— Элизабет, на окнах были решетки, — сказал Фиц, его лицо исполнилось ужаса. — Их должны были снять до того, как Лидия была отослана в «Хеммингс». Там содержался сумасшедший. Почему мисс Мэплторп не объяснила? — Он взял ее руки в свои. Рассеянно, подумала она. — Я спрашиваю себя, почему «Хеммингс»? Как успела воровская шайка спланировать подобное? Ведь Лидию поместили туда в такой спешке? Прошло менее недели между той ужасной сценой в столовой и ее отправкой в «Хеммингс»! И тем не менее они были наготове с компаньонкой и своим планом — как это возможно?
— И Лидия была убита? Фиц, это какая-то бессмыслица!
— Может быть, мисс Мэплторп записалась в агентство мисс Скримптон, готовая воспользоваться первым удобным случаем, который подвернется? Пока я склонен думать именно так, поскольку тут есть смысл. Драгоценности стоят около трех тысяч фунтов, если Джейн подарила именно те жемчуга, о которых я думаю. Мебель и серебро стоят не более тысячи фунтов, хотя ковры были недурны — я купил их новыми за тысячу фунтов. Коляска и пара подобранных в масть породистых лошадей — вот самое ценное, чем они поживились. Примерно четыре тысячи. Пони и тележка стоят гроши.
— Итого около десяти тысяч.
— Да, неплохой улов, полагаю даже для профессиональных воров, разумеется, знающих, как наиболее удачно сбыть свою добычу. Если скупщик заберет треть, они останутся с большой прибылью. Мисс Мэплторп заплатит своим людям по двести фунтов каждому и станет на тысяч пять богаче. Может быть, она рассчитывала на сумму побольше, поскольку тут было замешано мое имя. Не знаю, но в любом случае она, безусловно, ждать не стала. Суток не прошло, как ее фамилию занесли в книги агентства, а она уже была на пути в «Хеммингс».
Он начал ритмично поглаживать гладкую кожу ее рук — это успокаивало и утешало его, и он не понимал, почему теперь они ссорятся при каждой встрече. Причиной отчасти, как он знал, служила его неспособность сносить ее нескончаемые поддразнивания, привычку без конца над ним посмеиваться. В те дни, когда его страсть достигала белого каления, он терпел это, догадываясь, что по некой причине выше его понимания, она полагала, будто ему полезно, чтобы его дразнили, мучили, высмеивали. Но чем дольше они состояли в браке, тем труднее становилось терпеть эти игривые выпады, и в конце концов он начал накидываться на нее всякий раз, когда она унижала его. Однако в эту минуту она не взяла язвительного тона, а потому было так приятно быть с ней, чувствовать, как утихает его хандра.
— У тебя могучий ум, Фиц, — говорила она. — Займи его этой загадкой. Должен быть более верный ответ. Когда ты найдешь его, мы сможем успокоиться. — Она отклонила голову, ореол исчез, и он увидел, что ее прекрасные глаза полны слез. — Бедная, бедная маленькая Лидия! Такая горькая судьба с самого начала. Ну, кто верит в любовь пятнадцатилетних? Мы не верили, Джейн и я. Как и папа, хотя он был слишком вялым, слишком равнодушным, чтобы исполнить свой отцовский долг и укротить ее. Мы считали ее бегство следствием безнравственности, но теперь я понимаю, что для нее это был единственный способ не лишиться своего Джорджа. Она любила его каждой частицей своего существа! А он был таким негодяем, таким лжецом! Его отец оказал ему дурную услугу, допустив, чтобы он рос рядом с тобой, будто вы были ровней. Его ничего не ожидало впереди, тогда как ты был наследником одного из самых больших состояний в Англии. Я помню его с лонгборнских дней — наивного, глубоко невежественного… да, я знаю, он поступил в Кембридж, но ничему там не научился, как и в школе. Несомненно, все его планы сводились к тому, чтобы, используя свою красоту и обаяние, жениться на деньгах, но каждая попытка оборачивалась провалом. Так что в его глазах Лидии сопутствовала некоторая степень обеспеченности благодаря нашей близости к тебе.
— Ты не веришь, что я оказался причиной его смерти?
— Конечно, нет! Он был профессиональным военным и погиб в сражении, так говорила Лидия.
— Только три категории военных, Элизабет, погибают в сражениях. Храбрец, который ни перед чем не останавливается. Несчастный неудачник, который оказывается перед ядром или штыком. И ленивый подлец, который прячется в укромном убежище, чтобы проспать бой — не озаботившись удостовериться сначала, что убежище это недосягаемо для вражеской артиллерии.
— И Джордж Уикхем погиб, как третий?
— Так мне сообщили его командиры. Но Лидия теперь никогда этого не узнает. — Он встал, поцеловал ее руки. — Благодарю тебя за понимание, Элизабет. Ее тело привезут в Пемберли. Мы похороним ее здесь.
— Нет, только в Меритоне. Джейн и я отвезем ее.
— Пока Мэри еще не найдена? Ты уверена?
— Ты прав. Ах, как ненавистно для нее было бы быть похороненной здесь.
— Ну, она всегда может сорвать свой гнев на мне, рыская призраком по Пемберли, где найдет многочисленное общество.
Грум из Пемберли отыскал Чарли, Ангуса и Оуэна в Шапель-ан-ле-Фрит, деревне такой же старинной, как ее нормандское название, и расположенной на небольшом расстоянии от пещер. Поэтому Чарли ее и выбрал. Грум перехватил их прежде, чем они отправились провести день под землей, и, оставив этот план, они поехали домой.
Не только крепко выкованная дружба соединяла Чарли и Ангуса, но и общий живой интерес к пещерам — интерес, который Оуэн отказывался разделять. Поскольку его отвращение диктовалось скорее страхом, нежели брезгливостью, он, как откровенно сообщили ему остальные двое, только, черт подери, путался под ногами, особенно когда исследуемая пещера больше походила на туннель. А потому Оуэн редко отправлялся пещерничать и предпочитал проводить время в Пемберли среди девочек Дарси. С ними он ошущал себя полезным. Мог ездить верхом с Джорджи, играть роль придирчивого критика перед творениями Сьюзи, помогать Анне с ее классическими авторами и старался отговорить Кэти от какой-нибудь отчаянной шалости, за которую, конечно же, она будет отправлена спать без ужина. Волею судеб день, когда за ними прислали, был пещерным днем для Оуэна, который выехал из Пемберли на заре и присоединился к своим друзьям за завтраком. Теперь они все возвращались в Пемберли — какое облегчение!
Краткое распоряжение Фица повергло всех троих в недоумение. Грум ничего не знал и получил распоряжение не возвращаться с ними, что вполне устроило трио — они могли гадать спокойно, не опасаясь лишних ушей. Из чего можно заключить, что они не мчались в безотчетной тревоге, но высматривали интригующий пролом в склоне холма или на стене ущелья, а их было много, хотя по большей части они оказывались не более чем тесными нишами. Ангус придумал способ, чтобы по ошибке не осматривать дважды один пролом: у тех, где они побывали, снаружи надежно привязывалась ярко-красная тряпка.