, его тяжелое дыхание щекотало шею. Сжав мышцы, я ощущала, что он все еще внутри, и это было приятно. Как будто мы оставались одним целым, несмотря ни на что.
— Охотница… давай не будем никуда ходить, а просто проведем время, не вылезая из постели.
Я потерлась носом об его ухо и почувствовала, как по его спине прокатывается волна дрожи.
— Тогда мы умрем от истощения, — возразила я.
— В холодильнике полно еды.
— Я не об этом истощении. Кроме того… — я задумчиво поглаживала его по затылку, перебирала пальцами волосы. — Мне хочется увидеть все. Все, что папа не показывал мне.
— Ладно. Быстро прокатимся… — ворчливо начал он.
— Нет. Не хочу смотреть из машины. Всю жизнь я видела мир только из окна отцовского джипа. Я хочу увидеть его твоими глазами, Ивар.
Он тяжело вздохнул.
— Хорошо. Выбери что-нибудь удобное из одежды и не возись долго.
Но «не возиться долго» не получилось, потому что Ивар сам же пожелал принять душ вместе со мной. Потом придирчиво наблюдал, как разбираю пакеты с купленной одеждой, и морщил нос до тех пор, пока я не уступила и не надела то эротичное белье, которое выбрал он. Трусики непривычно впились между ягодиц, а соски терлись о жесткий край лифа, почти не прикрывшего грудь.
К счастью, против остальных вещей возражений не было, и я не без удовольствия повертелась перед зеркалом, разглядывая новую юбку и кофточку. Попутно посматривала в отражении как одевается Ивар. Четкими движениями он затянул ремень брюк, накинул рубашку на плечи, стал застегивать пуговицы — и тут поднял голову и поймал мой неосторожный и жадный взгляд. В глазах мелькнул вызов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});