Надеюсь, что у Вас с ухом продолжает быть все в порядке и погода наладилась. Берегите себя и будьте благополучны.
Ваша Дуреха
Фондаминская – Рутенбергу
Paris, 26 janvier 1935
130 av. de Versailles
Дорогой Петр Моисеевич, вот и 2-ой донос на себя. Но раньше о цветах, которые живут и все становятся пышнее и радуют мое сердце. Стоят на окне или переходят в комнату рядом.
Вот еще неделя прошла.
Во вторник были у горловика. Он нашел, что улучшилось горло на 50 %, но при осмотре натрудил его так, что болит уже 3-ий день. Ив<ан> Ив<анович> очень доволен состоянием легкого. Больше его к<аж-то ничего не интересует. Твердо заявил, что темп<ература> спадет, но пока она еще держится на 38 (37,9). Рвота то есть, то нет. Ночи с mdec'KOM сплю, без него кашляю. Принимать его часто не могу из-за рвоты, и тогда уж беспрерывной и долгой. Надо еще потерпеть, и я надеюсь, что скоро письма будут веселее, а то даже на меня тоску навели. Единственно приятный момент, когда деремся из-за шоколада, но я им не даю больше чем по одной конфете, и в тот день, когда сама не ем, и им не даю. Они все хотят следующий ряд подсмотреть, но я им говорю: «Рут<енберг> не велел, он любит порядок и дисциплину». Я тоже. Самочувствие у меня неприятное, и я дошла до того, что вот уж две ночи разлучаюсь с котом. Это впервые за 19 месяцев болезни и доказывает, что сил у меня стало меньше <продолжение отсутствуем
Фондаминская – Рутенбергу
Paris 15 fevrier 193539
130 av. de Versailles
Милый, дорогой Друг, ну Вы прямо прелесть какой, и так я Вам благодарна за Ваше письмо, и стало легко писать. Теперь Вы можете и не писать, а мы будем, т. е. что значит не писать? Ох, эта спекулянтша. А у меня новая камелия, и все равно она может быть от Вас только40. Я ею наслаждаюсь и советую Вам очень, между деревьев с grape fruit’ами посадите два больших дерева, одно розовое, другое белое. Заговариваю зубы, ибо по совести ни в глаза честно, ни носа Вам показать не могу. Опять потеряла, не помню сколько, но больше фунта, и не смог сделать последнего просвечивания Ив<ан> Ив<анович>.
Почему потеряла в весе, неизвестно. Ела так, что, честное слово, все довольны. Вероятно, от бессонных ночей. Горло продолжает болеть, и вот сегодня нелегально придет Hautant. Пусть посмотрит. Манухина теория очень хороша, но нельзя, правда, еще и еще откладывать. Пригласил нас Ив<ан> Ив<анович> на понедельник, но неизвестно, прибавлю я чего-нибудь. Потом легче будет ждать. Темп<ература>, несмотря на теорию, тоже не спадает, а вчера поднялась на 38,5. Ив<ан> Ив<анович> думает, б<ыть> м<ожет>, простуда. Приняли меры. Сегодня пока меньше. Не все люди по трафарету созданы. Ну, довольно философии. Доброты и внимания вижу от людей столько, что не знаю, к<аж с этим справиться и к<аж это я им не надоела. Пожалуйста, пишите мне на отдельном листочке, что мое, то мое. А то наше общее письмо все еще в кармане у Ил<ьи> Ис<идоровича>. Очень рада, что с ухом у Вас благополучно.
Будьте здоровы и берегите себя. Здоровье на улице не валяется.
Ваша Амалия Ф<ондаминская>
Фондаминская – Рутенбергу
Paris, 21 словом пятница <fevrier 1935?>41
130 av. de Versailles
Дорогой Петр Моисеевич,
Чтобы не говорить о «страданиях», скажу по-грузински, что это была паршивейшая из паааршивейших недель с темп<ературой>, которая доходила до 38,5. Вчера встретились у нас Озимур (горловик Манух<ина>) с Ив<аном> Ив<ановичем>. Они оба остались довольны результатом снимка, кот<орый> показал, что легкое зарубцовывается, и Озимур нашел, что горло теперь не рискует заразиться туберкулезом. Утешил и обещал, что боль, и сильная, будет еще долго, долго продолжаться и заживать очень медленно. Значит, надо еще терпеть. Потерпим. Дай Бог терпение моим близким и друзьям, а главное, чтобы не надорвались нервы Ил<ьи> Ис<идоровича>.
