Николай I наградил Нечаева орденом, а Сочинского велел прогнать три раза сквозь строй в 500 шпицрутенов, т. е. дать ему 1500 ударов длинными гибкими палками по обнаженной спине. Это было равносильно смертной казни. В целях "назидания" Николай велел произвести казнь в присутствии всех учащихся академии. "В последних числах октября 1838 года,- рассказывает современник,студентам велели явиться в аракчеевские казармы. От тех, которые по болезни не могли явиться, требовали удостоверения не только врача, но также местного квартального надзирателя и частного пристава. В присутствии студентов, поставленных во фронт, и некоторых начальствующих лиц Сочинский был на смерть забит шпицрутенами. Когда он упал, его положили на телегу и возили перед строем, продолжавшим наносить удары. Со многими из присутствующих делалось дурно. У несчастного Сочинского, умершего под ударами, оказались пробиты междуреберные мышцы до самой грудной плевры, которая была видна и в некоторых местах разрушена до самого легкого" )
Началось следствие, суд; приговор вышел такого рода: собрать всех студентов и профессоров Медико-хирургической академии и в их присутствии прогнать виновного сквозь строй, а академию, для исправления нарушенного порядка, передать в руки дежурного генерала Клейнмихеля.
Вот этот-то генерал, по понятиям тогдашнего времени всемогущий визирь, и вздумал переделать академию по-своему.
Как ученик и бывший сподвижник Аракчеева, Клейнмихель не любил откладывать осуществления своих намерений в долгий ящик, долго умствовать и совещаться.
Несмотря на это, одна мысль в преобразовании академии Клейнмихелем была весьма здравая. Он непременно захотел внести новый и прежде неизвестный элемент в состав профессоров академии и заместить все вакантные и вновь открывающиеся кафедры профессорами, получившими образование в университетах.
Подсказал ли кто Клейнмихелю эту мысль или она сама, как Минерва из головы Юпитера, вышла в полном вооружении из головы могущественного визиря,- это осталось мне неизвестным. Только в скором времени в конференцию вместо одного профессора, получившего университетское образование, явилось целых восемь, и это я считаю важною заслугою Клейнмихеля.
Без него академия и до сих пор, может быть, считала бы вредным для себя доступ чужаков в состав конференции.
Но к здравым понятиям такой начальнической головы учебного учреждения, как Клейнмихеля, не могло не присоединиться и бессмыслие. Клейнмихель объявил, что в самом цветущем состоянии академия будет находиться тогда, под его начальством, когда он сделает всех студентов казеннокоштными; чтобы ни одного своекоштного не было в академии. Задавшись этою мыслью, Клейнмихель разослал по всем семинариям империи приглашение - выслать желающих вступить в академию семинаристов на казенный счет, с тем, чтобы они подвергались при академии пробному экзамену, а которые не выдержат его, то будут отсылаться, на счет же академии, обратно.
Можно себе представить, из каких элементов состоял этот материал для казеннокоштных студентов. Все, что только было плохого в семинариях, монахи и попы сбывали с рук в академию, благодаря казенным прогонам и суточным. Мало этого: когда начальство академии,- как оно дрябло ни было,- наконец, убедилось, что из наплыва семинарской дряни ничего не выйдет, если ее хотя сколько-нибудь не подготовят к принятию человеческого образа, то решено было учредить в академии приготовительный класс для обучения семинарских новобранцев грамматике, арифметике и, если не ошибаюсь, даже и закону божию.
Для такого нового попечителя академии, каким был сделан Клейнмихель, конечно, нужен был и другой президент. Профессор Буш, бывший вице-президентом, вышел в отставку; на место его, хотя и с именем президента (которое носил Виллье), назначен был самим государем И. Б. Шлегель, а на кафедру хирургии, сделавшуюся свободною по выходе в отставку профессора Буша, Зейдлиц пригласил меня.
Я не согласился занять кафедру хирургии без хирургической клиники, которою заведывал не Буш, а профессор Саломон. Но, отказываясь, я в то же время предложил новую комбинацию, с помощью которой я мог бы иметь соответствующую моим желаниям кафедру в академии. Комбинацию эту я предложил в виде проекта самому Клейнмихелю.
Я указал в моем проекте на необходимость учреждения при академии новой кафедры: госпитальной хирургии.
