— Успеха. А если как-нибудь опять нападет бессонница — старый маргул с удовольствием еще побрюзжит о былых временах… — улыбнулся Шамшуддин.
Глава 25
Западно-Нумирадская равнина. Эта огромная плоскость привольно раскинулась на западе крупнейшего рарийского материка. Между Ларийским морем и горами Аррандрах, между Великим Серым океаном и горной цепью Сталибы. На этой равнине разместились Лария и Рокуш, проложив между собой достаточно произвольную, неоднократно менявшуюся границу.
Западно-Нумирадская равнина очень богата рельефами. Строго говоря, это не одна равнина, а множество отдельных возвышенностей и низменностей. Местами встречаются гряды холмов и даже небольшие каменные кряжи.
Резко выделяется север — над ним хорошо поработали ледники, постоянно сходящие со Сталибов. Именно они высекли множество озер, в том числе такое огромное, как Шуэнь. На севере множество известняковых плато, изобилующих карстовыми воронками. На понижениях и отлогих склонах немало болот.
Однако в бассейне великой реки Готиленсе ландшафт разительно меняется. Болота исчезают напрочь, сменяясь бесчисленными речушками и ручейками. Деревни вытягиваются вдоль речных долин, окутываясь пестрым узором лугов и пашен. Почвы на юге Ларии и Рокуша тучные, плодородные, в основном — жирный чернозем. Большая часть земель освоена и населена, в отличие от сравнительно малообжитого севера.
И сейчас по одному из южных полей неспешной рысью скачут отдельные конные фигурки. Это фланкеры. Рассеявшись по округе широким полукольцом, гусарские и уланские эскадроны прикрывают походное движение войск.
Дорогу до самого горизонта запрудили пехота и кавалерия, пушки и обозные повозки. Один за другим, один за другим тянутся полки. Мимо пригорков и перелесков, мимо деревень и овражков движется бесконечная конно-людская вереница.
Цветные пятна мундиров перемешались и перепутались. Темно-зеленые мундиры гренадер, светло-зеленые фузилер и алые артиллеристов, угольно-черные кафтаны драгун, стальные кирасы карабинеров, ярко-синие ментики гусар и бледно-желтые — улан. Кивера и каски с кокардами, кистями, налобными бляхами. Большинство лиц украшены длинными усами.
Позади всех ползут полковые обозы. На каждый полк из двух тысяч шинелей приходится до сотни подвод. Канцелярские, госпитальные, провиантские палубы…
Госпитальные пока что пустуют, если не считать фельдшеров и санитаров, провиантские же нагружены так, что едва не рушатся под собственной тяжестью. Король не поскупился — щедро снабдил армию мукой, сухарями, мясом, рыбой, овощами и, конечно, множеством бочек согревающего.
Маршал Хобокен организовал контрнаступление на Ларию с всегдашней своей быстротой. Не прошло и трех полных суток с победы при Ноянде, а рокушская армия уже двинулась на запад вдоль полноводной Готиленсе. То и дело присоединяются новые полки — рекруты текущего призыва, с бешеной спешкой идущего по всем губерниям.
Генерал-аншеф Лигорден сейчас ведет войска на юго-запад. Его маршрут почти вдвое длиннее, чем у армии, вышедшей из Владеки, поэтому Хобокен приказал своим двигаться небыстро, беречь силы для грядущих сражений. Заодно и новобранцы успеют подтянуться.
По Готиленсе китовым караваном идут драккары Огненной Горы. Клан оставил во Владеке женщин, детей и немощных стариков, отправив в поход одних мужчин — могучих воинов и гребцов. Как и прежде, за штурвалом флагмана, «Чугунного Кулака», уверенно стоит Хабум Молот. Великий вождь и капитан.
Сейчас команды драккаров чувствуют себя словно на каникулах. Эскадра движется на запад. По течению. Грести почти и не нужно — так, слегка задавать направление. Громадные корабли дрейфуют практически сами, без всякой посторонней помощи.
Дэвкаци, привыкшим ворочать чудовищные тяжести, подобное безделье даже как-то неприятно. Без обычной нагрузки еще мышцы одрябнут, чего доброго… Поэтому гиганты попеременно тренируются на палубе с молотами.
Раз-два, раз-два!… Тяжеленные кувалды поднимаются и опускаются легкими тросточками. Торир Дом вовсе соорудил себе огромную штангу, посадив на толстое бревно двух молодых дэвкаци.
