через пару часов нашли на Николаевском вокзале Санкт-Петербурга. С билетом до Москвы в кармане и следом от укола шилом в сердце. Свидетели показали, что на вокзале его сопровождал мужчина лет тридцати, вида внушающего доверие, как пишут в книжках. Этот мужчина почтительно усадил Лисичянского на скамейку и отошел. А минут через пять Аристарх неожиданно повалился на пол. След укола шилом обнаружили только через час, при осмотре трупа полицией, а поначалу решили, что болезнь приключилась. Описание предполагаемого убийцы прилагалось.
Кирилл Бенедиктович, и не думая сдаваться, вернулся с этим описанием на квартиру Лисичянского. Дворник, которого расспросили и так, и эдак, выдал, мол «заходил похожий пару раз с поручиком Свирским». Нет, где живет этот молодой человек, он не знает. Но господин Свирский называл его просто Робертом, «может, у него и спросите?»
Нет, адреса Свирского он не знает, только улицу, приметы дома («он там один такой, недавно яркой охрой выкрасили») и то, что подъезд у него «второй от Невского прошпекту».
Подъезд, в котором жил Свирский, был уже заперт на ночь, но требовательная трель полицейского свистка всё же заставила привратника отпереть. На расспросы он ответил, что да, мужчина лет тридцати по имени Роберт, соответствующий полицейскому описанию, появлялся здесь и неоднократно, приходил от дяди господина поручика. Что? Да, служит он у этого дяди. А дядю зовут Яном Карловичем. Где оный дядя проживает, ему точно не известно. Где-то на Мойке, недалеко от Синего моста.
При словах «Мойка», «Синий мост» и «Ян Карлович» Артузов встрепенулся, как ищейка, снова взявшаяся след, и помчался. Нет, не на Мойку, а в их контору на Фонтанке. Пробиться в архив оказалось сложнее всего. «Софья Карловна заперли-с и ключ с собой унесли!» — лепетал бедняга охранник. Так что пришлось беспокоить и Софью Рабинович, объясняться, потом ждать, пока она нарядится. Железная барышня! Только вчера с поезда, но сразу в контору отправилась. Да и ключ отдавать она не желала никому, несмотря ни на какую срочность и важность. У Артузова было явственное ощущение, что если бы покушение было только на Великого князя, без Воронцовых, то вообще пришлось бы до утра ждать. А за своих благодетелей Софья Карловна переживала куда больше, чем за родственника самого царя. И слава Богу, что так!
Так что лишь под утро он разыскал в старом отчёте детектива, следившего за Аристархом Лисичянским, адрес и имя таинственного «дяди Свирского». Ян Карлович Бергман. Человек со связями в обществе, но давно нигде не служивший. Проживает по указанному адресу с секретарем и слугой.
Когда они, взяв для солидности полицейского офицера, несколько нижних чинов и даже одного жандарма, прибыли по адресу, перед подъездом обнаружилась груженая коляска. И разыскиваемый Роберт тащил к ней пару саквояжей. Увидев их, не говоря ни слова, выхватил револьвер и открыл стрельбу!
— Не убивать! — орал Артузов, но его никто не слышал. Полицейские открыли яростный огонь, так что через несколько секунд Роберт уже лежал на мостовой.
Второй слуга встретил их за дверью парадной. И тоже не розами. Его расчетливая стрельба из пары револьверов задержала сыщиков почти на четверть часа. Последний же патрон слуга хладнокровно приберег для себя. Роберт скончался «от шока и кровопотери», как написали в полицейском отчете.
Бергман ушел. Пропал без следа.
Сегежа и её окрестности 16 сентября(28 сентября) 1899 года, четверг
Когда колеса баржи завертелись, «сволочи» помчались к баркасу, скрытому у противоположного берега островка. Свирский тоже не стал задерживаться, неохота ему было под пулеметные очереди попасть. Но помчался он не к тому берегу, а к берегу рукава, что отделял островок от Сегежи. Там разделся, связал одежду и имущество в узел, выбрал подходящее бревнышко и, коротко помолясь, поплыл. Пусть и триста шагов всего, но вода ледяная, тут без помощи божьей не добраться!
Пришлось только бросить на островке винтовку маузера, образца прошлого года. Жаль, конечно. Вещь мощная, точная, скорострельная. Но на выстрелы могли примчаться егеря, и наличие винтовки родило бы подозрения.
На берегу быстро и энергично растерся, а затем торопливо, но слегка прихрамывая, зашагал в Сегежу. Там зашел на постоялый двор, быстро собрал вещи, сунул снаряженный наган в карман пальто, рассчитался и направился в порт. Надо было срочно подрядить кого-нибудь из рыбаков довезти его до деревни Надвоицы. А уж в ней он переоденется и постарается примкнуть к возвращающимся из Соловецкого монастыря паломникам. Авось да прокатит!
Но в постоялый двор влетел какой-то мужик и надрывно заорал, что там, ниже по реке, злодеи, оказывается, чуть Великого князя не сожгли! Террористы, по всему видать!
А вот это уже серьёзно! И, кстати, объясняет такое количество серьезных стволов на барже. Но теперь это нападение будет не полиция копать, причем лениво, а жандармы, и ретиво. Да и долетевшая издалека очередь из пулемета там, на реке, была слишком короткой, честно говоря. Так что многие ватажные, похоже, живы, и дадут показания. На него, на Роберта и на Аристарха Лисичянского с его «Клубом любителей старины». Если тех тряхнут, могут и на дядю выйти. Нет, так не годится, надо предупредить. Был у них для этого подходящий канал связи.
Через пятнадцать минут телеграфом в столицу улетело срочное сообщение о нападении злодеев на судно с Великим князем на борту. Чету Воронцовых тоже упомянул, чтобы была ясна связь. Заканчивалась же телеграмма выражением надежды, что следствие будут вести лучшие сыщики страны и всё жандармское управление. Получалось верноподданно, но при этом предупреждение было высказано яснее ясного.
Когда он, убедившись, что телеграмма отправлена, вышел из здания почты и телеграфа, услышал резкое: «Стоять, Свирский! Ты арестован! Брось оружие!»
Что⁈ Стани́слав обернулся. Шагах в сорока стоял пошатывающийся от раны Семецкий и целился в Свирского из его же винтовки.
* * *
Холод воды привел Юрия в чувство, и он успел уцепиться за колесо их суденышка. Вверх карабкаться не стал. И сил не было, и опасно. Просто держался и пытался сообразить, как же выбраться из этой переделки. Но тут колесо пароходика дернулось и выскользнуло из рук. Чуть позже команда сбросила якорную цепь, добавила пара и баржа стала задом, неторопливо поднимать вверх по реке. Семецкий глянул на берег. Злодеи в панике бежали куда-то