Глава 33
Смерив рыжую леди Форриль взглядом, каким рассматривают омерзительное насекомое, баронесса Иджеру не пошла — поплыла к ней, едва касаясь сапожками запорошенной мостовой, и весь её вид кричал «На, смотри! Вот она я!»
— Зачем вы здесь? Пришли воочию убедиться в моём позоре и окончательном поражении?
За ворот Элге посыпались мурашки. Короткое «вы» Гайра не выговаривала — выплёвывала. И кто её, Элге, тянул вылезать из тёплого безопасного экипажа! Усилием воли она сдержала порыв зябко повести плечами и просто непонимающе покачала головой:
— В каком поражении?
Гайра оставила её недоумение без ответа. Взгляд прекрасных синих глаз скользил по одежде соперницы; тот особый взгляд женщины, который в одно мгновение подмечает на другой всё: и стоимость мехов, и наличие украшений, и их статусность. Элге носила элегантные и не вычурные, не кричащие о роскоши вещи, однако это указывало и на прекрасный вкус супруга, умевшего угадать и с нарядами, и с драгоценностями. Но женщина может смотреть на другую так, что почувствуешь себя блохой, обряженной в нелепые, несуразные тряпки. Гайра смотрела именно так, и под этим взглядом лицо Элге начало пылать; она тряхнула волосами и вопросительно подняла брови в ожидании ответа. Ответ ударил презрением, затопившим голос юной баронессы.
— И откуда вас только принесло на мою голову.
А вот теперь Элге вздрогнула.
Что Мад про неё рассказывал, про разрыв помолвки..?
— Не меня он застал в постели неизвестно с кем, — напомнила она.
Не опустить и не отвести глаза оказалось тяжело — их жгло, словно раскалённым песком.
«Пусть Мад никогда не узнает». Не нужно, зачем это?.. Сейчас не об этом, не об Элге речь!..
Настала очередь леди Иджеру вспыхивать гневным румянцем, залившим щёки, скулы и даже нос.
— Как бы вам однажды не пришлось увидеть этого дивного во всех смыслах мужчину в чужой постели! И не в поганой инсценировке, а на самом деле!
Сказанное доходило до Элге рывками. Сначала ударило предостережением-предсказанием, больно, влёт. Потом наотмашь хлестнуло хвостиком растворившейся в воздухе фразы.
— Что? — только и смогла выдавить Элге, почувствовав себя паршиво-препаршиво.
Вот так, сразу, без подготовки, без перехода. Она смотрела на застывшую напротив Гайру, а перед глазами кружилась зелень Шелтарского леса, на фоне которой горели необычные, тёмные фиолетовые глаза. И было в них одинаково брезгливого снисхождения — как в гайриных, так и в тех, которые Элге постаралась забыть. И маленькое клеймо-печать на запястье, истаявшее в день свадьбы.
Вокруг двух девичьих фигурок, напряжённо застывших друг против друга, продолжалось движение. Сновали слуги, проворно таская вещи из баронского особняка к подготовленному экипажу, напротив, прижимаясь к обочине, ожидал притихший возница Форрилей, шли мимо редкие прохожие. Колючий ветер трепал рыжие локоны, теребил край меховой накидки Гайры, но весь мир Элге сузился до лица бывшей невесты её мужа.
— А вы поверили всем этим россказням, всей этой грязи, которую так щедро вылили на мое имя? — холодно удивилась Гайра.
Элге не успевала, категорически не успевала за простыми словами, слетавшими с уст баронессы. Нелепый разговор, совершенно непонятный, и эти претензии… Каждый звук произносимых слов хлестал её розгами. Кое-как разлепила непослушные губы:
— Хотите сказать, не было никакого постороннего мужчины в вашей спальне? Мадвику показалось?
— Моим словам все равно никто не поверил, даже отец. И не верят. Какая уже разница, что я хотела бы сказать? Кто-то очень не хотел, чтобы наш брак был заключён. Или — мой бывший жених… — Гайра посмотрела на Элге в упор. — Или вы. Уж очень быстро вы появились из ниоткуда и столь стремительно захомутали моего наречённого. Наш союз был выгоден обеим семьям, и ни о какой внезапно вспыхнувшей любви к сторонней девице я слышать не слышала. Моя репутация была кристальной. Наше имя пользовалось уважением во всем городе. При дворе. Не то, что теперь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Девушка вздрогнула под прищуренным синим взглядом.
— Я не разрушала вашу репутацию, — слабо возразила Элге, в стыде и ужасе думая, что не сможет, не сумеет солгать так легко и убедительно.
