Лёва, типичный петербуржец, с аристократическими манерами, начитанный и в меру эрудированный, весьма эффектно выделялся среди Серёжиных друзей. С ним и в самом деле, было интересно общаться: он обладал своеобразным тонким чувством юмора, его суждения, порою, носили философский оттенок, а сам он выглядел постоянно подтянутым и элегантным, всегда стараясь быть опрятным и открытым к дамам и жизни. В разговоре с противоположным полом, Лёва настолько преображался, что его невозможно было узнать: это была сама Галантность и Учтивость.
Кроме того, он неплохо играл в преферанс и при этом, как всякий нормальный петербуржец, любил выпить и порассуждать на отвлечённые темы. К сожалению, именно, это – последнее – и было его истинной страстью. С ним было интересно только до тех пор, пока он был трезв. Однако, он очень быстро хмелел и вскоре, алкоголь напрочь вышибал из него последние остатки аристократизма, низводя его до статуса обычного бомжа.
В один из дней, Лёва забрёл в гости к своему товарищу, на работу.
Здесь, следует отметить, что Серёга очень дорожил своей работой. Ещё бы: кроме обычной платы за пользование туалетом (один рубль), тут собирались фарцовщики, иностранцы и всякого рода авантюристы и сомнительные личности, шустро проворачивающие в «удобном» заведении свои дела, продавая и покупая различную иностранную валюту и – как правило – отстёгивая за это положенные проценты хозяину «точки». Впрочем, настоящим хозяином (а вернее – хозяйкой) была одна предприимчивая особа, в руках которой была сосредоточена целая сеть таких платных туалетов. Каждый день Серёжа ездил куда-то, в контору, сдавать выручку. А в конце дня, подсчитывал свой «навар». Словом, жилось неплохо… Лёва пришёл кстати: Серёже необходимо было сдать выручку.
– Побудь вместо меня немного? – умоляюще обратился он к другу. – Я мигом: туда и обратно.
– Какой разговор? Конечно, езжай! – быстро сориентировался Лёва. Он уже успел где-то вмазать, и ему не хватало только добавить. Вот только с деньгами было туго…
Когда через полчаса хозяйка случайно нагрянула с проверкой, то она застала трогательную картину, достойную кисти великих передвижников.
За столом, уронив голову на собственные руки, вовсю храпел довольный Лёва. Сбоку от него, на столике стояла картонная табличка – такса за вход, на которой обычной шариковой ручкой была перечёркнута «единичка», а вместо неё старательно выведена «двойка». Чуть поодаль, в углу валялась пустая бутылка…
На следующий день Серёга был уволен.
Бусинка шестьдесят шестая – Все мужики – козлы…
худ. Т. Жердина, «Мой Петербург» батик, 2005г.
– Все мужики – козлы! – резюмирует моя жена.
– Яволь, майн фюрер! – мгновенно соглашаюсь я, протягивая вперёд руку и чокаясь с ней во время нашего (ставшего уже традиционным) ужина.
Такие совместные вечера установились относительно недавно, когда нам перевалило (Боже мой! Неужели?!) за пятьдесят.
До этого я скакал и прыгал как горный козел, не упуская из виду ни одной юбки, что попадала в поле моего орлиного зрения. Теперь, я подслеповатый (от долгого сидения перед компьютером) старичок, которого ни за какие коврижки не уговорить выйти прогуляться. Вечно в своём старом рваном трико, выпуклым и стёртым в коленках; с появившимся уродливым животиком и со сгорбленной осанкой.
Я не сажусь ужинать, пока не дождусь своей Лены. Сейчас она придёт, и тогда мы сядем вместе и… жмякнем. Сначала по первой (во славу Его), потом – по второй (помянём), ну а затем и по третьей (за здоровье всех). Больше она не пьёт. Так положено: «Бог любит троицу». Ну, а мне – можно: я ни то, ни другое…
Я уже давно «никто» и звать меня «никак», но со мной всё ещё продолжают, почему-то, считаться: дети со мной на «Вы», как это принято у нас, откуда я родом, друзья обращаются за советом. Да и жена стала жалеть меня в последнее время.
Странный народ эти женщины! Их не поймёшь: слушаешь и начинаешь возражать (приводя разумные доводы) – раздражаются; не слушаешь, и во всем соглашается – ещё хуже («Ты что, меня – за дуру держишь?»).
Со временем я стал мудрее: уже не лезу на рожон. Рычу исключительно шёпотом. От Востока только имя осталось. Я на собственном примере убедился в правоте и мудрости древних: пытаться перевоспитывать женщину – гиблое и заранее обречённое на неудачу дело. Сколько её ни сгибай, на каком-то этапе жизни она все равно выпрямится и возьмёт своё, отыгравшись ровно на столько, на сколько ты пытался её выправить.
На внеочередном житейском симпозиуме старых пердунов, я пожаловался своему другу на то, как трудно вразумить «их».
– Что делать, Андрей? Как быть?
– Да никак! – спокойно отреагировал товарищ. – Бери пример с меня: моей Наташеньке стОит только крикнуть: «Андрей!», как я тут же предстаю пред её светлы очи и искренне произношу: «Виноват-с!» и, вытянувшись по стойке смирно, преданно смотрю в глаза своей госпоже. Действует безотказно…
Сегодня мы накрыли стол в гостиной. Я люблю ужинать именно здесь. И вовсе не потому, что тут телевизор (смотреть-то, по большому счету все равно нечего). И тем не менее…
Дети опять разбрелись кто куда. Мы одни. Мы снова совершенно одни, вдвоём. Словно брошены. Странно. Однако, ко всему, оказывается, привыкаешь.
– Слушай, Лена! – с тревогой обращаюсь я к супруге, кивая на графинчик с водочкой. – А не зачастили ли мы с этим? Ведь, чуть ли не каждый день, в последнее время. Как бы не спиться, а?
– Не сопьёмся – уверенно успокаивает меня жена. – Нам с Вами, папочка, это даже необходимо – принимать в небольших количествах, в нашем возрасте. Не злоупотребляя, естественно. Ну, – с Богом! (И тут же, шёпотом: «Господи! Прости нас, Господи!»)
После первой как-то хорошо и тепло делается на душе, и я машинально нащупываю пульт.
О! Нам повезло: на телеканале «Культура» показывают фильм советских времён «Суета Сует», с Галиной Польских и Фрунзе Мкртчяном в главных ролях. Боже мой! Как я люблю Фрунзика! И не только как актёра, но прежде всего как человека.
Рука автоматом тянется к графинчику.
– Между первой и второй, промежуток небольшой. – поясняю я, больше оправдываясь, нежели констатируя известную поговорку.
Я знаю: Лене также нравится этот фильм. И чем дальше, тем больше.
Почему?
Этого никто не сможет объяснить. Это как вера: она либо есть в душе, либо отсутствует. Либо ты принимаешь жизнь такой, как есть и становишься добрее и мудрее, либо отвергаешь и озлобляешься, противопоставляя своё эго всему вокруг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});