На сильно пересеченных участках верблюды шли медленно. Пересыхающие речки кое-где орошали землю. Там, в тени деревьев, можно было найти довольно свежую проточную воду для верблюдов, пивших в запас на многие часы. Местами караван двигался вдоль зарослей кустарника, и экспедиционные охотники, которые должны были добывать в пути мясо, подстреливали разного рода съедобную дичь, среди коей имелись и кролики.
Известно, что в Австралии кролики — все равно что саранча в Африке. Эти чересчур плодовитые грызуны в конце концов сгрызут все, если не принимать против них мер. До сих пор участники экспедиции пренебрегали ими как пищей, поскольку на равнинах и в лесах Южной Австралии в изобилии водится настоящая дичь. Всегда можно будет насытиться немного безвкусной крольчатиной, когда зайцы, куропатки, дрофы, утки, голуби и другие представители фауны[265], имеющие шерсть и перья, перестанут попадаться. И вот в прилегающей к хребту Макдоннелл местности приходилось довольствоваться тем, что есть, а именно кишащими везде кроликами.
Вечером тридцать первого октября, когда Годфри, Джос Меритт, Зак Френ и Том Марикс собрались вместе, разговор как раз зашел об этом зверином отродье, с которым в Австралии уже давно пора было кончать. Годфри поинтересовался, всегда ли кролики водились в Австралии.
— Нет, мой мальчик,— ответил Том Марикс,— они были завезены сюда лет тридцать тому назад. Хорошенький нам сделали подарок! Эти звери так расплодились, что теперь уничтожают нашу растительность. Некоторые области кролики заполонили настолько, что там уже невозможно выращивать ни овец, ни какой иной скот. Все поля, точно шумовки, изрыты норами, и трава съедена до корней. Просто катастрофа! Я уже склонен думать, что не поселенцы съедят кроликов, а кролики — поселенцев.
— А вы не пробовали никаких сильных средств, чтобы от них избавиться? — спросил Зак Френ.
— Скажем так, бессильных средств,— отвечал Том Марикс,— поскольку количество их растет, вместо того чтобы сокращаться. Я знаю одного землевладельца, которому пришлось заплатить сорок тысяч фунтов за истребление кроликов, опустошивших его угодья. Правительство назначило цену за каждую кроличью голову, как делается в Британской Индии в отношении тигров и змей. И что же? Головы эти растут, словно у гидры, по мере того как их отрубают, и даже в еще большем количестве. Стали использовать стрихнин, потравили сотни тысяч кроликов, что чуть было не вызвало эпидемию чумы в стране. Ничто не помогло.
— Я вроде слышал, что один французский ученый, господин Пастер[266], предложил уничтожить этих грызунов, прививая им куриную холеру, так ли это? — поинтересовался Годфри.
— Да, и возможно, данный способ оказался бы эффективным. Но осуществить его не удалось, хотя для этой цели была назначена премия в двадцать тысяч фунтов. А посему власти Квинсленда и Нового Южного Уэльса недавно установили на своих границах забор из проволочной сетки длиной в восемьсот миль, чтобы защитить восточную часть материка от нашествия кроликов. Это сущее бедствие.
— Славно!… Да!… Очень славно! Сущее бедствие…— отозвался Джос Меритт.— Желтая раса тоже в конце концов заполонит собой все пять частей света. Китайцы — это будущие кролики.
К счастью, Чжин Ци поблизости не было, уж он бы не оставил без возражений это обидное для жителей Поднебесной сравнение. Или, по крайней мере, пожал бы плечами и засмеялся тем особенным смехом, который у людей его расы является не чем иным, как долгим и громким вздохом.
— Так, значит, австралийцы откажутся продолжать борьбу?…— сказал Зак Френ.
— А что тут можно поделать?…— с досадой ответил Том Марикс.
— И все же, мне кажется, есть верное средство истребить кроликов, — сказал Джос Меритт.
— Какое же? — спросил Годфри.
— Нужно добиться, чтобы британский парламент принял следующее постановление: «Отныне во всем Соединенном Королевстве и его колониях разрешается носить только бобровые шапки». А поскольку бобровые шапки испокон веков делались исключительно из кроличьего меха… Славно!… Да!… Очень славно! — закончил Джос Меритт своим обычным восклицанием.
Но в ожидании момента, когда парламент примет означенное постановление, самое лучшее было питаться кроликами, подстреленными по дороге. Участники экспедиции не упускали случая поохотиться на них: все их будет меньше в Австралии!
Что до другой живности, то в пищу она не годилась, зато попадались какие-то особенные млекопитающие, представляющие большой интерес для натуралистов. В их числе была ехидна из семейства однопроходных, с мордочкой в форме клюва и роговыми губами, с телом, покрытым иголками, словно у ежа. Основной ее пищей являются насекомые — она захватывает их тонким языком, который высовывает из норы. Другое интересное животное — утконос: челюсти как у утки, сплюснутое тело, длиною в фут, покрыто рыжевато-коричневой шерстью. Самки этих животных откладывают яйца, но выведенных детенышей вскармливают молоком.
Однажды Годфри, ставший одним из лучших охотников экспедиции, выследил и подстрелил иарри, разновидность кенгуру, очень быстро бегающее животное — будучи раненным, оно сумело скрыться в ближайших зарослях. Юный матрос не очень огорчился, поскольку, по словам Тома Марикса, это млекопитающее ценно лишь тем, что в него трудно попасть, а отнюдь не своими пищевыми свойствами. То же и с бунгари[267], крупных размеров животным черноватого окраса, которое, подобно сумчатым, пробирается меж высоких ветвей, цепляясь за них своими кошачьими когтями и покачивая длинным хвостом.
Это существо, ведущее ночной образ жизни и умеющее ловко прятаться в ветвях, увидеть довольно трудно. Вместе с тем Том Марикс рассказывал, что мясо бунгари, если его поджаривать на углях, очень вкусно и даже намного лучше мяса кенгуру. Все были раздосадованы, что так и не доведется его попробовать: вероятно, бунгари совсем исчезнут на подступах к пустыне. Двигаясь все дальше на запад, члены экспедиции скорее всего вынуждены будут питаться только своими припасами.
Несмотря на труднопроходимую местность, Тому Мариксу удавалось поддерживать среднюю скорость, равную двенадцати — четырнадцати милям в сутки, с которой главным образом шел караван. Жара была уже очень сильной,— тридцать — тридцать пять градусов в тени,— но люди мужественно переносили ее. Правда, в течение дня еще попадались группы деревьев, под которыми разбивали лагерь. Воды, кстати, хватало, хотя из источников теперь встречались лишь полувысохшие крики. Привалы, регулярно имеющие место с девяти часов утра до четырех дня, в достаточной мере восстанавливали силы утомленных походом людей и животных.