Солдаты быстро поднялись. Подошел молодой человек, тщательно закутанный в одежду, опушенную мехом, на голове у него был капюшон, завязанный под подбородком. Он гордо опирался рукой в бархатной перчатке на рукоятки своих сабель.
Это был Лоо, который один, пешком, возвращался с ночного праздника, чтобы кто-нибудь из его свиты не донес на него принцу Нагато. У Лоо была свита, с тех пор, как он стал самураем.
— Что тут такое происходит? Что это за женщина лежит без движения на снегу? — вскричал он, глядя грозным взглядом то на одного, то на другого солдата.
Солдаты бросились на колени.
— Вельможа, — сказали они, — мы не виноваты, она хотела войти в замок, чтобы сообщить что-то сегуну. Тронутые ее мольбами, мы хотели ее впустить и отвести к знаменитому принцу Нагато, как вдруг он упала замертво.
Лоо нагнулся над молодой девушкой.
— Ослы! Безмозглые! Молокососы! Стоптанные башмаки! — вскричал он гневно. — Разве вы не видите, что она дышит, что она только в обмороке! Вы бросили ее на снегу, вместо того, чтобы помочь ей. Чтобы вас вылечить от вашей глупости, я велю избить вас палками до полусмерти.
Солдаты дрожали всеми частями тела.
— Ну, живо, подымите ее, да осторожней, — сказал Лоо, — и следуйте за мной.
Солдаты повиновались. Когда они вошли в ворота крепости, молодой самурай отправился в караульню, находившуюся в нескольких шагах.
— Позовите других часовых, — закричал он, — я этих увожу.
И он продолжал свой путь. Принц Нагато спал, Лоо не решился его будить. Он знал, что сегун искал следы молодой девушки, которую любил. Он сопровождал царя вместе со своим господином в его поисках по городу. Женщина, которая лежала без чувств у ворот замка, очень походила на портрет, описанный Фидэ-Йори.
— Господин, — сказал он князю, который спросонья удивленным и усталым взглядом смотрел на юношу. — Я, кажется, нашел то, что сегун ищет так усердно.
— Омити! — вскричал Нагато. — Где ты ее нашел?
— В снегу! Но иди скорее, она холодная и неподвижная, как бы не умерла!
Принц надел платье, подбитое мехом, и побежал в зал, где лежала Омити.
— Это, быть может, та самая, которую мы искали, пусть разбудят сегуна. Но прежде пришлите служанок, пусть они снимут с девушки ее мокрое и грязное платье. Позовите также дворцового доктора.
Омити завернули в самые нежные меха, раздули пламя очага, устроенного в большом бронзовом тазу. Вскоре явился царь. С порога комнаты, заваленной роскошными материями и мехами, он вскрикнул от радости и бросился к ней.
— Омити! — вскричал он. — Не сон ли это? Это ты! После такой долгой разлуки, ты мне наконец возвращена!
При восклицании царя молодая девушка вздрогнула. Она открыла глаза. Запыхавшись, вошел доктор, он стал возле нее на колени и взял ее руку.
— Это ничего, — сказал он, внимательно пощупав пульс, — незначительный обморок, вызванный, конечно, холодом и усталостью.
Омити открыла свои большие удивленные глаза, оттененные длинными дрожащими ресницами, и посмотрела на всех этих окружавших ее людей. Она увидела у своих ног царя. Принц Нагато стоял возле нее, и его прекрасное лицо улыбалось ей, лицо доктора ей показалось страшным, ей показалось, что она грезит.
— Ты не страдаешь, моя дорогая возлюбленная? — спросил Фидэ-Йори, взяв маленькую ручку Омити в свои руки. — Что с тобой случилось? Отчего ты так бледна?
Омити смотрела на царя и слушала его речи, не понимая. Вдруг она опомнилась и быстро встала.
— Я должна поговорить с сегуном, — вскричала она, — наедине и сейчас же!
Фидэ-Йори сделал присутствующим знак удалиться, но удержал принца Нагато.
— Ты можешь говорить при нем, это мой самый дорогой друг, — сказал он. — Но успокойся, чего ты так боишься?
Омити старалась собрать свои мысли, которые смешались в лихорадочный бред.
— Слушай, — сказала она. — Гиэяс, посредством ловких лазутчиков, подстрекает народ в Осаке к возмущению и ненависти против ее законного государя. Восстание произойдет сегодня же вечером. Солдаты, переодетые в мастеровых, высадятся на морском берегу в предместье. Они проберутся в город и даже в твой беззащитный замок и будут требовать у тебя отречения от твоего сана; в случае отказа они лишат тебя жизни. Ты не сомневаешься в моих словах, не правда ли? К сожалению, ты уже имел одно доказательство того, что возвещаемые мною несчастья сбываются.
— Как! — вскричал Фидэ-Йори со слезами на глазах. — Ты опять пришла спасти меня? Ты мой добрый гений.
— Поспеши распорядиться, чтобы приняли меры к предупреждению задуманных преступлений, — сказала Омити. — Время идет, сегодня вечером — ты понял? Солдаты Гиэяса должны предательски ворваться в город.
Фидэ-Йори повернулся к принцу Нагато.
— Ивакура, — сказал он, — что ты мне посоветуешь?
— Уведомим генерала Йокэ-Мура. Пусть он созовет свои войска и охраняет взморье и город. Не знаешь ли, где назначено сборище вождей заговора?
— В чайном доме Восходящего Солнца, — сказала молодая девушка.
— В таком случае нужно велеть оцепить трактир и захватить бунтовщиков. Хочешь ли, государь, чтобы я распорядился исполнением твоих приказаний?
— Ты меня осчастливишь, друг, сделав это.
— Я покидаю тебя, государь, — сказала Нагато, — не беспокойся ни о чем и предавайся всецело радости свидания с той, которую ты любишь.
Принц удалился.
«Что он хочет сказать? — думала Омити. — С той, которую ты любишь… О ком он говорит?»
Она осталась одна с царем и не смогла поднять взгляда. Ее сердце сильно билось. Фидэ-Йори также был смущен и не говорил, но он любовался прелестным ребенком, который дрожал перед ним.
Молодая девушка, краснея, вертела в пальцах засохшую ветку.
— Что у тебя в руках? — тихо спросил сегун. — Уж не талисман ли?
— Разве ты не узнаешь лимонную ветку в цвету, которую ты мне дал, когда я виделась с тобой? — сказала она. — Сейчас, лишаясь чувств, я протянула ее часовым, я думала, что они отнесут ее к тебе, и ты, увидев ее, вспомнишь обо мне, но она, оказывается, у меня в руках.
— Как! Ты сохранила эти цветы?
Омити взглянула на царя своими чудными глазами, в которых отражалась ее душа, потом тотчас же опустила взгляд.
— Ведь это ты мне дал их! — сказала она.
— Ты так меня любишь? — вскричал Фидэ-Йори.
— О, государь! — сказала с испугом молодая девушка. — Я никогда не осмелюсь признаться тебе в безумии моего сердца.
— Ты не хочешь признаться в любви? Ну, хорошо! А я люблю тебя всей душой и осмеливаюсь сказать это тебе.