— Прости, Drago, я искала тебя. Но, кажется, я немного заплутала здесь, — объяснила я. — А потом я наткнулся на… — я оглянулась на Титана, размышляя, как его зовут, и не странно ли с моей стороны хотеть это знать. Мне не очень хотелось называть его здесь профессором. То, чем мы только что поделились, не имело никакого отношения к школе.
Данте, казалось, меньше беспокоился о том, чтобы прикасаться ко мне в присутствии свидетелей, он положил руку мне на плечо и посмотрел на нашего профессора зелий, его взгляд переместился на надгробие его дочери, когда он кивнул в знак приветствия.
— Сожалею о вашей потере, mio amico, — пробормотал Данте. — Но мне нужно вернуть эту к ее партнеру.
Титан выглядел немного растерянным, и я почувствовала себя плохо, размышляя, стоит ли мне сказать Данте, что я хочу пойти выпить кофе. Но я знала, что мой Штормовой Дракон не оставит меня, особенно если мы покинем это место, а по жесткости позы Титана было ясно, что ему не так комфортно с Королем Оскуры, как со мной.
— Может быть, мы сможем выпить кофе в другой раз? — спросила я, испытывая странную надежду на это и внутренне ругая себя за это.
Он не твой чертов отец, Элис, прекрати вынашивать безумные идеи о том, чтобы сделать из него отца.
Титан почти выглядел так, будто собирался протестовать, но тут семья фейри зашла за угол и привлекла его внимание, и когда он оглянулся на меня, то просто пожал плечами и повернулся обратно к могиле своей дочери.
— Мне бы этого хотелось, — сказал он мне. — Хороших выходных.
Я попрощалась с ним и позволила Данте направить меня к выходу.
— Что все это значит, bella? — спросил он.
— Он просто печален, Данте. Как и я.
Данте поцеловал меня в волосы и повел обратно к машине. Затем он отвез нас в город, где купил еду на вынос и отвез меня в горы, которые выстроились вдоль восточных границ Алестрии, и нашел прекрасное место для парковки.
Мы расположились на капоте машины, поедая еду, любуясь видом, и обмениваясь бесчисленными историями о наших потерянных близких. И к концу дня я смогла улыбнуться некоторым хорошим воспоминаниям, вместо того чтобы просто рыдать от горя.
23. Райдер
С тех пор как звезды разорвали связь между мной и Данте, меня тянуло к нему так, что это могло означать только одно. Мы были Союзниками Туманности. И это рушило основы почти всех правил, которыми я руководствовался в своей жизни. Одно из них стояло выше всех: сделать все необходимое, чтобы уничтожить Оскуров. А он был не просто Оскурой, он был тем самым Оскурой. Но вся ненависть, которая прилипла к моей душе, словно плесень, исчезла, как будто ее и не было. Я помнил, каково это — презирать его, но я не мог вызвать в себе ни капли той кислотной злобы, которая жила во мне столько лет, когда я даже думал о нем в прошлом. Это было освобождение, неразрывная цепь наконец-то отпустила меня. И я понятия не имел, что делать с этой новой версией себя.
Все немного упрощалось тем, что нам с Инферно приходилось притворяться, что мы просто заключили перемирие ради интересов наших банд, но я не знал, как мы собираемся сделать так, чтобы это работало в долгосрочной перспективе. Неужели мне придется всю жизнь притворяться, что у меня нет отношений с Элис, потому что Лунные никогда не смогут смириться с тем, что у меня одна женщина с Инферно? От этой мысли у меня заболел живот. Нет, должен был быть другой путь. Я просто пока не мог его увидеть.
Я отправился в Железный Лес во время завтрака, чувствуя себя ребенком, который затеял что-то нехорошее, и не совсем ненавидя это, пока шел к валуну, разделявшему территории Оскура и Лунных. Элис была подавлена на этой неделе из-за брата, поэтому Данте и я запланировал кое-что, чтобы развеселить ее этим утром. Она хорошо скрывала это от других, но от меня она никогда не могла скрыть свою боль. Моя прекрасная девочка хотела сидеть в своем страдании и переждать бурю, вспоминая брата, который любил ее беззаветно. Только так она могла исцелиться в долгосрочной перспективе, поэтому всякий раз, когда я был нужен ей, я сидел рядом и страдал вместе с ней.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты уверен в этом, serpente? — голос Данте донесся до меня из тени слева от меня, и он вышел из прохода между двумя высокими деревьями, его глаза сверкали озорством, позволяя мне на мгновение увидеть серебряные кольца в них, прежде чем он снова спрятал их.
