с древней родословной и… Но ничего… Скоро его чуть было пошатнувшаяся власть после последнего мятежа укрепится настолько, что ему уже не будет надобности постоянно выслушивать все эти навязчивые наставления, и тогда он покажет всем, на что он способен! Он многое изменит в своей империи из того, к чему приложили руку его недальновидные предки.
Нет… Вот эту традицию — дергать его по всяким пустякам в любое время дня и ночи, надо менять прямо сейчас! Надо поставить зарвавшегося наглеца на место — это будет хорошим уроком для всех остальных.
Эти привилегии настолько сильно возносили дряхлого жреца над всеми остальными служителями культа, что любой чиновник империи, независимо от своего ранга и занимаемой должности, искал расположения у старика, обладающего многими древними тайнами и знаниями служителя Истины. Как доносили тайные агенты, все оказывали знаки внимания оракулу даже больше, чем самому императору. И сейчас, когда вокруг постоянно зреют заговоры, это становится опасным, очень опасным…
— Что привело тебя ко мне в столь поздний час, Сиушаен? — медленно растягивая слова, недовольно прошипел император.
При этих словах жрец вздрогнул всем телом и еще плотнее прижался к плитам пола.
— И еще… Мне нужны твои объяснения. Почему тебя не было вчера на церемонии приветствия светилу? Мне нужен от тебя правдивый ответ, и не стоит испытывать мое терпение.
Оракул прекрасно знал отношение к себе нового правителя и очень тонко чувствовал его настроение. Он пережил уже не одного императора, и опыт подсказывал ему, что в данный момент стоит быть предельно осторожным.
Не поднимая глаз, оракул тихо проговорил:
— Древнее Килемпайское пророчество, мой повелитель. Оно…
Он прервался на полуслове, потому что мгновенно почувствовал каждой чешуйкой своей дряхлой кожи, как от этих слов император резко подался вперед и впился в него своим колючим и немигающим взглядом.
Действительно после этих слов Мушхааг с нескрываемой ненавистью уставился в густо покрытую наростами и шипами низко склоненную голову Сиушаена.
Вот уже много поколений вонючий старый сепух пугает весь их правящий род древними сказками. С самого раннего детства он только и слышит об этом пророчестве и о том загадочном кристалле, который был привязан к надоевшему ему с самого его рождения предсказанию.
Еле сдерживая свой готовый в любое мгновение выплеснуться наружу гнев, император тихо прошипел:
— Оставьте нас одних! Это пророчество касается лично меня.
Оба вассала недоуменно переглянулись между собой, но видя, в каком состоянии находится император, они без возражений поклонились правителю и поспешно покинули тронный зал.
— Все! — чуть повысил голос Мушхааг, и два десятка телохранителей тут же бесследно растворились в своих нишах.
— Ближе, — еле сдерживая гнев, прошипел император.
Сиушаен, не разгибаясь и не вставая с пола, подполз быстро к трону и замер возле его подножия в ожидании воли своего повелителя.
— Так что там с Килемпайским пророчеством? — как бы нехотя спросил император, стараясь унять так неожиданно вспыхнувшую ярость.
— Десять дней назад Пророческий Кристалл пробудился, и с тех пор он меняет свой цвет, нагреваясь со временем…
Пальцы оракула мелко задрожали, и он сжал их в кулаки.
— А на закате этого дня кристалл осветился красным и прожег акризовый алтарь насквозь… А это значит, мой император, это значит… — голос оракула непроизвольно взвизгнул, — это значит, что совсем скоро это ужасное пророчество сбудется! — на одном дыхании скороговоркой выпалил Сиушаен.
После этих слов он еще больше сжался под тяжелым взглядом величайшего изо всех ныне живущих представителей расы Митхар во всей обозримой вселенной.
Затем, набравшись храбрости, жрец поднял голову и обреченно добавил:
— В этом нет никаких сомнений, мой повелитель… Герон возродился!
Когда оракул замолчал, вокруг императора сгустился воздух, и в тронном зале ощутимо пахнуло грозой. Чувствительная кожа Сиушаена ощутила на себе изменение в настроении повелителя, и от этого жрец, уже не на шутку испугавшись, мелко затрясся всем телом, в страхе прикрыв свою шипастую голову сморщенными руками. Его дряблый облезлый хвост свернулся кольцом и скрылся под бесформенным балахоном, составлявшим облачение жреца.
В этот раз неожиданно для самого себя император поверил старому предсказателю почти сразу. Стараясь унять нахлынувшее волнение, он откинулся на высокую спинку трона и задумался.
Кроме императорской фамилии об этом древнем пророчестве уже все давно позабыли. Даже для оракулов это была запретная тема. И только обласканный его отцом и дедом Сиушаен всё знал и всегда был хранителем древней тайны.
Император задумался: «Если то, о чём ему сейчас сказал никчемный старик, станет достоянием общественности, то тогда… тогда заговорщики добавят в пророчество своих красок, придумают новые небылицы, и в империи снова поднимется волнение. А этого ему сейчас совсем не хотелось, трон и так шатался под ним из стороны в сторону. Ему, молодому императору, вступившему на трон после скоропостижной смерти отца, и так приходится гасить постоянные заговоры, регулярно появляющиеся со стороны претендентов на этот самый трон. Пока он справляется, и чуть ли не каждый день отрубленные головы новых заговорщиков украшают центральную площадь города, и к ним регулярно добавляются всё новые и новые… Но всё может измениться, когда об этом пророчестве узнают те, кому знать совсем не следует, и тогда…»
Император внимательно посмотрел на Сиушаена и, выдержав паузу, как его когда-то учили наставники, спросил, придавая своему голосу нотки безразличия и спокойствия:
— И сколько у нас времени, оракул? Успеем ли мы подготовиться?
Сиушаен перестал трястись и, не поднимая головы, пролепетал дрожащим от волнения голосом:
— Я не знаю, мой повелитель. В пророчестве об этом ничего не сказано. Я не знаю…
Император еще раз посмотрел на склоненную голову оракула и неожиданно сам для себя медленно поднял свою правую руку с подлокотника трона, сложив свои длинные пальцы с остро отточенными когтями в щепотку.
Тут же из-за трона бесшумно и стремительно выскользнула смазанная тень его верного телохранителя Шаагума, облаченного в броню воинов Тени. Рассекая воздух, молниеносно сверкнул двухлезвенный наконечник Пуша, и отрубленная голова оракула вместе с его морщинистым кожистым капюшоном откатилась к подножью императорского трона.
Жилой отсек Ковчега
Настоящее время
Я с трудом разлепил глаза и попытался сфокусировать свой взгляд. С удивлением уставился на бесшумно поднимающуюся перед глазами крышку медицинского реаниматора в реабилитационном центре. Прислушался к себе. Состояние отличное, дышится легко и свободно. Я привстал на локтях, огляделся.
Странно! Я в восстановительном центре один. Где Декар, где остальные Атами? Куда все подевались?
«Восстановительная процедура закончена успешно, состояние носителя не вызывает опасений. Теперь можно покинуть реаниматор», — металлическим голосом, больше похожим на скрежет несмазанных старых петель, проскрипело у меня в