— Мой Тигренок, — Шу потерлась щекой о горячее плечо под тонким батистом, — мой милый нахальный Тигренок.
В ответ раздалось довольное басовитое урчание и смех.
— Что ты смеешься? Ты, самый нахальный, самый красивый, самый чудесный Тигренок на свете?
Хилл смотрел на приникшую к нему возлюбленную, такую радостную и доверчивую, и ему хотелось сказать ей, наконец, как сильно он её любит, что он не может жить без неё.
И он проклинал богов и судьбу за столь изощренное издевательство, потому что предчувствие скорой смерти никуда не делось, не ослабло и не отдалилось. Наоборот, оно вдруг словно обрушилось на него, и теперь Хилл даже мог сказать, сколько ещё ему осталось. Не больше двух недель, и Тень окончательно предъявит не него права. Оставался, правда, крохотный шанс, что удастся как-нибудь выкрутиться, хотя бы отсрочить приговор, но… Хилл почти слышал такой знакомый потусторонний смешок бога, которому посвятил себя. Он мысленно состроил Тёмному козу: «У меня ещё есть время, и тебе не удастся испортить мне жизнь, пока я жив! Вот когда получишь меня, ухмыляйся, сколько влезет. А пока отстань!» По крайней мере, это касалось только его, любимой же пока ничего не угрожало. И Хилла это вполне устраивало. Гораздо больше, чем обычное развитие событий, когда Темному Хиссу доставались те, кому не посчастливилось встретить Призывающего и отнестись к нему по-человечески.
— Тигренок, милый, — Шу приподнялась на локте и с тревогой заглянула ему в лицо. В синих глазах плескалась обреченность и счастье, и всепоглощающая исступленная нежность. Тигренок улыбался ей так тепло, так ласково, что принцессе захотелось заплакать. Острое, безжалостно ранящее чувство скорой потери, непременного расставания… словно боги позволили ей заглянуть в Страну Звенящих Ручьев, но только до рассвета. И, с неотвратимостью встающего солнца, время счастья заканчивается, тает, и ускользает с тем, чтобы никогда не вернуться. Совсем немного, и этот прекрасный юноша, её любовь, ей жизнь, её дыхание, покинет её. Навсегда. Ей хотелось завыть, словно смертельно раненому зверю, и перегрызть кому-нибудь глотку. Судьбе, например. Кому угодно, только бы это помогло задержать рассвет, за которым последует тьма. Её личный ад, без права на помилование. Но она нашла в себе силы улыбнуться возлюбленному. — Мой чудесный Тигренок, — прошептала она в раскрытые губы, прежде чем поцеловать его.
Глава 22
Карета с королевским гербом остановилась у ворот роскошного особняка, исполненные собственной важности лакеи откинули подножку и распахнули дверцу, тут же склонившись в церемонном поклоне. Из особняка суетливо выскочили слуги, выстраиваясь для торжественной встречи царственной особы, швейцары у раскрытых ворот вытянулись в струнку. Из кареты вышел элегантно одетый молодой человек и подал руку, помогая спуститься красивой и величественной юной даме в королевском синем, изукрашенном богатой золотой вышивкой платье. Дама одарила его небрежным и высокомерным кивком, изящно положила тоненькие пальчики, унизанные кольцами, на предложенную руку и позволила сопроводить себя ко входу в дом. На полдороге её встретил со всеми подобающими поклонами и расшаркиваниями владелец особняка, удостоенный великой чести.
Из окна второго этажа, затаив дыхание, явление Её Высочества народу наблюдала юная очаровательная девушка. Несколько, правда, бледная и чересчур взволнованная, но не по поводу визита принцессы. Она не отрывала взгляда от красивого светловолосого юноши. Безупречные манеры, дорогой изысканный костюм, гордая осанка, непринужденная улыбка не оставляли сомнений в аристократическом происхождении и воспитании. Если бы она не знала точно, что высокий парадный воротник скрывает ошейник, то могла бы принять его за принца. Сердечко Мии заходилось в страхе и восторге. Снова увидеть его… какое счастье! Неужели Её Высочество решила проявить милость и отпустить Тигренка? Наверное, она вовсе не такая злая и коварная, как о ней говорят. Или же нет? Но тогда зачем она привела его сюда? Отец позавчера вернулся из дворца замкнутым и молчаливым, велел только не выходить из дому и ждать визита Её Высочества, но вот о своем разговоре с принцессой не проронил ни слова, как Мия ни просила.