Теория и метод Манух<ина> подтвердились лучше и легкое и горло <sic>, но просвечивания меня так изнурили, что я лежу, к<аж говорила мамаша «к<аж плащ (к<аж пласт)». И даже выдумала анекдот, что когда спросили про состояние больного, то оказалось, что легкое и горло великолепны, а больной от истощения помер.
С Hautant’ом все устроилось: он будет меня лечить все эти 6 недель. Я же буду стараться набираться сил, чтобы выдержать вторую серию.
Чудесные я письма пишу, и про них можно сказать, о письма «поговоримте обо мне». Но я лежу и лежу. Боюсь, что опять откладывается моя поездка в Палестину. Камелии мои цветут и радуют. Когда в ноябре лежа, сад был покрыт зеленью, потом оголился, теперь появляются за окном почки. Кругом жизнь, и все очень хорошо. Все пребывают в страшной обиде за русских на французов.
Будьте здоровы и благополучны, дорогой Друг. Спасибо без конца за письмо.
Ваша Амалия Ф<ондаминская>
Фондаминская – Рутенбергу
Paris, 1 mars 1935 130 av. de Versailles
Дорогой Петр Моисеевич,
Шлю Вам свой большой привет и надеюсь, что в будущую пятницу напишу подробно. Все время немного устала от температуры, которая не хочет меня покинуть. Надеюсь, когда-нибудь ей надоест со мной играться.
Будьте благополучны, всего, всего хорошего.
Ваша Амалия Фондаминская с закрытым носом.
Фондаминский – Рутенбергу
8 III 1935
Дорогой Петр Моисеевич,
Спасибо за телеграмму – она очень тронула А<малию> О<сиповну>. Про себя не говорю. Боюсь, что придется воспользоваться Вашей денежной помощью. Расходы приняли громадные размеры благодаря консультациям, лечениям и частым посещениям врачей, и мне трудно покрыть их из Лондона, хотя я и беру-таки большие суммы. Во всяком случае, Вы знаете, что я буду обращаться к Вам только в крайнем случае. Как я Вам уже писал, А<малия> О<сиповна> перешла в ведение других врачей. Официально это – на время перерыва между двумя сериями И<вана> И<вановича>. Но фактически я не думаю, чтобы мы вернулись к нему. Сейчас Hautant начал лечение горла лучами. Через некоторое время он думает алкого-лизировать нерв, что должно значительно уменьшить боль в горле. Если все это удастся, А<малия> О<сиповна> будет меньше страдать и благодаря этому, м<ожет> б<ыть>, лучше питаться. Может ли это остановить болезнь и дать к<акую>-л<ибо> надежду на излечение? Шансы на это минимальные. В связи с этим окружающие ведут на меня натиск, чтобы приглашать новых врачей и устраивать новые консультации. Я борюсь с этим, сколько могу, ибо боюсь метаний в лечении и не хочу окончательно смутить душевное состояние А<малии> О<сиповны>. Сама она очень пессимистически смотрит на свое будущее и очень измучилась от страданий. Но она уверена, что в горле и легком есть улучшение и потому временами сама допускает возможность излечения. Но это скорей в области «сознания». Душевно она очень измучена, и если ее еще что волнует, то только возможные большие страдания. Иногда она говорит: «Почему так долго?» Несмотря на это, мужество ее беспредельно. Сам я держусь изо всех сил, хотя мне это не всегда удается. Физическое состояние А<малии> О<сиповны> меняется в зависимости от проведенной спокойно или без сна ночи, кашля, болей в горле и т. д. Эта неделя была лучше, чем предыдущая: больше спала, больше ела, меньше температура. Буду Вам писать аккуратно и откровенно. А Вы всячески поддерживайте А<малию> О<сиповну> – всякое внимание с Вашей стороны ее радует и подбадривает.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});