власти. При этом из письма его к графу Неверрскому (январь 1208 года) видно, что он имеет прежде всего в виду поместья, перешедшие в руки евреев в качестве залога. О размерах образовавшегося на этой почве еврейского землевладения во Франции достаточное представление дают те огромные суммы, которые выручены были при продаже конфискованных у евреев земель во время изгнания их при Филиппе Августе и впоследствии в царствование Филиппа Красивого.
И в Германии земельная собственность ограничивалась по преимуществу владением городскими домами и участками. В огромном большинстве случаев евреи-горожане жили в собственных домах и лишь относительно редко снимали или получали их в ленное владение за определенную плату[184]. В то же время владение более или менее значительными поместьями и различными доходными хозяйственными статьями, и угодьями и среди немецких евреев встречалось относительно редко. Под 945 годом в Меце упоминается виноградник, принадлежавший ранее еврею Давиду, но к этому году перешедший уже во владение местного монастыря. От 981 года сохранилось известие об имении Ширштадт (Schierstadt) и предместье города Регенсбурга, приобретенном монастырем св. Эммерама от еврея Самуила. В неоднократно цитированных выше грамотах Генриха IV шпейерским и вормским евреям точно так же говорится о их движимой и недвижимой собственности, которая заключается в дворах, домах, садах, виноградниках, пашнях и в различных угодьях «внутри и вне городских стен» и на которую никто не должен посягать. В 1184 году еврей Вивес в Вюрцбурге коммендирует (от «коммендация» — вверяю, передаю; в Западной Европе в период раннего средневековья акт передачи себя (своего имущества) под покровительство более «сильного», могущественного, богатого человека, здесь — церкви. — Прим, ред.} церкви Килиана свой виноградник. Десять лет спустя в Вене между евреем и христианином возникает тяжба из-за виноградника, разрешенная компромиссом. Под 1206 годом известен аналогичный с только что упомянутым случай коммендации виноградника в том же Вюрцбурге. В 1227 году, по соглашению между силезским герцогом и бреславльским епископом, постановлено было, что живущие в пределах кастелланства Бейтен свободные хлебопашцы и евреи, занимающиеся земледелием, должны платить десятину полностью. Наконец в той же Силезии в начале тринадцатого столетия упоминаются деревни, которыми «владели» евреи, но которые к данному времени перешли в собственность различных бреславльских церквей. Очень возможно, впрочем, что в обоих известных нам случаях этого рода речь идет не о владении в собственном смысле, но о залоге, в пользу чего говорит и самый факт ликвидации принадлежавшего евреям права на все упоминаемые в документах деревни.
Рядом с приведенными документальными данными относительно еврейского землевладения в Германии мы находим и некоторые относящиеся сюда свидетельства в еврейских источниках. В спорных вопросах, разбиравшихся майнцским раввином Гереоном (ум. в 1028 году), затрагиваются между прочим и вопросы, касающиеся условий владения виноградниками и полями. В конце одиннадцатого века также встречаются отдельные случаи принадлежности евреям виноградника, поля, которое владелец-еврей оказывается вынужден заложить не-еврею. В двенадцатом столетии один майнцский раввин разрешает в положительном смысле вопрос о продаже земельных владений неевреям. Приведенными данными и исчерпываются, кажется, наши сведения относительно еврейского землевладения в средневековой Германии. Многочисленнее наши данные, касающиеся случаев перехода на более или менее продолжительное время в руки евреев поместий и различных угодий в качестве залога. Мы не будем, однако, приводить здесь всех этих данных, так как они не представляют фактов землевладения в действительном значении этого слова.
Как ни малочисленны находящиеся в нашем распоряжении данные относительно еврейского землевладения во Франции и Германии, все же и их было бы достаточно для того, чтобы признать факт хотя бы относительного распространения в еврейской среде земельной собственности. При оценке этих данных, однако, необходимо принять во внимание следующие два обстоятельства. С одной стороны, не лишено известного значения, что почти во всех приведенных случаях речь идет о земельных владениях, находившихся, но не находящихся уже более в руках евреев, и что таким образом все наши данные относительно еврейского землевладения, по большей части, так или иначе связаны с фактом его ликвидации. С другой же стороны, и это обстоятельство заслуживает с нашей стороны еще большего внимания, в большинстве известных нам случаев дело касается, по-видимому, не сельского, но городского или, по крайней мере, пригородного землевладения. В некоторых случаях это засвидетельствовано документально, в других, кстати, очень немногочисленных, когда в источнике не содержится прямых указаний относительно характера или местоположения данного земельного владения, мы имеем все основания предполагать то же самое по аналогии. Если это действительно так, то о собственно сельском землевладении среди евреев во Франции и Германии совсем не придется говорить, и евреи-землевладельцы окажутся в таком случае не менее типичными горожанами, нежели их соплеменники, жившие в городах и не имевшие никакой иной недвижимой собственности, кроме собственности на те участки городской земли, на которых помещались их жилища.
Для того, чтобы правильно судить о значении и характере еврейского землевладения в средние века, мы не должны упускать из виду, что экономические условия, в каких протекала жизнь горожанина в средние века, были совершенно иными, нежели в наше время. Житель города, посвятивший себя той или иной городской профессии, в то же время нередко оставался наполовину сельским хозяином, и принадлежавший ему участок городской земли в черте города или в пригородной местности далеко не всегда ограничивался застроенной землей. «Средневековый горожанин, — говорит Белов, — в том числе ремесленник и купец, очень любили иметь свое поле или, по крайней мере, свою скотину. У многих горожан были свои фермы на городском поле или в соседних сельских общинах. В четырнадцатом веке в таких городах, как Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, удары цепа слышались неподалеку от думы. Конечно, много, быть может, большинство дворов в городе были так тесны, что не могли служить центром обширного поместья. Но сад или капустный огород за городом или виноградник, конечно, мог быть у всякого». Приведенная характеристика городского землевладения относится к четырнадцатому столетию, но, само собою разумеется, что в более раннюю эпоху связь городской жизни с сельским хозяйством должна была проявляться с еще большей определенностью, причем как самые размеры городских поместий были более обширными, так и способы их эксплуатации представляли более разнообразия, не исключая и пахотной обработки. И вот, как мы уже сказали, большинство известных нам случаев с несомненностью, а остальные предположительно, относятся именно к описанного рода городскому или пригородному землевладению.
О землевладении в городских предместьях определенно идет речь, например, в цитированном письме папы Стефана III архиепископу нарбоннскому. Евреи, получившие в царствование Людовика Благочестивого жалованные грамоты, подтверждающие между прочим и их предполагаемые права на земельную собственность