На двадцать километров вперед выдвинута десятитысячная пехотная дивизия, усиленная паладинами. Если неожиданно нагрянет вражеское войско — авангард задержит его на несколько часов, давая основным силам возможность сгруппироваться и подготовиться к обороне. Армия на марше довольно уязвима, внезапное нападение неприятеля может привести к плачевным последствиям.
Черные Драгуны, королевская лейб-гвардия, скачут в середине колонны, выстроившись сплющенным веретеном. В самом центре — карета-четверик, окованная сталью и расписанная святыми символами Единого. Над дверями — посеребренные короны. И не какая-нибудь мелочь вроде графских или герцогских — нет, эти венцы с одинокой жемчужиной недвусмысленно намекают, что внутри изволит находиться сам правящий монарх Рокуша.
На сей раз король Обелезнэ Первый не пожелал оставаться в столице, вдалеке от центра событий. Освобождение Ларии будет проходить под его личным руководством и патронажем.
На королевских коленях — бронзовая шкатулка, окованная цепями и густо покрытая печатями. Внутри — великое сокровище, крайне неохотно доверенное рокушскому владыке его новым союзником.
Сам союзник тоже рядом — сидит, невнятно брюзжит, слегка просвечивает. Тивилдорм Призрак, в далеком прошлом — глава Совета Двенадцати.
Мертвый колдун время от времени бросает параноидные взгляды на шкатулку, берегущую его душу. Он бы предпочел хранить свой ненаглядный танзанит в более надежном месте… но где же здесь найти более надежное? Кто здесь заслуживает большего доверия, чем король Рокуша? И что здесь стерегут тщательнее, чем короля Рокуша?
Из-за окон доносится барабанный марш и залихватская кавалерийская песенка:
Поют марши боевые,Время двигаться в поход!Мы драгуны удалые,Нас и пуля не берет!
Если саблей не махать,Муторно живется —Неохота вовсе спать,Не естся и не пьется!
В авангарде капитан,Грозный батька Джориан!Если он нахмурит брови,Грянет сабель ураган!
В драгунский хор вплетается другой мотив — веселые артиллерийские частушки:
Канониры-лоботрясы,Подавай скорей фугасы,Начищай до блеска медь —Будем серого мы жечь!
Перед пушкой встал колдун —Сказал, что уцелеет!Пусть не хвалится, болтун,Картечь не пожалеет!
Коль пушку бомбой зарядил,Врага ты точно победил,А коли старым сапогом,Домой отправишься гробом!
А вот пехота выводит старую солдатскую песню на заунывный мотив:
Час за часом идет сражение,Нет солдату минутки продыху,Пули бьют точно на поражение,Уши вянут от пушек грохота…
Мы в окопах лежим, жаждой мучимы,И гадаем, кто жив останется…Не надейтесь, ребята, на случаи,Не пристало нам пулям кланяться…
Смерть идет за солдатом на цыпочках,Не страшимся тебя мы, костлявая…Перерезана тонкая ниточка,И уходим мы в небо со славою…
Правда, чем ближе к авангарду, тем песни становятся тише. В голове войска движутся три всадника. Маршал Хобокен на равнодушно трюхающем Черепке. Лод Гвэйдеон на сердито жующем морковку Гордом. И барон Джориан на раздувающем ноздри Аметисте.
— Земную жизнь пройдя до половины, я понял и узнал один секрет, — бормочет себе под нос паладин, — и в том, что небо и земля едины, сомнений… сомнений… сомнений…
Хобокен и Джориан сочувственно взирают на его потуги. Лод Гвэйдеон трудится над этим стихотворением с самого утра, но до сих пор не перевалил через четвертую строчку. Ему это доставляет нешуточные страдания — о, как бы он хотел хоть раз сочинить то, что не стыдно будет прочесть вслух! Увы, поэтические способности Генерала Ордена по-прежнему стремятся к нулю…
— Барон, не удовлетворите ли мое любопытство? — наконец оставил бесплодные попытки лод Гвэйдеон. — Что это за странные холмы?
Холмы, привлекшие внимание паладина, действительно выглядят необычно. Аккуратные черно-серые конусы размером с целые замки. На Каабаре лод Гвэйдеон ничего подобного не встречал, хоть и объездил его чуть ли не весь.
К тому же некоторые из холмов даже дымятся — и пахнет этот дым отнюдь не жареным мясом…
— А, это… — безразлично повернулся Джориан. — Это терриконы. По шахтерскому региону проходим.
— Прошу прощения, я по-прежнему не все понял… — вежливо заметил лод Гвэйдеон.