завод не пошел. Стал частником. Шагоди стал реже бывать у нас. Отец как-то предупредил, что Роби двуличный человек и чтобы я была с ним поосторожнее. Но есть в этом деле и другая сторона. Отец в то время был недоволен мной, недоволен тем, что я бросила учебу и так далее.
С отцом уже никто, можно сказать, не считался. Его орден ни на кого не производил впечатления. Все смотрели на него как на бывшего хортистского офицера, к тому же еще мелкого частника, и потому в университет меня не приняли.
Я, разумеется, ни в чем не винила отца, но будущее мое было неопределенно.
Катя снова замолчала. Каждый из нас погрузился в собственные мысли.
Через несколько минут Катя встала и подошла к серванту.
— Что будешь пить, коньяк или виски?
— Лучше коньяк, но совсем немного.
Мы выпили по рюмке. Катя налила еще и, обхватив рюмку руками, стала смотреть на золотистую жидкость.
— Для меня не было ни одного праздника, — снова заговорила она, словно обращаясь не ко мне, а сама к себе. — Я очень страдала. Казалось, счастье навсегда ушло от меня. Возможно, если бы Петя появился в тот момент… Так как с Роби было навсегда покончено, я была свободна. Тогда я бы пошла за него замуж, нарожала бы ему детей и была бы ему верной женой. Но Петя тоже исчез. Он весь ушел в учебу, а может, думал, что еще нужно подождать.
Мать же моя тем временем нашла мне жениха. Звали его Густавом. Это юрисконсульт с одного промышленного предприятия, уже далеко не молодой человек.
Катя замолчала и посмотрела на меня так, будто я о чем-то спрашивал ее, хотя я и рта не открывал.
— Я искала человека, на которого можно было бы опереться, — снова заговорила она. — После гибели жениха-парашютиста, смерти отца, измены Шагоди состояние мое было не ахти каким. Слишком много несчастий сразу свалилось на мои хрупкие плечи. Для Густава я была не больше чем игрушкой. Рассказывая о себе, он говорил, что знает три иностранных языка, получил диплом юриста, серьезно занимался плаванием и даже выиграл как-то первенство страны. Разумеется, когда он был молод. Теперь же он просто хотел пожить в свое удовольствие. Работа у него хорошая, много свободного времени. Он и меня устроил на хорошее место.
Однажды мне стало дурно прямо на работе. Я пришла домой и застала мужа с деревенской девкой, которую он подцепил в ресторане. Позже я узнала, что он не раз развлекался подобным образом, покупая девиц за деньги. Мы развелись.
Я смотрел на нее совершенно другими глазами. Раньше я смотрел на нее, как на дочь Пулаи или же как на жену Пети. Теперь же передо мной стояла женщина, которая вышла за Петю, пережив много несчастий. Мне казалось, что ее гнетет ответственность за смерть Пети. Мне стало ясно, что произошла самая настоящая трагедия. Жизнь одного человека тесно переплелась с жизнью другого.
— Не сердись, что я рассказываю тебе о мелочах. Я говорю вполне откровенно, можешь мне поверить. — Она встала и начала ходить по комнате.
Я смотрел на ее стройную фигуру. До меня только сейчас дошло, почему Петя был так сильно влюблен в нее.
— С Петей я совершенно случайно встретилась в экспрессе. Тогда он был еще капитаном. Красивый, элегантный молодой офицер. Я подумала, что уже много пережила и наверняка не обманусь в этом человеке.
— В первую брачную ночь Петю подняли по тревоге. У дома стояла дежурная машина. Он уехал, а я осталась одна. Лежала в постели и смотрела в потолок. Думала, когда встречаешь на улице офицера, стройного и подтянутого, думаешь, что у него не служба, а мед, а денег куры не клюют. Когда я вышла замуж за Петю, у меня сложилось такое впечатление, что военно-воздушные силы — своеобразная элита среди других видов вооруженных сил.
Вместе с Петей мы поехали на базу, и тут я увидела неприглядный на вид военный городок и жен офицеров, которые заняты пеленками да приготовлением обеда. И все же я решила как-то приспособиться, прижиться. Однажды мы пригласили к себе гостей из Будапешта, но Петя в тот день не вернулся из полета, так как был густой туман. Он сел в другом городе, где просидел трое суток. Меня мучил вопрос: зачем я здесь? Уж не затем ли, чтобы помочь мужу воплотить свои мечты в жизнь? Выходит, я всего лишь послушное орудие в его руках? Должна целый день сидеть дома и ждать, когда он вернется с дежурства. А если я сама хочу работать…
Катя остановилась и, повернувшись ко мне, посмотрела на меня долгим взглядом.
— Однажды вечером ко мне зашел Шагоди и попросил дать ему почитать книгу. Петя как раз был на дежурстве. Роби поцеловал меня, и все началось сначала. Сопротивляться я не могла, да и не хотела. Мне с ним было слишком хорошо. Положение мое становилось невыносимым. Шагоди был для меня своеобразным зеркалом, в котором я видела посредственность мужа.
Вечером, вернувшись усталым после очередного дежурства, он садился в кресло и начинал чесать грудь. У него была такая неприятная привычка. Когда я была рядом с ним, он был так счастлив, что, казалось, ничего не замечал вокруг. Ему казалось, что он теперь всего добился, раз я стала его женой. Одного он хотел — ребенка от меня. А я не хотела. Шутка ли сказать, родить в тридцать три года! Все у меня складывалось как-то странно: короткие, но счастливые часы с Роби, а потом темнота. Так стоит ли связывать себя еще ребенком? А что будет с Петей, когда он узнает?.. Короче говоря, я не видела выхода. Вернее, он был — это развод.
Мы ссорились с Петей. Очень часто ссорились. Он никак не мог понять, что со мной. Меня же раздражала малейшая мелочь. Вскоре он уступил моим настойчивым просьбам и не стал настаивать на том, чтобы я родила ему ребенка.
— В истории с собакой он тебе тоже уступил, — заметил я.
— Да. И в этом он мне уступил. Вот видишь. Я всегда ненавидела животных. Терпеть их не могла возле себя. Петя же давал псу свою руку, и лес лизал ее. Они так радовались друг другу, а меня это бесило. Когда Петя хотел погладить меня, я отскакивала от него и отсылала мыть руки с мылом. Да что я тебе говорю?.. Петя терпел-терпел мои причуды и наконец запил с горя. Меня же бесил один только запах палинки.
Однажды я