— Своими руками — конечно, нет. Силы не хватит. Вы же, если не ошибаюсь — просто знахарка-травница? Для такой эффективной инсценировки иная магия нужна, не вашего уровня. За хорошее вознаграждение какой-нибудь нечистый на руку чародей вполне мог…
— Вы ошибаетесь, — сумела произнести Элге.
— Не думаю, — язвительно улыбнулась Гайра. — А то, что никто не поверил — так мне давно наплевать. Да и Леавор мне надоел. Только с виду — благожелательность и красота, а под верхним слоем — дерьмо.
Вот кто по-настоящему владел искусством владения собой! Лицо не искажается эмоциями, оставаясь каменным, улыбки — едва заметные, в голосе лёд и металл, но Элге барахтается и барахтается в этой луже, полной противной липкой жижи, и выбраться не может. Невозможно, зная свои грехи и свою вину, держать голову прямо. Так и порывалась втянуть её в плечи, а самой размазаться по мостовой, слиться с серым маревом дня — только сейчас она заметила, что солнце спряталось. Девушка подняла подбородок выше, чувствуя горькую желчь во рту, в горле, в желудке. Оттуда — не смыть, как ни старайся.
— Если… Если вас оклеветали и заставили отказаться от помолвки — я… мне очень жаль, что с вами произошел этот… случай. Мне жаль.
Баронесса слушала с едва заметной печатью гадгливости на безупречном гладком лице. Элге проглотила ком в горле и вынудила себя продолжить.
— Я не желала и не желаю вам зла.
Леди Иджеру наклонила голову, будто бы увидела под ногами что-то безмерно интересное.
— Послушайте, дамочка…как вас там…Ах, ну да, вы же наверняка Форриль. В случайности я не верю — не в той семье родилась, чтобы позволить себе долго оставаться наивной. Моему отцу могли насолить только его завистники или политические соперники. На его место при короле метили многие. В самом крайнем случае — его деловые партнеры. Но вы — не дочка кого-то из тех крыс, желающих свалить барона Иджеру, или возвыситься за его счёт с помощью выгодного брака. Да и столь гнусный способ оклеветать меня никак не вписывается в картину. Сам лорд Форриль не мог отказаться от брака — эта семья жаждала породниться с нами, через наш союз с Мадом Тивис получил бы место в Малом совете — мой отец готов был поспособствовать этому. Кому было выгодно развалить давний сговор? И с помощью чего?..
Элге вынесла и этот взгляд: острый, словно бритва, полный яда.
— Я влюбилась в Мадвика с первой встречи, — сказала она, поражаясь ровности своего тона. — Я просто очень его…
Изящная чёрная бровь задумчиво поползла вверх и опустилась обратно.
— Не вы первая, — перебила Гайра. — Мадвик Форриль всегда пользовался большим успехом…впрочем, вам это, должно быть, известно. Уже должно. Что ж… Живите с этим, дорогая леди Форриль. И пусть жизнь будет к вам столь же щедра на сюрпризы, как чьей-то волей моя — ко мне.
* * *
Дома Элге сразу же отпустила горничную: трясло и выворачивало так, что видеть кого-то рядом с собой ни одной лишней секунды невозможно. Казалось, осуждение сыплется отовсюду, из каждого угла, из каждого жеста прислуги, их взглядов. Хорошо, что свекровь со свёкром не попались на пути — разрыдалась бы, скорчившись поломанной игрушкой у их ног. Стыд выжигал нутро, вина скручивала спазмами. Элге сама приготовила воду, не глядя, покидала в чашу каких-то засушенных цветков, из разных бутылочек налила масел, не чувствуя ароматов — ни одного. Ноздри забил едкий горький запах чужой обиды и своей чудовищной лжи.
«Я сломала ей жизнь», — как заведённая, повторяла девушка, сидя по горло в ласковой тёплой воде, а по ощущениям — её словно колотый лёд обнимал. Винить лесного мага не удавалось — это по её желанию он выбирал подходящий способ исполнения. Как и почему пострадал сам барон Иджеру — вот этого Элге понять не могла. Знать не знала, думать не думала о чьих-то родителях, о том, что они вообще есть. Однако — прекрасная Гайра навсегда покидает ставший враждебным ей Леавор, а барон Остебан, отчего-то лишившийся своей высокой должности, едет в какое-то столичное министерство, принимать дела и гонять обленившихся чиновников. Дочери не поверил, но пытался заткнуть злые языки? И так рьяно пытался, что потерял расположение его величества? При этом…лорд Тивис всё-таки получил место в Малом Совете. Не баронское ли? Вовремя подсуетился, пользуясь случаем?