— А убитые астрологи?
— Не понимаю…
— Они знали Коперника?
— О да. Все трое были, насколько мне известно, дружны с Коперником со времен их учебы в Падуе и Ферраре. Один из них даже помогал ему при сооружении обсерватории в соборной башне во Фрауенбурге. Да, они все его знали. Но как это может быть связано с их убийствами? Коперник был человеком благочестивым, доктором церковного права и управляющим епископства и, конечно, не оказывал никакого вредного влияния на своих друзей.
Леберехт испытывал во время беседы неловкость, поскольку знал о некоторых подробностях, скрытых от профессора Альбани. Но самым прискорбным в этой ситуации казалось ему то, что брат Лютгер, очевидно, пал жертвой инквизиции по ошибке. Принимая во внимание обстоятельства, можно было предположить, что пропажа книги Коперника в Михельсберге, случайно или хлопотами архиепископа, обнаружилась и, возможно, подозрение пало на Лютгера. Что же касается Леберехта, ему надо было действовать быстро, если он не хотел стать следующей жертвой доминиканцев.
Смерть Микеланджело повергла в глубокую скорбь не только город, но и всю страну. Лишь теперь, когда мастера больше не было в живых, многие признали его гений, увидели в нем творца, подарившего человечеству величайшие произведения искусства своей эпохи.
Выраженному в завещании желанию мастера быть похороненным в родной Флоренции римляне решительно воспротивились, и в воротах были выставлены часовые, чтобы помешать выезду траурной процессии с телом Микеланджело. Одни придерживались мнения, что мастера надо похоронить в Пантеоне, другие считали подобающим местом собор Святого Петра. И тут Джерардо Фиделиссими, медик, в последний момент присланный из Флоренции, прибег к хитрости. В то время как художники и ученые, делегация курии, а также сотрудники и друзья покойного собрались в церкви Санти Апостоли на траурное торжество, тело Микеланджело в его доме было завернуто в рулон ткани и вместе с другими такими же рулонами погружено на телегу. Затем его задекларировали как товар и отправили из Рима во Флоренцию, куда оно и прибыло спустя три недели после смерти великого художника. Так Микеланджело был погребен в Санта-Кроче.
Флорентийский медик счел за лучшее испариться, поскольку ярость римлян, возмущенных этой проделкой, была неописуема. Когда Карвакки услышал о происшедшем, он со всей серьезностью потребовал, чтобы Папа, как глава Церкви, объявил войну герцогу Флорентийскому, ведь Микеланджело целых тридцать — и главных! — лет своей жизни провел в Риме, а значит, и покоиться должен в Риме. Что до пожеланий самого мастера, то было заявлено, будто все это лишь предположения, которые не соответствуют действительности.
В своем требовании Карвакки остался одиноким, но, как преемник флорентийца, добился высочайшей чести от Пия IV, а именно титул строителя собора Святого Петра. Карвакки был наделен им из-за опасений Папы, что теперь никто, кроме него, не сможет завершить купол Микеланджело в запланированных масштабах. Папа лично одарил Карвакки всемилостивейшим благословением и отпущением всех грехов, какие он обычно давал лишь пилигримам, отправляющимся в Святую землю. Довольный мастер счел необходимым заметить Леберехту, что это первый шаг к святости, хотя, правда, от этого богаче не станешь.
Сообщение профессора Альбани привело Леберехта в такое замешательство, что в последующие дни ему с трудом удавалось ясно мыслить, не говоря уже о том, чтобы прийти к решению, как вести себя в создавшейся ситуации. Молодой человек знал лишь одно: надо действовать, прежде чем он сам станет жертвой темной доминиканской клики.
Марта, от которой не укрылась подавленность любимого, тщетно пыталась доискаться, что же мучает Леберехта, но тот молчал. Он даже не объяснился с ней до того дня, когда вернулся со стройки и нашел Марту плачущей в разоренном доме. Захлебываясь слезами, она поведала, что утром вышла из дома, чтобы вместе с Туллией заняться покупками. По возвращении она нашла дверь взломанной, мебель опрокинутой, шкафы и кровати перерытыми, но самым странным было то, что ничего не пропало.
