– Чего? – Эллин коснулась пальцами его руки, и он наклонился и обнял ее снова. Джошуа глубоко вздохнул и, прежде чем снова посмотреть на нее, придал своему лицу непроницаемое выражение.
– Чего я не могу понять, – сказал он спокойно и незаинтересованно, как только мог под проницательным и неотступным взглядом этих прекрасных зеленых глаз, – почему ты звала его, когда упала в обморок в Пимлико. «Райф», – сказала ты.
Вот. Наконец он сказал это. Джошуа мысленно молился, что бы не выдать себя. Сейчас, чувствовал он, не время. И не место. Ее реакция испугала его. Эллин поднесла руку ко рту, и ее глаза расширились от ужаса. Через минуту она стала белой, как призрак.
– Вот в чем дело, Джошуа! – выдохнула она, ухватив его за рукав пиджака. – Вот чего я не могла вспомнить, когда упала в обморок! Райф был там, на почетном кругу в Балтиморе. Я видела его. Он улыбнулся мне, и я… ох, Джошуа, я знаю, что он снова попытается украсть Шейка! Что нам делать?
Джошуа почувствовал, что с его плеч свалилась тяжесть, и ему захотелось засмеяться. Он рискнул снова прижать ее к себе, но сказал просто:
– Мы справимся с Райфом, дорогая, – сказал он, чувствуя себя снова так, как будто ему все по плечу.
Они вернулись в отель к завтраку, и когда Джошуа предложил пообедать в ресторане, Эллин охотно согласилась. Она чувствовала себя в своей тарелке и даже радовалась, когда они изучали меню, и у Джошуа было легко на сердце. Он хотел, чтобы Эллин была счастлива. Но еще больше ему хотелось быть тем, кто дал бы ей это счастье. Когда они о чем-то болтали, он снова поймал себя на том, что мечтает о ней, как это было до свадьбы. Джошуа представлял, что эта замечательная женщина, сидевшая напротив, иногда серьезная, иногда веселая, принадлежит ему, только ему одному. Что никакие условия не ограничивают их отношений, и что ничто не угрожает этим отношениям ни извне, ни изнутри.
Это была мечта, от которой обычно Джошуа чувствовал сожаление, но тем не менее продолжал мучить себя надеждой.
Они засиделись за кофе, и Джошуа подписал чек. Он помог Эллин подняться и заметил, как она напряглась.
– Что такое? – спросил он, потом проследовал за ее взглядом через зал, к столику администратора.
Губернатор Артур Меллетт и его самоуверенная жена регистрировались в окружении своей свиты и чемоданов. Морган, по всей видимости, создала переполох среди помощников, так как носильщик за носильщиком забирали чемоданы и саквояжи, унося их, по-видимому, в номер Меллетт.
– Как интересно, – услышал Джошуа спокойный официальный голос Эллин, который, как он знал, выражал беспокойство. – Из всех отелей Нью-Йорка губернатор и его очаровательная жена выбрали именно этот. Я имею в виду, без всякой помощи?
То, что она имела в виду, было понятно.
– Эллин, ты не можешь думать, что я…
– Не могу, – когда она повернулась к нему, ее глаза сверкали, как жгучие изумруды. – Что еще я обязана думать?
Эллин даже не собиралась слушать его ответ, даже если ему было что ответить. К ее глазам подступили слезы, но она придала лицу спокойное безмятежное выражение, чтобы не устраивать сцен, и как можно быстрее ушла от него. Она даже не знала куда и зачем. Она просто знала, что не может находиться с ним в этом наполненном ресторане и смотреть, как в жизнь Джошуа возвращается его бывшая любовница.
Эллин очнулась и поняла, что идет по улице возле Пельера. Под тенистым вязом была скамейка, там обычно ждали экипажей, и она присела на нее, чувствуя себя ужасно несчастной.
Сколько дней прошло с тех пор, как Мисси предположила, что она ждет ребенка? Неделя? Может быть, десять дней? Ребенок рос. Сколько осталось до того, как ее стройная фигура начнет расплываться? – думала Эллин. Она вспомнила Джека Риллея и его отвратительные высказывания, вспомнила яростную реакцию Джошуа и не могла не подумать о том, была бы его реакция такой же, если бы он узнал, что она носит ребенка Билла Боланда…
Эллин закрыла глаза и опустила голову, не в силах вынести ослепительный солнечный свет. У нее вот-вот покатятся слезы. Вдруг ей подумалось о том, что лучше бы она не затевала эту одиссею с Шейком. Берт был бы жив. В Рэпид-Сити она бы вышла замуж за Билла Боланда задолго до того, как заподозрила, что носит ребенка, и ее кратковременная стычка с Джошуа Мэннерсом вспоминалась бы ей как досадная неприятность, не более того. Она бы носила в душе воспоминание о Райфе, в то же время в руках у нее был бы Билл Боланд. Она бы могла просматривать свои воспоминания как забавную книжку с картинками, и избегала бы жизненных жестокостей, трудностей, и сумела бы защититься от любви так же спокойно, как запирает дверь своей спальни каждую ночь…
«Ты трусиха», – обвинил ее когда-то в горячем споре Джошуа Мэннерс. «И даже от этого я имею одни неприятности», – добавила Эллин сама себе. Все, что она могла сделать, – это оказаться в тяжелом положении: убить Берта, и – ее рука с тревогой поднялась ко рту – влюбиться в Джошуа Мэннерса.
«О Боже, – подумала Эллин, чувствуя, что ее душит рыдание. – Что я с собой наделала?»
К полудню движение возле отеля Пельер становилось более оживленным. Кебы, повозки, экипажи, тележки и несколько карет без лошадей. Эллин слышала, что их называют «ураганами». Шумные, странной внешности, они мчались среди неторопливо проезжающих экипажей, как шеренги. Испуганные пешеходы не осмеливались даже соступить с мощеного тротуара, в страхе быть сбитыми и раздавленными тем или иным средством передвижения…
«Действительно ли собьет насмерть? – подумала Эллин, и ею овладело бесстрастное спокойствие. – Или же просто будет ушиб, от которого может быть выкидыш?»
Эллин встала. Она прикинула: двадцать шагов, чтобы перейти улицу. Может быть, ей не придется сделать больше десяти.
Глава 21
– Теплый денек, правда? – источник бархатистого баритона, который Эллин тотчас же узнала, был рядом с ней, как будто он выкристаллизовался из пара. Слова Джошуа покоробили ее, и в какой-то момент она не могла вспомнить, почему очутилась здесь на улице.
– Да, – промямлила она в ответ. Эллин ясно осознавала, что одна ее часть хотела, чтобы он ушел, а другая, значительно большая, – чтобы он остался. Она продолжала смотреть на улицу, не смея поднять на него глаз. Эллин боялась, что он поймет ее чувства и раскроет ее тайны.
– Нам нужен другой жокей, – сказал Джошуа, и Эллин обрадовалась этой новой теме, за которую можно было зацепиться.
– У тебя есть предложения? – со вздохом спросила она.
– Несколько, – он говорил деловито и, слава Богу, она сумела взять себя в руки. – Ты доверяешь мне?
Джошуа пытался рассердить ее, как поняла Эллин, но она не собиралась вставать на дыбы.