Затем он встал и обратился к экипажу:
— Господа! Полный вперед. Совершаем гравитационный маневр — и в бой!
Глава 27
В боевое построение корабли ВКС России встали сразу по завершении гравитационного маневра возле Меркурия. «Лишние» корабли, как и было оговорено ранее, остались на орбите первой от Солнца планеты и должны были сыграть роль резерва и подстраховки на случай неудачи основной группы звездолетов. Хотя полноценным резервом эту группу малых перехватчиков со слабыми плазменными щитами и легким вооружением назвать было сложно, в лучшем случае они смогут отбуксировать пострадавшие, но уцелевшие после схватки корабли подальше от Солнца, а в худшем понадобятся для того, чтобы подобрать спаскапсулы с изжарившимися в них трупами. На последнее никто особо и не рассчитывал, ибо риск такого мероприятия превышал итоговые дивиденды. Покойникам, как известно, уже без разницы, что станется с их телами. Живым же обугленные останки родственников, преждевременно почивших в самом грандиозном космическом сражении за всю историю человечества, не понадобятся — самим бы выжить в новых жизненных реалиях.
Однако перспектива гибели подчиненных Касаткина не пугала. Дурные мысли военные отметали напрочь и были полны решимости дать врагу бой. Они прекрасно понимали, что за их спинами Земля, что от их успеха, без преувеличения, зависит судьба всего человечества. Мало кто из командиров, включая самого адмирала Касаткина, мог припомнить, когда в последний раз у их экипажей настрой был более решительным, нежели сейчас. Сказать, что боевой дух экипажей был запредельным — ничего не сказать. Люди шли на смерть с таким воодушевлением, с каким, должно быть, не встречали персов и легендарные триста спартанцев при Фермопилах.
Встав на боевой курс и наладив плазменные щиты, группа Касаткина приступила к синхронному торможению. Нужно было сбросить скорость перед заходом на врага, иначе был велик риск не совладать с мощным тяготением Солнца и изжариться за здорово живешь еще только на подлете к шару ваэрров.
Не смотря на браваду и геройские настроения экипажа, Касаткин очень переживал за моральное состояние своих подчиненных.
— Чай, не на прогулку летим к Марсу, — говорил он старпому, намекая на свою самую знаменитую победу двадцатилетней давности в битве за марсианские верфи. Тогда еще каперанг Касаткин при помощи одного межпланетного крейсера и двух «Грачей» умудрился разбить британско-франкскую торговую коалицию. Причем торговой та коалиция была лишь на бумаге, по факту же флот противника насчитывал три межпланетника и десяток легких перехватчиков. Именно после той триумфальной победы Касаткину пожаловали звание адмирала космического флота и назначили командующим ВКС России.
Васильев отсылку понял и подтвердил слова адмирала:
— Да уж, не все могут спокойно работать, зная, что за бортом бушует адское пекло, способное в одно мгновение уничтожить любую жизнь, стоит лишь ослабить щиты.
Это не было преувеличением — уже в тридцати миллионах километров от поверхности Солнца условия за бортом были далеко не сахарными, и с каждым пройденным отрезком пути, с каждым часом они лишь ухудшались. Не каждая психика выдержит такое. В этом плане очень спасал тот факт, что после Меркурия все корабли задраили свои смотровые окна и иллюминаторы жаростойкими бронепластинами — простые светофильтры на таком расстоянии от Солнца уже не справлялись с нагрузкой. Защитные же экраны были рассчитаны на борьбу с проникающей радиацией, но отрабатывали эффективно лишь на расстоянии в четверть астрономической единицы от Солнца. Так что основной защитой все же выступали плазменные энергетические щиты. На данном этапе бронепластины играли роль простых занавесок, избавляя большую часть экипажа от шокирующего вида пылающего по всем полям зрения космоса — именно так выглядел бы пейзаж из иллюминатора для любого наблюдателя-суицидника, окажись такой на борту. Как ни крути, а зрелище это было и травмоопасным, и деморализующим, и убийственным одновременно.