Молодые врачи,- говорил я в моем проекте,- выходящие из наших учебных учреждений, почти совсем не имеют практического медицинского образования, так как наши клиники обязаны давать им только главные основные понятия о распознавании, ходе и лечении болезней. Поэтому наши молодые врачи, вступая на службу и делаясь самостоятельными при постели больных в больницах, военных лазаретах и частной практике, приходят в весьма затруднительное положение, не приносят ожидаемой от них пользы и не достигают цели своего назначения. Имея в виду устранить этот важный пробел в наших учебно-медицинских учреждениях, я и предлагал, сверх обыкновенных клиник, учредить еще госпитальные.
Для казеннокоштных воспитанников, поступающих потом на военную службу, учреждение госпитальной клиники я считал уже совершенно необходимым.
(В своем проекте П. заявлял: "Ничто так не может способствовать к распространению медицинских и особливо хирургических сведений между учащимися, как прикладное направление в преподавании; с другой стороны, ничто не может так подвинуть науку вперед [...] как тесное соединение филантропического начала госпитальной практики с началом учебным. Средство, послужившее к столь быстрым успехам врачебного искусства в новейшие времена, средство единственное положительное - есть госпиталь. Только в госпитале могут быть отделены шарлатанизм, обман, слепой предрассудок и безусловная вера в слова учителя от истины, составляющей основу науки; это видим мы особливо в наше время, когда беспристрастный наблюдатель с прискорбием замечает, что вместе с высокими открытиями и блестящими изобретениями в науке, корыстолюбие, ложная слава и все низкие страсти как будто нарочно соединились для того, чтобы заградить и без того уже узкую тропу к истине. Нам в нашем отечестве... предстоит великое назначение сохранить ее [науку] для человечества в чистоте первобытной. Единственное средство к этому, как я уже сказал, есть госпиталь [...]. Но в наших госпиталях не достает еще взаимной связи филантропии с наукой; огромному, прекрасно устроенному телу наших больниц не достает еще тесных связей с душой - наукой. Как достигнуть этой высокой цели? Вот вопрос, который занимает мою умственную деятельность уже в течение нескольких лет. Здесь не место распространяться о всех средствах, которые я считаю для достижения этой цели необходимыми; я скажу только об одном-главнейшем. Облагородить госпиталь, привести его к истинному идеальному назначению, соединить в нем приют для страждущего вместе с святилищем науки можно только тогда, когда практическая деятельность к нему принадлежащих врачей соединена будет с изустным преподаванием при постели больных для учащегося юношества... Только отчетливостью в действиях, которая необходимо будет следовать за таким нововведением, можно спасти искусство от слепого навыка, от нашего, "как-нибудь"; только этим можно будет подчинить действие врачей строгому надзору и неумолимым приговорам ученой критики; только этим, наконец, можно вести науку к совершенству путем, открытым перед глазами целого поколения... Юношество, образуясь тогда не на тесной скамейке школ, не у одного только учителя практической медицины, но, следуя действиям многих практических врачей при постели больных, научится наблюдать природу не глазами и ушами своего учителя, но своими собственными, оставит закоренелую привычку клясться словами наставника и проложит свой собственный путь к достижению истины... Изустное учение при постели больных уже введено отчасти в наших медицинских учебных заведениях, но совсем не в том объеме, который я считаю необходимым для распространения практических врачебных сведений".
Отметив дальше, что и сам Клейнмихель высказывался за присоединение большого госпиталя к МХА, П. пишет: "Если слабые силы мои, которые я до сих пор употреблял для руководства юношества в практической хирургии, кажутся вам достаточными, то я с радостью посвящу целую жизнь мою для занятия вами учрежденной кафедры госпитальной хирургии при академии... Вместе с тем я буду заниматься с моими слушателями патологической анатомией, особливо обращая внимание их на ее практическое приложение, и вместе употреблю всевозможное старание к учреждению анатомико-патологического и анатомико-хирургического собрания, при вверенном мне госпитале" )
В с.-петербургской Медико-хирургической академии я видел возможность тотчас же приступить к этому нововведению, так как при академии, почти в одной и той же местности, находится 2-й военно-сухопутный госпиталь и оба заведения - и Медико-хирургическая академия и 2-й военно-сухопутный госпиталь принадлежат одному и тому же военному ведомству. Весь госпиталь с его 2000 кроватями мог бы, таким образом, обратиться в госпитальные клиники (терапевтическую, хирургическую, сифилитическую, сыпную, etc.).