– Не заведи старую песню. Я помогаю в силу своих возможностей. Ты же не можешь ожидать, что мы с твоим отцом все бросим ради тебя, как бы мы ни любили нашего внука.
– Любили? Да вы его почти ни разу не видели.
Сэм осознает, что говорить с матерью бессмысленно, но даже если, выпустив пар, она ничего не достигнет, она все равно должна высказаться.
– Что ты такое говоришь, Сэм? Знаешь что, мне все это вообще не надо. У меня сегодня утром была куча дел, и я их отложила, чтобы провести время с Джорджем, а ты еще пытаешься заставить меня почувствовать себя виноватой? Извини, но я не из тех, кто хочет находиться рядом с внуком двадцать четыре часа в сутки, извини, но я не собираюсь отказываться от своей личной жизни. Такой уж я человек, и придется тебе с этим смириться.
Крис с отвращением качает головой и выходит из комнаты. Он давно научился не вмешиваться в их ссоры, но чудовищный эгоизм матери Сэм не перестает ужасать его. Его родители живут в Ньюкасле, в том же доме, где он вырос, и стараются приезжать в Лондон повидаться с ним не реже двух раз в месяц. И он знает, что, если бы не расстояние между Лондоном и Ньюкаслом, они приезжали бы каждый день. Они были бы готовы сидеть с ребенком хоть каждый вечер, она отдали бы все, лишь бы побыть рядом с их обожаемым Джорджем. Он всегда знал, что Патриция и Генри – эгоисты, но никогда не понимал, что их эгоизм переходит все пределы. К тому же д. р. р. все его друзья уверяли, что после все изменится.
– Быть дедушкой – это чудесно, и не стоит этого недооценивать, – заявил один его знакомый, ставший дедушкой шесть лет назад. – Любовь к внукам несравнима с любовью к детям. Намного, намного сильнее. Думаю, это потому, что не нужно нести ответственность – ты просто отдаешь всего себя, любишь безгранично. Подожди, сам увидишь, как родители Сэм полюбят малыша, как только он появится на свет.
Как он ошибался.
Крис даже особенно и не удивился, но Сэм была убита. Ведь она тоже верила, что Патриция изменится. Ей пришлось смириться с тем, что всю жизнь мать думала только о себе. Сэм боролась, чтобы добиться безоговорочной любви своей матери, но сдалась, когда поняла, что это безнадежно. Потом она познакомилась с Крисом, вышла замуж, и у нее появилась своя семья – единственная семья, которая имеет значение.
Но рождение Джорджа обострило противоречия с родителями. Сэм похоронила в себе боль, но теперь боль вернулась снова, и на этот раз было еще хуже, потому что дело касалось ее ребенка. Сэм могла пережить, что ее матери нет дела до нее, но ей было невыносимо думать, что Патриции наплевать на ее ребенка.
Крис с осторожностью относится к больной теме – родителям Сэм. Это все равно, что ходить по минному полю, и с каждой минутой становится все опаснее. Он старается ничего не говорить, поддерживать Сэм молча. Потому что, если он выскажет то, что на самом деле переживает, эмоции хлынут наводнением, изливая потоки злобы и отвращения, и тогда стена отчуждения между ним и Сэм станет еще выше.
Лучшее, что он может сделать, – выйти из комнаты.
– Прекрасно, – говорит Сэм. – У меня нет сил с тобой скандалить. Я измучена, я не спала неделями, и подумала, что хотя бы сегодня смогу по-человечески выспаться, но раз уж ты играешь в бридж… – Сэм с отвращением выплевывает слова, – …ничего не поделаешь. Когда ты приведешь его обратно?
Патриция, не обращая внимания на дочь, рассеянно смотрит на часы.
– В одиннадцать. Может, даже в полдвенадцатого. Я могла бы отвести его на прогулку.
– О'кей, – цедит Сэм сквозь зубы. – Я иду наверх, принять ванну. Увидимся, – и она выходит из комнаты, пытаясь сдержать слезы, которые уже подкатывают к глазам, и, зная, что единственное, чего она никогда не сделает, – плакать в присутствии матери, показывать ей, как ее это задевает.
Но все же есть хоть одна радость, думает Сэм. У нее есть час, полтора часа максимум, на то, чтобы принять ванну, простерилизовать бутылочки, вымыть детские мисочки и попытаться привести себя хотя бы отдаленно в божеский вид. И значит, на секс времени точно не хватит. Ни за что на свете.
– Ты что, серьезно? У вас с Крисом проблемы?
Джулия в шоке, и она не в силах это скрыть.
– О боже. Не надо было тебе говорить, – со стоном произносит Сэм.
– Ради бога, Сэм, я твоя лучшая подруга. Кому ты еще расскажешь, если не мне?
– Я не это имела в виду, просто, когда я произнесла это вслух, все стало так… не знаю. Реально, – она переводит дыхание, ощутив одновременно испуг и облегчение.
Вчера вечером они для разнообразия решили посмотреть телевизор. Им все еще не удалось найти няню, и, учитывая нежелание Патриции сидеть и вообще иметь что-то общее с Джорджем, в ресторан или в кино они теперь ходят раз в месяц, и то если повезет. Когда приезжают родители Криса, они сидят с малышом, но другие дни похожи один на другой: ужин в восемь, до девяти – телевизор, в полдесятого Сэм идет спать, поклявшись, что не уснет сразу, а дождется, пока Крис поднимется в спальню, но засыпает, как только ее голова касается подушки.
Но вчера вечером по ящику показывали кое-что интересное. Драма из двух серий о рушащемся браке. Сэм эта история показалась одновременно захватывающей и тревожной. Она сидела на диване с тяжело бьющимся сердцем и боялась громко дышать. Сидела, свернувшись калачиком, всей своей позой показывая Крису: «держись от меня подальше», и через каждые две минуты украдкой поглядывала на него. Интересно, понимает ли он, видит ли он, что это фильм прямо-таки попал в яблочко? Но он даже на нее не взглянул.
Актриса на экране становилась все более печальной. Ее муж ее не понимал, между ними росло отчуждение, у них не осталось ничего общего, и к концу фильма Сэм поняла: эта история про нее.
Прошлой ночью она почти не спала. И, поднимаясь наверх, в постель, чувствовала себя отвратительно. Она поняла, что ее браку пришел конец.
– У тебя все в порядке? – спросил Крис.
Он стоял в дверях спальни и смотрел на нее с тревогой.
– Хм-м? Да. Все о'кей, – избегая встречаться с ним взглядом, она нырнула под его вытянутую руку и проскользнула в ванную. – Я просто устала.
Она наполнила ванну и с наслаждением забралась в горячие пузырьки. Глядя на треснутую плитку над краном, она задумалась. Почему она испытывает лишь безразличие?
Мой брак разрушен, повторяла она про себя. Почему мне все равно! Сделав вдох, она зажала нос и опустилась под теплую воду. Ее окутала благодатная тишина. Если бы тишина длилась вечно.
Вынырнув, она пустила горячую воду, чтобы заглушить шум телевизора, который Крис включил в спальне. Сэм вспоминала моменты своей замужней жизни. Вспомнила, как все только начиналось, но даже тогда она чувствовала тревожные сигналы, и с внезапной и шокирующей ясностью Сэм осознала, что вышла замуж не за того человека.