Греция, Афины
Когда Клер вернулась в дом Романо Димириса, то снова принялась за свою обычную работу, но предложение Дерека внесло в ее мысли такой разброд, что она с трудом вникала в то, что делает. Клер по-прежнему не понимала, что толкнуло Дерека на этот безумный поступок — предложить ей руку и сердце, как не понимала и того, зачем она согласилась. Теперь, когда она задумалась над последствиями утренней беседы с Дереком, ей пришло в голову, что после ее притязаний на Дэна Уайтхорна ее брак с Дереком Стефенсом будет выглядеть более чем странно. Хотя, с другой стороны, ей было все равно, как на это посмотрят члены семьи, в которую она собиралась вступить так скоропалительно. Главное, чтобы отец Дерека, Итон Стефенс, принял ее, а на остальных плевать. В том числе и на всемогущего Джефферсона Уайтхорна с его сыном в придачу. Как Дерек будет объяснять свою странную женитьбу, ей было все равно. По крайней мере, она не собиралась принимать в этом никакого участия. По ней, Дерек сам заварил эту всю кашу — пусть сам ее расхлебывает. Ему вовсе не обязательно было делать ей предложение. А ей — вовсе не обязательно было на него соглашаться. Но она согласилась, и сегодня вечером они женятся. Дерек решил не откладывать свадьбу на завтра. В свидетели он обещал пригласить Романо Димириса и его жену, Елену. Клер не возражала. Единственной проблемой было то, что Дерек настаивал только на гражданском браке, а Клер хотела венчаться в церкви. В конце концов, она была католичкой, хотя и не была в церкви очень давно. Но, помня свое обучение и воспитание в английском колледже, она твердо решила, что если и будет выходить замуж, то как подобает: зарегистрирует свой брак в церкви и у мирового судьи. Дерек был несколько удивлен настойчивости Клер в этом вопросе, но уступил.
Они не стали устраивать пышного торжества. Клер купила простое белое платье и скромный свадебный венок без фаты. И вот, спустя два с половиной часа после того как Дерек сделал ей предложение руки и сердца, они стояли рука об руку в католическом соборе Афин. Рядом находились Романо и Елена Димирис — их свидетели на свадьбе. Священник уже читал подобающие случаю слова из обряда:
— Возлюбленные дети мои! Мы собрались сегодня здесь, чтобы перед лицом Господа нашего сочетать законным браком этого мужчину и эту женщину.
У Клер ни на минуту не возникло сомнения в своем решении. Она выходит замуж за Дерека Стефенса и через несколько минут станет миссис Дерек Стефенс. Чувствуя тепло от сжимающей ее руку ладони Дерека, она в который раз задалась вопросом: почему он сделал ей предложение и почему она согласилась? Но отступать было уже поздно, да и не было в этом никакого смысла. Все равно любовь для нее стала запретом. Благодаря Дэну Уайтхорну. Он отбил у нее всякое стремление к любви. Да, Клер говорила Дереку, что хочет любви, но говорила, не задумываясь. Теперь же, на пороге этого безрассудного брака, она поняла, что больше никого никогда не сможет полюбить. Все ее душевные силы ушли на любовь к Дэну, а он не захотел этой любви. А раз так, ни одна капля этого прекрасного чувства не достанется ни одному мужчине — даже тому, за кого она сейчас выходит замуж. Дэн очень сильно обидел ее, задел ее гордость, ее самолюбие, бросив ее ради ее лучшей подруги. Он растоптал ее лучшие чувства своим равнодушием. Озлобленность настолько настроила Клер против Дэна, что она, глубоко страдая в душе, напрочь перечеркнула все хорошее, что было между ними, и даже воспротивилась всему хорошему, что могло быть между нею и Дереком. Она согласилась выйти за него замуж, хотя до сих пор не понимала, зачем ему это надо: и уже одно это должно сделать его счастливым. На большее пусть не рассчитывает.
— И вот я спрашиваю вас, дети мои, — обратился к ним священнослужитель, продолжая обряд бракосочетания, — по обоюдному ли согласию и по доброй ли воле вы вступаете в этот священный союз?
— Да, — ответил Дерек, краем глаза глядя на свою невесту и пытаясь понять, какие мысли и чувства владеют ею в этот момент.
— Да, — в свою очередь подтвердила Клер, обращая свой взор на Дерека, так что стороннему наблюдателю могло показаться, что они влюблены друг в друга.
— Согласен ли ты, Дерек Стефенс, взять в жены Клер Хьюстон, быть с ней рядом в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, любить и оберегать ее? — Обратился священник к Дереку.
— Согласен, — сказал Дерек, и губы его дрогнули, сдерживая улыбку, полную волнения, счастья и радости.
— Согласна ли ты, Клер Хьюстон, взять Дерека Стефенса в мужья, быть с ним рядом в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, любить и оберегать его? — Обратился священник к Клер.
Она с трудом удержалась от иронической улыбки, но ответила:
— Согласна.
— Властью, данной мне Господом, я объявляю вас мужем и женой… Можете поцеловать невесту, — закончил священник.
Лос-Анджелес
Двенадцать часов тридцать минут. В пути — ровно два часа. Все приборы работают исправно. Самолет пролетел чуть меньше половины пути. За бортом погода идеальная. Легкий гул двигателей нагонял сон. Но спать нельзя, и чтобы не уснуть, Дэн предавался воспоминаниям, не переставая, однако, незаметно для Максвелла следить за всеми его действиями. Колфилд почти не разговаривал с ним — лишь по острой необходимости, но такой практически не возникало во время полета. В своих наушниках Дэн слышал все его переговоры с диспетчерами аэропортов, над которыми они пролетали. С его стороны нареканий не было, и он уже решил, что как только они вернутся в Лос-Анджелес, поставит Максу оценку "отлично". Пусть служит! Дэн, конечно, мог бы придраться к нему, но это означало, что ему самому пришлось бы летать еще неопределенное время. Неплохо, безусловно, но он обещал Джессике и отцу, что покончит с полетами. Губы его тронула ироническая улыбка, ибо ему вдруг пришло в голову, что они относятся к его стремлению летать, как относились бы к наркоману, жаждущему очередную дозу, без которой ему уже не жить. Но это не так. Далеко не так. Он сможет жить без неба. Уже сейчас Дэн старательно убеждал себя в этом, чтобы не разочаровываться в себе потом.
"Интересно, что сейчас делает Джессика, — с нежностью подумал Дэн. — Спит, наверное. Как хорошо было бы очутиться сейчас в ее душистых объятиях!.."
У него почему-то защемило сердце, будто в предчувствии чего-то нехорошего. Но что может случиться с ним посреди неба? Что может случиться с ним, когда он — в своей стихии? Если только Максвелл вдруг нарушит устав и обрушит на него весь свой гнев? Это вряд ли. Не провоцировать же его…
Шло время. За время полета (а они проделали уже больше половины пути) Колфилд едва ли сказал ему более десятка слов, и то это были избитые фразы, которыми они пользовались постоянно во время полета. Дэн уже смирился с подобным поведением своего пилота. Он и с Беном старался переговариваться по мере необходимости, чтобы лишний раз не раздражать Макса. Однако неожиданно произошло непредвиденное. Им оставалось около часа лету до Солт-Лейк-Сити, когда во время обычного планового разговора Максвелла с диспетчером Дэн услышал: