«Вот так, черт побери, — вспоминает Левертон, — я должен был собрать вместе всех горнистов (там их было всего трое или четверо) и заниматься с ними каждый день. Ну и шумное это было занятие, скажу я вам! Нас начали прогонять все дальше и дальше к корме, и довольно скоро мы стали заниматься в румпельном отделении. Каждый день в течение часа я занимался с этими чертовыми горнистами».
В портах Нимиц устроил ряд семинаров, чтобы его офицеры больше узнали о Китае. Офицеры собирались в кают-компании «Огасты», чтобы прослушать лекции, за которыми следовало обсуждение. Среди лекторов, приглашенных Нимицем, был Нельсон Джонсон, министр правительства Соединенных Штатов и позже первый американский посол в Китае, Джулиан Арнольд, коммерческий атташе посольства США, и министры просвещения и финансов Китайской республики, они оба владели английским.
Эти семинары, которые были собственной идеей Нимица и не проводились на других кораблях, пробудили в офицерах «Огасты» такой интерес к Китаю, что большинство из них провело отпуска, путешествуя в глубь страны. Многие, включая адмирала Апхэма и Нимица вместе с семьями, посетили Пекин. Некоторые офицеры доехали до Харбина в Маньчжурии и возвратились на крейсер через Корею пароходом.
В июне 1934 года «Огаста» нанесла официальный визит в Японию. Крейсер прибыл в Йокогаму 4-го числа. Множество салютов было дано в тот день: в честь японского легкого авианосца «Хосю» салютовали 17 залпами, в честь японского линейного корабля «Хиэй» — 21 залпом, в честь адмирала Осами Нагано — 17 залпами, и 17-ю — в честь французского крейсера «Примоге». На все выстрелы «Огасты» последовали такие же ответные салюты.
Прибытие «Огасты» в Токийский залив совпало со смертью адмирала флота Того, победителя российского флота при Цусиме в 1905 году. Нимиц при первом посещении Японии встречался с Того и позже не уставал им восхищаться. В день общественных похорон, 5 июня, несколько иностранных военных кораблей в Токийском заливе направили делегации на берег для участия в процессии. «Огаста» послала группу самых представительных матросов и морских пехотинцев, все — ростом по шесть футов. В заливе иностранные корабли приспустили флаги — своих государств и японские. Все по очереди, через минутный интервал произвели 19 залпов в честь умершего адмирала. Апхэм и Нимиц присутствовали на церемонии на берегу. На следующий день они участвовали в восточных похоронных обрядах в доме Того. Это был простой дом с пятью комнатами в лесу под Токио.
Однако в тот день спокойствие Нимица было серьезно потревожено. Китай прислал корабль «Нинь-Хай», который под флагом контр-адмирала вошел в Токийский залив. Они с «Хиэй» должным образом обменялись приветственными залпами, но атмосфера была напряженной, поскольку все знали, что Китай и Япония — враги, соблюдающие временное перемирие в необъявленной войне. Когда «Нинь-Хай» проходил по заливу, «Огаста» произвела приветственный салют из 17 залпов. После первого залпа, как требовала традиция, на мачте «Огасты» должен быть поднят флаг приветствуемого государства. Офицеры, взглянув вверх, были ошеломлены, увидев не китайский, а японский флаг. На его крае по трафарету вроде бы было написано «китайский» (это был производственный брак), но сигнальщику и дежурному офицеру все равно не было никакого оправдания в том, что они умудрились перепутать восходящее солнце флага Японии с разноцветными полосами китайского флага, который они видели каждый день в Шанхае на множестве судов и зданий.
Как только приветственный салют из 17 залпов был произведен, тут же начался следующий, уже с китайским флагом. Но неприятность уже произошла. И японцы, и китайцы были оскорблены, и «Огасту» подняли на смех на всех кораблях в заливе. На «Хиэй» и «Нинь-Хай» были посланы офицеры «Огасты», чтобы принести извинения и объяснить ошибку.
Нимиц был известен своим спокойствием, но это было уже слишком даже для него. Он немедленно послал за связистом и дежурным офицером, первым лейтенантом Стюартом Макафи, и, против обыкновения, высказался о них и об их глупости в отборных выражениях, которые разносились по всему кораблю. Он прогнал их с мостика, отдавая приказы, которые никогда и ни при каких обстоятельствах не могли быть выполнены. Вскоре лейтенант Макафи подал рапорт о переводе в Резервный корпус. «Я тогда правильно поступил, — говорил Макафи позже, — потому что иначе, я думаю, кэптен Нимиц просто бросил бы меня за борт».
13 июня по пути назад в Китай «Огаста» посетила японский порт Кобэ. По совпадению, в то же самое время гуда зашел лайнер «Президент Джонсон». На его борту была Кейт Нимиц, которая недавно закончила Университет Калифорнии и была на пути в Китай, чтобы присоединиться к матери и сестрам. На приеме на борту «Огасты» она встретилась с «Юниором Лэем», который к тому времени был младшим лейтенантом. Неизвестно, когда именно они успели произвести такое сильное впечатление друг на друга, и, конечно, никто не мог предполагать, что мисс Нимиц в конечном счете станет миссис Лэй.
«Огаста» достигла Цындао 18 июня. Вскоре кэптен Нимиц провел совещание, на котором разбирал различные нарушения и проступки. Один из подчиненных Мадди Уотерса, матрос третьего класса по имени Вулли, во время патрулирования берега был застигнут своим начальником в полураздетом виде на втором этаже кабаре, в квартире одной из девочек. Он был обвинен в нарушении формы одежды и в нарушении устава во время берегового патруля.
— Вулли, — сказал Нимиц серьезным тоном, — что Вы можете сказать в свое оправдание?
— Вообще-то, сэр, дело было так, — ответил Вулли с еще большей серьезностью. — Я был на береговом патруле, и когда шел по улице, чем-то прищемил мою форму и порвал ее. Я знаю, что когда заступаешь в береговой патруль, то должен быть полностью одет во всех смыслах, и рваная форма — это очень плохо для матроса в береговом патруле. Эта молодая леди — моя подруга, и она предложила мне зайти в ее комнату, чтобы зашить дыру. Вот почему я был там без форменного джемпера. Она зашивала его, и именно поэтому я и был там.
«Кэптен Нимиц едва мог удержаться от смеха, — вспоминал Уотерс, — но было видно, что он считает это очень находчивым ответом, и, желая вознаградить матроса за хорошую историю, он снял обвинение».
Далее ждал своей участи один из подчиненных лейтенанта морской пехоты Льюиса Паллера. В подобных случаях рядом с обвиняемым всегда стоял его начальник-офицер. Он мог в случае чего мог замолвить слово за человека, сказать что-нибудь вроде: «Командир, этот человек, который был обвинен в том-то и том-то, хорошо работает. На него можно положиться в плавании. Он иногда попадает в переделки на берегу, но вообще он ведет себя безукоризненно и на корабле просто незаменим».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});