Полковник Уорбертон покинул Алис-Спрингс в апреле, иначе говоря, на исходе жаркого сезона: в Северной Америке таким был бы октябрь. Наш же караван, напротив, вышел из Алис-Спрингс только в конце октября, а сейчас ноябрь, начало австралийского лета. Уже стоит непомерная жара, тридцать пять градусов по Цельсию в тени, если таковая вообще имеется. Нам неоткуда ждать облегчения, разве что облако ненадолго скроет солнце или на пути встретится несколько деревец…
Установленный Томом Мариксом походный порядок оказался очень удобным. Движение и привалы хорошо соразмерены по времени: с четырех утра до восьми — первый этап, потом отдых до четырех часов пополудни, с четырех до восьми вечера — второй этап и затем ночлег. Таким образом, мы не находимся в пути во время полуденного пекла. Но сколько теряется времени! Как медленно мы идем! Если перед нами не возникнет никаких препятствий, то до реки Фицрой мы доберемся не раньше чем через три месяца…
Я очень довольна Томом Мариксом. Он и Зак Френ исполнены решимости, на них можно положиться в любых обстоятельствах.
Годфри пугает меня своей горячностью. Он всегда впереди, и мы часто теряем его из виду. Трудно удерживать этого мальчика подле себя, и все же он любит меня, как родную мать. Том Марикс недавно отругал Годфри за безрассудство. Надеюсь, это возымеет хоть какое-то действие.
Лен Баркер почти всегда находится в хвосте каравана. Складывается впечатление, что он предпочитает компанию черных конвойных. Ему хорошо известны обычаи, нравы и пристрастия аборигенов. Вскоре он будет нам очень полезен, поскольку вдобавок владеет их языком. Как бы хотелось, чтобы муж моей бедной Джейн изменился к лучшему! Но что-то не верится: он все так же отводит глаза…
13 ноября.
За три дня ничего особенного не произошло. Какое облегчение и утешение я испытываю оттого, что рядом со мной Джейн! О чем только мы не говорим, уединившись в кибитке! Я вселила в нее уверенность, и она уже не сомневается, что мы найдем Джона. Но бедняжка всегда грустна. Понимая, что Джейн не может открыться до конца, я не допытываю ее о прошлом. Порой мне кажется, что она хочет что-то сказать…
Лен Баркер будто следит за ней. Стоит ему приблизиться к нам, Джейн меняется в лице, начинает вести себя как-то иначе… Несчастная женщина боится своего мужа. Ясно, что власть этого человека над ней безгранична.
Джейн, кажется, с симпатией относится к Годфри, и тем не менее, когда мальчик подъезжает к нашей кибитке, она не смеет вымолвить и слова. Отводит глаза, опускает голову, точно ей невыносимо его присутствие.
Сегодня, во время утреннего перехода, мы двигались по обширной болотистой местности. На пути попадались лужи с соленой водой. Том Марикс сказал, что эти топи — остатки древних озер. Некогда они вместе с озерами Эйр и Торренс составляли единое море, разделявшее континент надвое. Оказывается, множество таких лагун встречается не только в низинах, но и на более высокой местности. К счастью, накануне, во время привала, мы смогли запастись водой, и наши верблюды вволю утолили жажду.
Мы шли по напитанной влагой земле, копыта верблюдов проламывали соляную корку и погружались в вязкую грязь. Иногда корка поддавалась не сразу, но когда копыто животного все же пробивало ее, во все стороны летел жидкий ил.
Немалого труда нам стоило пройти по этим болотам, простершимся на десяток миль к северо-западу. Впервые за весь наш поход нам стали попадаться рептилии[271]. В Австралии их довольно много, и больше всего — в лагунах, поросших кустарником и низкими деревцами. Одного нашего конвойного укусила ядовитая змея темного окраса, длиной не менее трех футов. Как мне сказали, ее научное название Trimesurus ikaheka. Том Марикс тотчас прижег ранку: он посыпал ее порохом, который затем поджег. Пострадавший — это был белый — даже не вскрикнул. Я держала его руку во время операции, а затем велела дать ему дополнительную порцию виски. Будем надеяться, что укус не вызовет тяжелых последствий.
Надо внимательно смотреть, куда ступаешь. Езда на верблюде не спасает полностью от укусов змей. Я все время боюсь, как бы Годфри не совершил какой-нибудь оплошности, и меня охватывает дрожь, когда черные конвойные кричат: «Вин'дохе!», что на языке аборигенов означает: «Змея!»
Вечером двое наших аборигенов убили еще одну большую змею. Том Марикс говорит, что, хотя две трети всех змей в Австралии ядовиты, только у пяти видов из них яд опасен для человека. Убитая змея имела в длину футов двадцать. Это какая-то разновидность удава. Наши австралийцы пожелали приготовить ее на ужин. В песке была вырыта яма. Один из аборигенов обложил ее предварительно нагретыми в костре камнями, а их устлал душистыми листьями. У змеи отрезали голову и хвост, потом ее поместили на дно ямы, сверху прикрыли такой же листвой, придавили горячими камнями и засыпали довольно толстым слоем песка так, чтобы пар из ямы не выходил наружу.
Мы наблюдали эту кулинарную церемонию не без некоторого отвращения, но, надо признать, когда уже готовую змею вынули из импровизированной печи, она издавала приятный запах. Ни Джейн, ни я не пожелали отведать блюда; Том Марикс уверял, что змеиное мясо довольно безвкусно, а вот печень считается лакомством.
— Ее можно сравнить, например, с рябчиком,— заявил он.
— С рябчиком!… Славно!… Да!… Очень славно! Рябчик — это изумительно! — воскликнул Джос Меритт.
Отведав для начала небольшой кусочек змеиной печенки, он затем велел принести себе кусок побольше и в конце концов слопал ее всю. Ничего не поделаешь — британская бесцеремонность.
Что касается Чжин Ци, то он не заставлял себя упрашивать. Дымящийся кусок змеиного мяса, который он смаковал как истинный гурман, привел его в благостное расположение духа.
— Ай-йа! — вздохнул он с сожалением.— Сюда бы устриц, хорошего китайского вина, и можно вообразить, что ты в «Железной арке»!… Это самая знаменитая чайная в Пекине.
Годфри и Зак Френ, преодолев отвращение, взяли-таки себе немного змеиного мяса. По их мнению, оно оказалось весьма съедобно. Я предпочла поверить им на слово.
Разумеется, сие блюдо было до последнего кусочка съедено конвойными-аборигенами. Они даже не оставили жира, вытекшего из змеи при готовке.
Ночью нас разбудил жуткий вой, раздававшийся в отдалении. Выла стая динго[272]. Это животное можно назвать австралийским шакалом, поскольку в нем есть что-то от волка и от собаки: желтоватая или красновато-коричневая шерсть и длинный пушистый хвост. К нашему счастью, динго ограничились воем и не стали нападать на лагерь. Когда их много, они страшны.