- Ваши часы в порядке, товарищи! - успокоил я вошедших. - Но давайте встретим сорок третий год по тем, что на стене, вместе с уральцами. Потом будет некогда.
Мы наполняем бокалы и осушаем их за победу. Как хотелось в эту ночь верить, что она уже не очень далека!
За столом под нарядной сосенкой уютно и празднично, но засиживаться нельзя. Взглянув на свои выверенные часы, я встаю. Через несколько минут все, кроме тех, кому надлежит оставаться на КП, отправляются на батареи, боевые участки, наблюдательные пункты. Предусмотрено, что всюду, где на эту ночь что-то планируется с нашей стороны или не исключена возможность внезапных действий противника, будет кто-нибудь из управления базы. Незадолго до наступления полуночи приезжаю на командный пункт начарта. Малахов, уже настроившийся дирижировать новогодним концертом, докладывает с подчеркнутой торжественностью:
- Товарищ контр-адмирал! Береговые батареи Новороссийской военно-морской базы к выполнению боевой задачи готовы...
Кое-кто считает его закоренелым педантом, острит по поводу его приверженности к букве артиллерийских правил. Но это - слишком упрощенное представление о Малахове. За беспокойной требовательностью Михаила Семеновича, не всегда приятной подчиненным, стоят только интересы боевого дела и решительная его неспособность быть к чему-либо равнодушным. А перед сегодняшней стрельбой он охвачен особым душевным подъемом и, конечно, никому не давал спуску, пока не сделали все так, как он считал нужным.
Радиоузел транслирует Москву. Передается специальное сообщение Совинформбюро - итоги шести недель наступления наших войск под Сталинградом. Ликвидация окруженной там фашистской группировки еще не закончена, но уже приводятся такие цифры, что у слушающих восторженно загораются глаза. Захвачено огромное количество танков и орудий, враг потерял многие десятки тысяч солдат... Да, такого поражения гитлеровская армия еще не знала. А пока у Волги разделываются с окруженными фашистами, основной фронт отодвинулся далеко на запад, на сто - сто пятьдесят километров!
В самые последние минуты уходящего года радио доносит глуховатый голос Михаила Ивановича Калинина. Его новогодняя речь - спокойная и рассудительная, без громких фраз. Запоминаются убедительные слова о том, что сегодня военное положение более благоприятно для нас, чем было в это время в прошлом году, и что немецкая армия понесла такие потери, от которых иссякла ее наступательная сила.
Ровно в полночь, как бы салютуя Новому году, открывают огонь батареи Зубкова, Челака, Давиденко, дивизион Солуянова. Одни бьют по разведанным объектам немецкой обороны на западном берегу бухты, у Станички (там сегодня попытается высадиться Пшеченко с группой своих ребят - они уже вышли на катерах из Геленджика), другие - по тем целям в городе, которые Малахов, исподволь пристреляв, держал на тихом учете.
Бьем по Новороссийску, по нашему городу... Каждому, кто подает команды и действует у орудий, знакомы здания, ставшие сейчас целью для наших снарядов. Но там засел враг, а врага надо бить везде, куда бы он ни добрался. И это не требуется объяснять.
По согласованному с нами плану наносят удар и флотские летчики. Группа МБР-2 сбрасывает бомбы в районе Станички. Еще одна группа, побольше, бомбит вражеский передний край за Балкой Адамовича. Теперь полыхает разрывами почти весь берег от линии фронта до Суджукской косы. От рыбозавода ведут огонь и немцы - как раз там, где намечалось высадить разведчиков и но возможности захватить языка... Из темноты бухты устремляется туда густой пучок огненнохвостых эрэсов: это дал залп один из поддерживающих разведотряд катеров. За разведчиков, как всегда, тревожно. И, очевидно, не все у них гладко, раз пришлось прикрывать эрэсами...
Огневой налет длится более часа. В Новороссийске оккупантам, вне всякого сомнения, досталось крепко. С наблюдательных постов разглядели в стереотрубы, как гитлеровцы, собравшиеся встречать Новый год, разбегаются куда попало из своих клубов и казино, накрытых орудийными залпами.
- У противника паника, фашисты удирают к Волчьим Воротам! - доносят наблюдатели.
Кажется, там кое-кто действительно пустился наутек: на дороге в Цемесской долине замелькали лучики притемненных автомобильных фар. Но артиллеристы ударили и по этой дороге.
О смятении в стане врага свидетельствовало также то, что на наш огневой налет не последовало немедленного ответа.
Поблагодарив артиллеристов за четкую боевую работу и удостоверившись у начальника штаба по телефону, что в пределах базы все обстоит нормально, я приказал шоферу Борису Костромину: Теперь - к Куникову! Мы условились с Бороденко встретиться там, если не произойдет ничего неожиданного, во втором часу. Иван Григорьевич должен был приехать в отряд особого назначения раньше, чтобы еще в старом году вручить группе молодых коммунистов партийные билеты. В отряде не спали - шел шумный новогодний вечер. Несколько десятков будущих десантников, уже отобранных Куниковым, были пока в резерве, и майор дал им в эту ночь вволю повеселиться, попеть, потанцевать,
К талантам Цезаря Львовича Куникова, бесспорно, относилось умение превосходно разбираться в людях. И, как я знал, с каждым новым бойцом он знакомился обязательно лично, никому этого не передоверяя. Будущее показало, насколько соответствовали взятые им в отряд люди той выразительной характеристике, которую он, бывало, давал тому или иному моряку: Подходит физически и морально. Смерти не убоится.
А со многими командиру знакомиться и не требовалось: это были его подчиненные по 3-му боевому участку ПДО, соратники по отряду водных заграждений, по 305-му батальону.
- Вот наш Павел Потеря, - представил мне Куников невысокого смуглолицего краснофлотца. - Воюем вместе уже год. Он из-под Азова, учетчик овощеводческой бригады колхоза Большевик... А ныне - хозяин того максима, который мы взяли с витрины Ростовского музея.
Историю музейного максима я слышал еще от капитана Богословского - этот пулемет стоял тогда у Балки Адамовича. Когда азовцы вели бои под Ростовом, Куников приехал в город, надеясь раздобыть недостававшее оружие для только что влившегося в его батальон пополнения. Пренебрегать нельзя было ничем, и он заглянул в краеведческий музей, вспомнив, что раньше видел в экспозиции какое-то оружие времен гражданской войны. Там он получил под расписку несколько наганов и станковый пулемет, оказавшийся вполне исправным. Все происходило в спешке, но директор музея успел сообщить, что пулемет исторический: в октябре семнадцатого года участвовал в штурме Зимнего дворца, потом был у буденновцев в Первой Конной... Ну а Куников уж сумел сделать такую реликвию общей гордостью личного состава. Бить врага из этого пулемета считалось большой честью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});