За обедом леди Тейсин сидела как на иголках, к месту и не к месту кивая и улыбаясь приклеенной улыбкой. Барон заставил поваров превзойти самих себя, готовя изысканный обед для Её Высочества. Для четверых присутствующих стол, ломящийся от дорогих экзотических блюд, явно был слишком велик, особенно если учесть, что леди кусок в горло не лез. Зато остальные отдали должное поварскому искусству. Мия украдкой разглядывала любимого, несколько удивляясь тому, как свободно и естественно он себя чувствовал, и ревнуя — он смотрел только на принцессу, ухаживал за ней, и улыбался ей… Мия недоумевала. Как, но ведь он должен смотреть на неё! Но, казалось, Тигренок её вовсе не видит. Только пару раз он скользнул по ней рассеянным взором, одарив мимолетной улыбкой, и девичье сердечко зашлось сладким трепетом.
Её Высочество и лорд Тейсин вели непринужденную светскую беседу о погоде, приближающихся скачках и прочей ерунде и совершенно никуда не торопились. У Мии создалось такое впечатление, будто Её Высочество заявилась в гости исключительно ради пустого трепа и вкусного обеда, напрочь позабыв о своей фрейлине. Особенно обидно ей стало, когда подали десерт и Её Высочество с милой улыбкой осведомилась у барона, не желает ли он насладиться музыкой, и барон с не менее милой улыбкой согласился. Ей нестерпимо захотелось вскочить из-за стола и закричать: «а как же я? Вы забыли про меня!» — и затопать ножками, как в шесть лет, когда ей не приносили желанную игрушку, а вместо этого укладывали спать. И захотелось схватить Тигренка, и встряхнуть как следует — как он может выглядеть настолько довольным жизнью, если она, его любовь, страдает? Как он может ласкать свою гитару, когда рядом она, Мия?
Но Тигренок наконец оторвал задумчивый взгляд от гитары и посмотрел на неё. И улыбнулся, грустно и немного виновато. Он смотрел ей в глаза, пока его пальцы перебирали струны, и Мия тонула в их синей глубине, и погружалась в сказочный, прекрасный мир. Окружающая реальность стиралась, растворялась, и вместо знакомой до последней мелочи парадной гостиной девушка видела перед собой чудесный замок, окруженный лесами и озерами, и прекрасную принцессу, грустную и одинокую в своей башне.
Перед её глазами разворачивалась история, дивная и печальная. Она видела, как вокруг принцессы смеются и танцуют юные девы, и галантные рыцари приносят им цветы и читают стихи, и как один из рыцарей влюбленными глазами смотрит на одну из прелестных дев, и ради неё бьется с другими рыцарями, и вручает ей венок королевы турнира. Как юная дева целует рыцаря, в котором Мия уже разглядела знакомые черты… и что-то в этой деве такое родное… леди Тейсин чувствовала её счастье, её любовь, и узнавала в ней себя, а в рыцаре — Закерима. И видела грустную, одинокую принцессу. Но вот посреди праздника и всеобщего веселья наступило внезапное затишье, и взоры людей обратились к небу. И она увидела изумительной красоты золотого дракона, летящего к замку. Летящего тяжело, почти падающего… и вместе со всеми побежала к холму, куда он упал. Увидела, как первой к умирающему дракону подбежала принцесса, и обняла огромную клыкастую голову. А все остальные остановились в страхе, не смея приблизиться к раскинувшему переломанные крылья чудовищу, полыхающему смертельным жаром. Она видела, как одним движением шипастого хвоста дракон смахнул молодое деревце, и как превращалась в пепел зеленая трава на холме, и разбегалются в ужасе те, кто так восхищался далеким полетом прекрасного золотого змея, вблизи оказавшегося ужасным монстром. И только принцесса осталась с ним, гладя раскаленные золотые чешуйки и не боясь пораниться о ядовитые острые зубы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});