обе знали наизусть, поэтому не постеснялись ― пусть и время было совсем не раннее ― кричать их на всю квартиру.
Адель уснула уже под самый конец, и осторожно, чтобы не нарушить её сладкий сон, я донесла её на руках до кровати.
Погода не на шутку разбушевалась. Всё сверкало и громыхало, а дождь стоял сплошной и непроглядной стеной. Буря за окном, по всей видимости, должна была продлиться до утра, поэтому я решила подумать над проектом. Уснуть всё равно не удастся ― гром до сих пор заставлял всё внутри содрогаться и трепетать.
Делала наброски, записывала приходившие в голову идеи, а иногда, глубоко задумавшись, начинала грызть карандаш. Эта дурная привычка, вероятно, никогда не уйдет. Закончила около двух ночи. Спина заныла, и я решила прилечь. Забравшись под одеяло, начала уговаривать себя заснуть, понимая, что, если не сделаю этого, то по офису буду ходить, как страшный зомби.
Но минуты шли, а провалиться в царство Морфея не получалось.
— Не спишь? ― тоненький голосок заставил открыть глаза.
— Милая? ― присела на кровати и включила ночник. ― Всё хорошо? Почему ты не в постели?
— Там гроза очень сильная. Мне… страшно одной.
— Ты не одна. Иди ко мне, ― когда девочка зарылась в мои объятия, прижалась губами к её волосам.
— Наверное, глупо в моём возрасте бояться такого пустяка, ― шепотом сказала Адель, и это вынудило меня улыбнуться.
— Вовсе нет. Я ведь уже давно не в твоем возрасте, но тоже очень боюсь.
— Эбби?
— Ммм?
— Он больше никогда не придет, да? Дядя Дарен оставил нас?
Застыла, а сердце вновь предательски заныло.
Боже… что я могла ответить?
— Милая, понимаешь…
— Только не говори, что у него снова появились срочные дела, ― Адель подняла голову и посмотрела прямо на меня, ― ведь это не так. И в тот раз было не так.
Открыла было рот, но тут же снова его закрыла.
Как объяснить ей, что происходит на самом деле? Как рассказать правду?
— Всё очень сложно, принцесса, ― прошептала, коснувшись её локонов, ― иногда жизнь такова, что любимые и дорогие нам люди уходят ― вынужденно или нет.
— Но я не хочу, чтобы дядя Дарен уходил.
— Не всё всегда бывает так, как мы этого хотим…
— Почему? ― не сдавалась Адель. ― Разве ты его не любишь?
Ощутив очередной болезненный удар, почувствовала, как слезы поступили к глазам, но продолжила говорить.
— …иногда наши чувства и желания не имеют значения… порой в жизни наступает момент, когда приходится делать выбор… и ты делаешь этот выбор, даже, если он причиняет тебе боль.
— Это всего лишь оправдания, которыми так часто пользуются взрослые, ― качала головой Адель, ― но на самом деле всё намного проще. ― она выбралась из моих рук и приподнялась. ― Нет ничего важнее любви. И, если ты полюбил кого―то, то должен всегда быть рядом. Верить ему и в него. Что бы ни случилось. Понимаешь? Через какие бы испытания не заставляла вас проходить жизнь, вы должны выдерживать их. Но только вместе. Только крепко взявшись за руки. ― Адель немного помолчала, а затем едва заметно качнула головой. ― Если жизнь хочет сделать кого―то счастливым, то она ведет его самой трудной дорогой, потому что лёгких путей к счастью не бывает.
Сердце ёкнуло, глаза защипало от подступившей к ним соли.
Я сделала вдох, а затем протянула к девочке руки.
— Иди ко мне. ― когда малышка поддалась, снова прижала её к себе.
Мы слушали громкое громыхание и большие капли дождя, без устали барабанившие по стеклам. А ещё свои сердца ― их биение. Это была понятная лишь нам двоим колыбельная ― убаюкивающая, но в то же время окончательно лишающая сна.
— Я скучаю по нему, ― в полудреме прошептала Адель.
— Знаю, родная, ― так же тихо ответила, а когда засыпала с губ невольно сорвалось: ― я тоже.
Заставить себя подняться с постели после такой сильной бури, оказалось очень трудно. Открыв глаза, осознала, что не могу оторвать голову от подушки. Став ватной, она раскалывалась так, словно внутри взрывалась тысяча снарядов, не меньше.
И причем одновременно.
Кое―как поборов слабость, встала, завязала волосы в хвост, натянула на себя какое―то мешковатое платье ― вроде бы зеленое ― отправила Адель в школу, а затем, после получаса борьбы с собственной ленью, убедила себя поехать на работу.
Купив большой черный кофе, выпила таблетку, а затем вошла в крутящиеся двери, на ходу показывая пропуск ― хоть его не забыла взять.
Итак, я была разбита, плохо соображала и плюс ко всему опаздывала на совещание. О том, как я выглядела, старалась не думать ― хотя, если говорить честно, ничего хорошего не предполагала.
Когда вошла в офис, Кэтрин поднялась. Она ничего не сказала, но даже по тому, как взлетела темная бровь, я четко осознала ― мой внешний вид был полной катастрофой.
— Я чувствую себя так, словно по мне проехался грузовик, ― тут же ответила, радуясь тому, что в холле никого не было.
— Стоит ли говорить, что выглядишь ты так же? ― скривилась Кэт, доставая из сумочки лак для фиксации.
— Совещание уже идет?
— Целый час.
— Сэм убьет меня, ― застонала, позволяя подруге распустить волосы, ― а всё из―за этой дурацкой бури! ― пока Кэтрин колдовала над прической, я пыталась найти внутреннюю точку равновесия. ― Мы с Джеком завалим этот проект.
— Вы с Джеком? ― она усмехнулась. ― Два лучших организатора? Один из которых неисправимый перфекционист, а вторая страдает врожденным трудоголизмом? Милая, ты уверена, что такой вариант возможен?
— Не знаю. Нам нужно было рассказать о своих идеях сегодня утром, но мало того, что совещание уже целый час идет без меня, так ещё и все наброски мы с Каллаганом, по всей видимости, делали по отдельности.
— Задержи дыхание на пару секунд. ― исполнила просьбу Кэтрин, а когда та закончила распылять лак, задышала. ― Мне казалось, вы с Джеком должны были обсудить всё за чашечкой чая ещё вчера.
— Да, ― стараясь не выдать своих эмоций, закрыла глаза, и вовремя ― Кэт как раз проводила по векам пудрой, ― но я почувствовала себя нехорошо, и он отвез меня домой.
Пальцы подруги замерли, и я поняла, от чего.
— Это из―за той статьи, да? Извини. Мне не хотелось делать тебе больно.
— Всё нормально. Ты поступила правильно.
Голоса, донесшиеся из конференц―зала, заставили нас одновременно повернуть головы. Дверь открылась, сотрудники стали выходить из кабинета. Джек, увидев меня, молча развел руками, хотя я знала, что ему хотелось спросить: «какого черта?».
Ещё бы, ведь я пропустила,