— Всего триста золотых, и можете его пороть, хоть на конюшне, хоть у ширхаба лысого, — ни по голосу, ни по лицу Её Высочества не представлялось возможным определить, шутит она или говорит серьезно. — Видите ли, барон, этот невольник мне дорого обошелся, — принцесса слегка улыбнулась одними губами, обозначая доверительный тон.
— Но, поверьте, он того стоит. Красив, не правда ли? — Шу указала Тигренку на пол у своих ног, и тот послушно опустился рядом с ней на колени. Принцесса ласково погладила золотистые волосы, убранные в хвост на затылке, и уставилась на гостя. Молча и не моргая.
— Да… э… конечно, Ваше Высочество… — барону совершенно расхотелось защищать честь семьи, наказывать дерзкого простолюдина, и вообще связываться с этим человеком. Безупречно красивый юноша произвел на него странное впечатление. Если бы не блестящий узорный ошейник, явственно видный в распахнутом кружевном вороте тонкой рубашки, и не великолепная игра на гитаре, барон бы поклялся, что этот Тигренок, как назвала его принцесса, не менее, чем помощник небезызвестного капитана Ахшеддина, той самой левой руки короля, про которую никто не знает, что она творит, и никто под эту руку попадать не хочет.
— Так как, барон? — Её Высочество слегка подтолкнула юношу, и он оказался склоненным у ног барона, в униженной позе касаясь головой пола. Лорду Тейсину неудержимо захотелось в этот момент проглотить собственный дурной язык. В то, что принцесса отдаст ему этого юношу хоть за триста, хоть за триста тысяч империалов, он не верил совершенно. А вот в то, что нажил себе очень опасного врага в его лице, верил вполне.
— Пожалуй, Ваше Высочество, это несколько меняет дело. Как же я посмею лишить вас столь прекрасного музыканта! Ни в коем случае! Я всецело полагаюсь на вашу справедливость, Ваше Высочество. Этот человек принадлежит вам, и только вам решать, достоин ли он наказания…
— Неужели вы считаете триста империалов слишком большой суммой, чтобы сполна насладиться местью? — сквозь маску сфинкса на лице Её Высочества слегка проступило свойственное ей ехидство.
— Что вы, Ваше Высочество! Деньги не имеют к этому никакого отношения. Это дело чести! И честь нашей семьи в том, чтобы служить вам. Ваше Высочество, я верный подданный Его Величества и Империи, и вы всецело можете располагать мною. И не мне судить о действиях других ваших слуг.
— Что ж, барон, я думаю, на таких верных и преданных людях, как вы, держится вся Империя. И не сомневайтесь, мы умеем ценить настоящее благородство, — впервые за весь разговор Её Высочество изволила не изображать из себя могильную плиту, а улыбнуться по-человечески. — Тигренок, иди к себе, — она слегка дотронулась кончиком туфельки до юноши, так и не изменившего позу, и тот мягким и быстрым кошачьим движением поднялся и будто растворился в воздухе. Её Высочество встала, показывая, что аудиенция окончена, и лорд Тейсин тут же вскочил, вздохнув с облегчением.
— Благодарю вас, Ваше Высочество, — он поклонился.
— Да, барон. Пока не уезжайте. Завтра или послезавтра я хочу навестить мою фрейлину. И тогда, быть может, продолжим наш разговор о лейтенанте Дуклийоне, — принцесса протянула руку. Барон Тейсин преклонил колено и вежливо поцеловал тонкие пальчики. — До свидания.
— Благодарю вас, Ваше Высочество, за оказанную честь!
«И особенно за то, что не прибили старого дурака на месте. Повезло, крупно повезло!» — думал лорд Фуайон Сотран, барон Тейсин, выходя из покоев Её Высочества.
«Нет, спокойной жизни рядом с Её Высочеством не бывает. Стоит немножко расслабиться, и пожалуйста — очередная встряска! Как же, полтора суток в любви и согласии. Многовато. Ну какого демона заявился этот барон, провалиться ему в Ургаш! Специально, чтобы дать Её Высочеству повод разозлиться и напомнить мне мое рабское место? Вот спасибо! Зато цена растет. Прошлый раз за домашнего Тигренка давали на аукционе двести империалов, сегодня уже триста… интересно, за сколько моя ненаглядная будет продавать меня через неделю? — Хилл уже не знал, смеяться ему или биться головой о стенку. — И что теперь взбредет в её очаровательную головку? Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к ширхабу пошлет… или плеткой приласкает? А впрочем, даже если и плеткой…» — Хилл самоуверенно усмехнулся и представил себе любимую в гневе. Окруженную полыхающим лилово-голубым заревом, со светящимися глазами, напряженную, как струна, с яркими припухшими губами… опасную и невероятно прекрасную. Никто, кроме этой бешенной девчонки, не смел с ним так обращаться, но тем интереснее будет завоевать её. И тем сильнее он хотел снова уложить её в постель.
Хилл сам себе удивлялся. Она унизила его, заставив валяться в ногах у этого аристократишки, пригрозила выпороть, чуть не продала, и, вместо того, чтобы придушить змеюку на месте, он ей восхищается. И не просто восхищается, а готов позволить ей и дальше играть с ним, как ей заблагорассудится. И самому получать от этого удовольствие. Бред и наваждение! Может, балаганное представление Её Высочества не произвело на него должного впечатления, потому что она сама ни на секунду не поверила в то, что говорит? За исключением того, что он красивый. Хилл вспомнил её собственнический, довольный голос и властно-нежное прикосновение её руки, и тело тут же отреагировало соответственно. И это после вчерашнего вечера, ночи, и продолжения сегодня утром… определенно, он сошел с ума. Эта мысль заставила его рассмеяться.
Поднимаясь в кабинет, Шу ещё не решила, устроить ли любимому трепку, чтоб неповадно было втравливать её в неприятности, или прочитать лекцию о необходимости думать мозгами, а не другим местом, прежде чем магичить направо и налево. Но, увидев его, замерла, и остатки злости мигом испарились в неизвестном направлении. В сияющих золотом лучах утреннего солнца, гибкий и напряженный, словно туго натянутый лук, источающий звериную мощь и опасность, притягательный и бесстыдно красивый, Тигренок потягивался, выгибаясь всем телом, и смеялся. Довольным, низким, чувственным смехом, от которого у неё мурашки забегали по коже, пересохло во рту и потеплело в животе. Он вытягивался и кружился, подставляясь солнцу и зажмурившись, словно сытый кот, позволяя теплым лучам облизывать себя и распространяя вокруг ощущение острого физического наслаждения. В этот миг он как никогда походил на настоящего дикого тигра, сильного, хищного и свободного, полновластного хозяина джунглей. Почувствовав присутствие Шу, он остановился и открыл глаза, уставившись на неё. Принцесса невольно шагнула ему навстречу, подчиняясь завораживающему и откровенному призыву его жаркого голодного взгляда, его животному магнетизму, и очутилась в его объятиях. Тигренок подхватил её на руки, тесно прижав к себе, и закружил по комнате. Её волосы растрепались и летели за ней черным блестящим потоком, щеки разрумянились, она запрокидывала голову, вскрикивая в восторге, пока они оба не свалились, запыхавшись, на пол. Но так и не перестав смеяться от переполняющего обоих счастья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});