Я протянул руку к нему, и он вложил свою ладонь в мою в рукопожатии, соединив знаки, которые звезды нанесли на нашу плоть. Вместе они образовывали символ бесконечности, и там, где наши ладони соприкасались, между нами вспыхивала сила нашей новой связи. Сила, словно цепь из солнечной стали, сковывала нас. Она были нерушимой, позолоченной звездным светом и выкована из наших душ. В нашем будущем больше не было места ненависти, которая могла бы жить между нами. Пятна нашего прошлого были стерты, и я никогда не хотел, чтобы оно вновь омрачилось.
— Напомни мне, как это опасно, — я усмехнулся, отпуская его руку, мои улыбки стали гораздо более частыми, чем я привык к ним.
— Это чертовски опасно, — озорно сказал он, и моя ухмылка усилилась.
— Отлично, — я огляделся в поисках нашей девушки, и мое сердце забилось немного быстрее. — Где она?
Губы Данте разошлись, но тут Элис внезапно выпала из навеса, упав мне на плечи, и наклонилась, как гибкая гимнастка, чтобы вонзить свои клыки в мою шею. Я застонал от поцелуя боли, ее сиреневые волосы задевали мою щеку, пока она питалась, и я схватил ее за затылок, чтобы удержать. Когда она вытащила клыки, она вздохнула и сделала сальто назад с моих плеч, приземлившись изящно с помощью своей магии воздуха. Я повернулся, и рука Данте коснулась моей, когда он двинулся к ней. Мы были двумя дикими существами, плененными одной чародейкой, и мне было все равно, останусь ли я под ее чарами навсегда.
— Чего вы ждете, ребята? — спросила она с косой улыбкой, и Данте стянул с себя рубашку и начал расстегивать форменные брюки. Тяжесть ее боли сегодня ослабла, но под ней все еще скрывалось горе. Я надеялся, что мы сможем отвлечь ее настолько, чтобы на какое-то время изгнать эту боль.
— У нас не так много времени, bella, — промурлыкал он, пока она трахала глазами обнаженную грудь Инферно.
— Тогда тебе лучше поторопиться, — подбодрила она, и я подождал, пока Данте разделся и положил свою одежду на камень.
Он отошел от нас, где деревья расширялись, затем прыгнул вперед, его кожа разошлась в стороны, когда он перешел в свою огромную форму Дракона. Электричество потрескивало на моей коже, и от его укуса я зарычал. Я наслаждался этим гораздо больше, чем хотел признавать.
Элис протянула мне руку, и я принял ее, позволив ей подвести меня к Данте, когда он расправил крылья и наблюдал за нами одним большим карим глазом. Элис отпустила мою руку, бросив на меня дикий взгляд, после чего забралась на спину Данте и устроилась у него за лопатками.
— Давай, — взволнованно позвала она, и по мне пробежала волна предвкушения. Какого черта я сейчас делаю?
Я шагнул вперед и положил руки на закаленные морские чешуйки Данте, и по мне пробежала струйка электричества, подняв волосы по всему телу, но не причинив мне ни малейшего вреда. Я начал подниматься, моя нога задела его крыло, и он хрюкнул, когда я попытался подняться, но ничего не вышло.
— Согнись в бедрах, — позвала Элис. — Клянусь звездами, почему твое тело такое скованное?
— Это не так, — прошипел я, снова ударив Данте ногой по крылу, и Элис начала смеяться.
— Ты пожалеешь об этом смехе, когда я поднимусь туда, — надулся я на нее.
— И когда это будет? Где-то на следующей неделе? Возможно, тебе придется записаться на прием, я могу быть занята к тому времени.
— Очень смешно, — прорычал я, а потом бросил это дерьмо, поднял столб земли с почвы, позволив ему перенести меня на вершину спины Данте и сошел с нее, чтобы опуститься позади Элис. Я притянул ее спиной к себе, откинул ее волосы в сторону и укусил за мочку уха достаточно сильно, чтобы она вздохнула.