По большому счету, смотровые окна и иллюминаторы были в звездном флоте неким атавизмом — данью истории земного кораблестроения и особенностям человеческой психики. Любому человеку было комфортнее преодолевать огромные расстояния, имея возможность выглянуть наружу и собственными глазами оценить окружающую действительность, даже если эта действительность и представляла собой бесконечную пустоту космоса. Для пилотирования огромных многосекционных звездолетов простых человеческих органов чувств, таких как зрение или слух, было недостаточно. Ориентироваться в пространстве огромным звездолетам помогали сотни приборов, камер и датчиков, управляемых мощнейшим квантовым компьютером. Человеку отводилась почетная роль инициатора действия, а для этого было достаточно ввести в программу навигации необходимые команды, указав курс, точку прибытия и исходные параметры полета. Обо всем остальном заботилась сложная автоматика, и делала она это куда лучше и быстрее человека. Исключением были лишь экстренные ситуации, боевые действия и особые нештатные случаи, например, маневры уклонения. Учитывая такую специфику управления навороченной техникой, усложнять конструкцию звездолетов смотровыми окнами и иллюминаторами не было никакой необходимости. Кстати, первые из военных космолетов сооружались именно по принципу подводных лодок — никаких окон, никаких слабых мест, во главе угла — только практичность и безопасность. Но с приходом эры плазменных и энергетических щитов конструкторы смогли подтянуть и эстетику сложного искусства кораблестроения. В новую космическую эру на межпланетных гражданских лайнерах, транспортных судах и военных кораблях экипажи и пассажиры уже имели возможность любоваться космическим пространством за бортом, хотя по факту никаких полезных прикладных функций это не несло. В вопросах перемещения в пространстве и маневрирования пилоты по-прежнему полагались на электронные помощники и ИИ. Однако пытливый человеческий ум все же нашел точку приложения новым возможностям кораблестроения. Психологи убедительно доказали, что полеты на кораблях с иллюминаторами переносились людьми гораздо легче, даже учитывая тот факт, что смотреть во время межпланетных перелетов особо было не на что.
Сейчас же никто из экипажа, кроме пилотов и высшего руководства, процесса подлета к Солнцу воочию не наблюдал. А посмотреть, кстати, было бы на что. В обычной жизни мало кто из людей представляет, насколько наше родное светило огромно. Пилоты и высшее командное звено группы Касаткина могли лицезреть родную звезду лишь опосредованно, «глазами» датчиков и приборов, в особых диапазонах и спектрах, не рискуя ослепнуть или сгореть от радиации. И тем не менее все это не избавляло людей от благоговейного трепета перед безудержной мощью крохотного по меркам большого космоса желтого карлика — Солнца. На экранах мониторов, на голограммах и картах, на всех мостиках всех кораблей эскадры Касаткина Солнце занимало девяносто девять процентов картинки. Сама же группа Касаткина была представлена на всех этих носителях не более чем песчинкой. Таким же, впрочем, казался и условный шар ваэрров.
Несмотря на огромные расстояния во многие миллионы километров, масштабы Солнца и земных звездолетов были настолько несопоставимы, что у людей невольно закрадывались мысли о ничтожности человека во вселенной. Каким же гением нужно было быть, какими же знаниями и технологиями должна была обладать цивилизация второго типа (если принять за догму старинную классификацию Кардашева), чтобы покорить, обуздать и подчинить своей воле столь великую силу? А ведь во вселенной Солнце — отнюдь не самое большое светило. Напротив, большая часть известных астрономам звезд многократно превосходят его и по массе, и по светимости. О размерах и говорить не приходится — некоторые звезды настолько велики, что человеческий разум попросту не способен представить или сопоставить такие размеры с уже известными ему ориентирами. А про то, чтобы такую мощь покорить, и вовсе речи нет.