— Может, это связано с той таинственной книгой?
Леберехт кивнул.
— Так отдай им эту ужасную книгу, к которой липнет только кровь! — воскликнула Марта. — Это как проклятие, которое следует за нами повсюду. Пока эта книга будет в твоем распоряжении, мы никогда не найдем покоя.
Леберехт обнял Марту, прижал к себе и сказал:
— Нет, Марта, напротив, пока книга Коперника находится в наших руках, нам нечего бояться, ведь они сделают для нас все, только бы заполучить ее.
— Значит, здесь, в доме, ее больше нет?
— Нет, — ответил Леберехт. — И пожалуйста, не спрашивай, где я ее спрятал, — это будет лишь обременять тебя.
Той же ночью Леберехт рассказал Марте о содержании книги: о конце света, который вычислил Коперник, о том, что все должно быть совсем не так, как предрекается в Писании. Наконец он признался, что у него лишь одна цель: с помощью этой книги восстановить честь своего отца.
Когда Леберехт закончил, над Квириналом уже забрезжило утро.
Потрясенная и обессиленная, Марта сидела, вжавшись в подушку. Молитвенно сложив ладони, она смотрела перед собой. Ей было не по себе, и все вокруг казалось бессмысленным.
— Зачем тогда строить собор Святого Петра? — спросила Марта.
Леберехт пожал плечами.
— Мессер Микеланджело, разумеется, знал, что ждет человечество, однако же продолжал создавать величайшие произведения искусства. Почему? Духу человеческому свойственно сопротивляться тому, чтобы признать свой конец. Это шанс всех религий и прежде всего христианства.
— А этот Коперник достоин доверия? Я имею в виду, он же мог неправильно рассчитать…
— Это желание и надежда всех, кто знает об этом. Самые видные математики вот уже двадцать лет решают эту проблему, и до сих пор никто не смог опровергнуть Коперника. Если бы это удалось, то курия вряд ли бы проявляла такой настойчивый интерес к книге. Несчастье для человечества — наше счастье, понимаешь?
Марта уставилась в пустоту перед собой. То, что только что объяснил ей Леберехт, превосходило ее разумение. Наученная прошлым, она знала, что уничтожить жизнь человека было проще простого, но уничтожить целый мир… Намерение Леберехта шантажировать священный трибунал с помощью книги Коперника сначала было лишь мечтой, желанием, которое переросло в одержимость. Но после того как он осознал серьезность своего положения здесь, в стороне от прежних событий, это, пожалуй, и в самом деле стало его единственным шансом остаться в живых.
Издавна Леберехта интересовали происки инквизиции, которая окопалась в мрачном, отталкивающем на вид здании, столь же мрачном и отталкивающем, как и те решения, которые здесь принимались. Однажды он неожиданно для себя встретился с великим инквизитором, фра Микеле, лысым толстобрюхим доминиканцем с вьющимися баками, как у Пия IV. К его удивлению, тот интересовался строительными работами в соборе Святого Петра, что было в высшей степени необычно для инквизитора. В отличие от Pontifex maximus, который едва ли не ежедневно пешком или на лошади появлялся в Риме, приветливо болтал с каждым о погоде или о святых, фра Микеле считался человеком холодным и закрытым, не терпящим, когда посторонние вообще приближались к нему. Так что ничего удивительного в том, что Пий IV не мог выносить фра Микеле и представляемую им инквизицию, не было. Папа не принимал участия ни в одном разбирательстве, но, с другой стороны, не отваживался встряхнуть это учреждение.
Как враг Папы, кардинал Лоренцо Карафа был полезен фра Микеле; по крайней мере, кардинал располагал необходимыми контактами, чтобы пригласить немецкоязычного бригадира каменотесов в священный трибунал. Обычно посетители со стороны избегали контактов с инквизицией, ведь вызов в inquisitione haereticae pravitatis[87] был чреват роковыми последствиями.