Шарлотта почувствовала озноб и обняла себя за плечи, чтобы унять дрожь. Интересно, мисс Дарби пользовалась услугами одного и того же человека или каждый раз нанимала нового? И откуда у девушки благородного происхождения могли быть такие знакомства?
А может, у нее не было никаких знакомых? Может, она сама ни с кем не встречалась и имела посредника, человека, которого хорошо знала и которому полностью доверяла? На вечеринке у Бонов, когда она призналась мисс Дарби в чувствах к Брэнду, сказав, что все остальные мужчины рядом с ним меркнут, ответ девушки ее озадачил.
«Полагаю, я понимаю вас», – кажется, так она ответила.
Шарлотта снова принялась расхаживать по комнате. Было очевидно, что она сделала еще одно открытие, причем чрезвычайно важное. Да, мисс Дарби действительно имела сообщника, но его имени не назвала.
Ее стремление уберечь сообщника от ответственности могло означать только одно: этот человек был ей очень дорог. Возможно, она писала о нем в своем дневнике.
Шарлотта взяла свечу и направилась к двери. Прикрыв пламя ладонью, чтобы его не задуло, она побежала в спальню для гостей, отведенную мисс Дарби.
Дверь была чуть приоткрыта. Распахнув ее, Шарлотта переступила порог темной комнаты и осторожно притворила за собой дверь – ей очень не хотелось тревожить старушек, у них и без того выдался трудный день.
Подняв повыше свечу, она осмотрелась. В спальне царил идеальный порядок. Постель была заправлена, а подушки взбиты. Если бы не шаль, свисавшая со спинки стула, то можно было бы подумать, что в комнате уже давно никто не жил.
Но где же мисс Дарби могла хранить свой дневник? Может, в саквояже? Но его Шарлотта нигде не приметила.
Прежде чем обыскивать гардеробную, она решила заглянуть в письменный стол. В единственном ящике было пусто. На столе же стояла фарфоровая карандашница с перьями и серебряная чернильница.
И одинокая свеча. Причем фитиль еще дымился.
Шарлотта потрогала свечу пальцем. Воск был еще теплым. Кто-то побывал здесь совсем недавно.
Шарлотта вздрогнула и резко обернулась. И тут же заметила темную тень, метнувшуюся в ее сторону.
Она хотела закричать, но было слишком поздно.
Сильные мужские руки схватили ее и затолкали в рот кляп. Затем ее бросили на постель лицом вниз и заломили руки за спину. Шарлотта пыталась сопротивляться, но тщетно.
– Будет немного больно, – послышался вдруг шепот. – Прошу прощения.
Голос! Она его знала! В следующее мгновение она ощутила острую боль в затылке – и почти тотчас же погрузилась во тьму.
Глава 23
ДНЕВНИК
Приключение затягивалось и ничего хорошего не сулило. Брэнд понял это еще до того, как увидел свою холодную камеру, освещенную лишь тусклым светом, проникавшим сюда сквозь зарешеченное оконце из коридора.
Час за часом граф расхаживал по каменному полу и все никак не мог успокоиться, он очень тревожился за Шарлотту. Ведь она не остановится и одна продолжит поиски убийцы – в этом не могло быть сомнений.
Проклятие! Ее могут убить!
Сделав глубокий вдох, Брэнд заставил себя сесть на скамью. «Надо отвлечься, надо думать о чем-нибудь другом», – говорил он себе.
Он стал вспоминать ночь, проведенную с Шарлоттой. Это была чудесная ночь – к чему лукавить? Более того, лучшая ночь за всю его беспутную жизнь.
Неделю назад он бы не поверил, что самая искусная куртизанка может поблекнуть рядом с неопытной старой девой. Как не поверил бы, что способен... привязаться к Шарлотте. Привязаться всего лишь за одну ночь.
Особенно его трогало ее доверие. Ее вера в него.
Сегодня, желая выручить его, она подверглась риску быть арестованной как соучастница преступления. Не многие женщины пошли бы на это. Она не побоялась вынести печатный станок из конюшни и погрузить на повозку, чтобы как-то от него избавиться. И все ради того, чтобы спасти его, Брэнда.
А какую твердость она проявила, когда он рассказал ей о смерти Джорджа и его сына. Она заявила, что он ни в чем не виноват, не виноват в их смерти.
Господи, как же ему хотелось поверить ей. И конечно же, он отдал бы все свое состояние – только бы оказаться сейчас с ней в постели...
Из соседней камеры донесся приглушенный вопль. Какой-то пьянчуга звал тюремщика. Затем воцарилась тишина.
Обхватив колени руками, Брэнд уставился в темноту. Не нужно терзать себя мыслями о Шарлотте. Она ему не принадлежит. Их связь всего лишь эпизод. Она права, продолжение отношений чревато большим риском.
Потому что, сжимая ее в объятиях, он терял всякую способность мыслить здраво. С ней он не мог контролировать себя. Не мог не излить в нее свое семя.
И это повторялось. Снова и снова.
При мысли о том, что ему, возможно, придется отказаться от ребенка, Брэнд поморщился. С Эми все было по-другому. Грейс правду ему так и не рассказала. Он и сам не был ни в чем уверен до тех пор, пока пять лет назад не встретил девочку и не заглянул в глаза, напомнившие ему глаза его матери. Но тогда он уже ничего не мог изменить. Эми считала отцом Майкла, и он, Брэнд, понял, что не может, не имеет права перед ней открыться. Но если Шарлотта забеременеет...
Проклятие! Эта мысль наполнила его мучительным теплом.
Но Шарлотта должна выйти замуж, а он твердо решил, что никогда не женится. Нет, ему больше не следует ложиться с ней в постель.
И он больше не должен соблазнять се нежными поцелуями. Не должен...
Брэнд вскочил на ноги и снова принялся мерить шагами камеру. Должно быть, уже полночь, но он слишком растревожен, чтобы спать.
Сознание того, что ему приходится сидеть взаперти и он не может что-либо предпринять, приводило Брэнда в бешенство. Он должен немедленно выйти на свободу, чтобы отыскать убийцу. Он не мог полагаться на Джонса в таком ответственном деле. Сыщик с этим не справится. Но кто сумеет снять с него обвинение?
Шарлотта и Розочки.
Брэнд невольно похолодел. Он прекрасно знал Шарлотту и почти не сомневался: она ни перед чем не остановится. Возможно, сейчас, в этот самый момент, она подвергает свою жизнь опасности. Она наивно полагает, что знает его, Брэнда, знакомых. Но она даже не догадывается, как низко пали некоторые из них.
Брэнд в отчаянии сжимал и разжимал кулаки. При мысли о том, что Шарлотта могла спровоцировать убийцу, у него кровь в жилах стыла. Он бы на куски разорвал того, кто посмел бы к ней прикоснуться. Убил бы негодяя... если бы только мог вырваться из этой проклятой клетки.
Из коридора донеслись приглушенные голоса. Затем стукнула дверь, и послышались шаги. Кто-то приближался к его камере, – но кто?
В столь поздний час трудно было ожидать, что магистрат смилостивился и внял просьбе отпустить его под залог. Да, сейчас слишком поздно, чтобы кто-то позаботился о его освобождении.