Дом сказал (сам! Раньше он никогда не начинал первым!):
— Хозяин. Ты самый классный хозяин. Я хочу сделать тебе подарок. Как мужчина мужчине.
— Валяй, — согласился я. — Мне будет приятно.
Свет в доме померк, и спустя (явно выдержанную специально) минуту с оптимальной громкостью прозвучал вычурный, но до боли знакомый аккорд. Его исполнила духовая секция, но вроде бы я привык слышать его на фортепиано… Аккордик не из популярных — там и девятая ступень, и седьмая, и пятая повышенная… Откуда же я его так хорошо знаю?! Но сообразить я не успел, потому что песня уже зазвучала, и все сразу же стало ясно. Низкий-низкий, на пределе слышимости, голос запел:
Oh! Darling! Please believe me,I’ll never do you no harm.Believe me when I tell you…
Это же классика! Это «Битлз»! Помню, как дед пичкал меня этой музыкой, а я смеялся над ним, говорил, что все это уже давно сгнило и протухло… А он качал головой: «Я тоже это доказывал отцу, но потом понял…» Понял и я, уже будучи профессиональным музыкантом, заново открыв для себя «Битлз»…
Какой странный голос. Совсем не «битловский». Но как «в кассу»! Речитативом, коротенько:
Believe те darling…А потом снова:… When you told те,You didn 7 need me anymore!..
Что за потрясающая обработка! Что за невиданный подбор инструментов?! Все тут не так, все вывернуто наизнанку…
Там, где в оригинале ровно, тут — синкопировано, где в оригинале напористо, здесь — нежно… Но мне кажется, если бы «Битлз» имели сегодняшние выразительные средства, они записали бы эту песню именно так! Дух! Дух остался, а возможно, даже и усилился'
И я заплакал от восторга. И тут заметил, что весь Дом, деформируясь, раскачивается и вращается туда-сюда в такт музыке. Дом танцует! Или это преломляется и искажается изображение, проходя сквозь призму моих слез?..
— Чья это аранжировка?! — воскликнул я, утирая слезы, когда песня закончилась.
— Моя, — заявил Дом. — Не правда ли, коллега, славно? Я как раз заканчивал ее сегодня утром, когда ты доставал меня своими тапочками.
Мне стало стыдно.
— Прости, — сказал я. — Я не знал. Я ничего не знал!
Дом промолчал.
— Послушай, — сказал я. — Но ведь эта песня о любви. А что ты знаешь о любви, Дом ты мой опавший?
— Все, — заявил Дом.
— Все, да не все, — погрозил я пальцем и внезапно почувствовал дурноту. Но, преодолев ее, продолжил: — Завтра я познакомлю тебя с Кристиной. Или ее с тобой. Короче, я вас познакомлю. Между собой. Ты ее видел, как-то раз она заглядывала ко мне, но мне нечем было ее увлечь… Теперь мне есть что тут показать: у меня Дом — гений.
— Спасибо, — скромно отозвался Дом. — Я помню ее. Очень тронут.
— Я тоже, — зачем-то сообщил я. — Но мне надо спать. Что-то со мной не то.
— Падай прямо здесь, — предложил Дом. — Я донесу тебя до постели и уложу.
И я с удовольствием принял его любезное предложение.
3
Тапочки стояли под кроватью. На импровизированном столике возле нее, сияя чистыми гранями, возвышался стакан кефира, и тонкий запах корицы говорил о том, что это — мой любимый сорт.
Журчала вода. В ванной комнате.
Что ж! Виват Козлыблин! Мой Дом отныне — друг мне! Друг и собутыльник. И это, возможно, украсит мою жизнь.
Был уже полдень. Вчерашнее вспоминалось с трудом, казалось неправдоподобным и вызывало некоторое смущение. Как теперь я должен вести себя со своим Домом? Не зная ответа, я, как и всегда, бросал Дому короткие сухие команды, он же, отнюдь не как всегда, быстро и точно их выполнял. Мне казалось, что он чего-то ждет от меня…
Но я легко отбросил прочь эту свойственную русскому интеллигенту рефлексию. Если даже ты и выпил с собственным рабом, ты ведь не перестал быть рабовладельцем. Таковы правила игры, и не думаю, что есть резон что-то в них менять.
Похмелья почти не ощущалось, а кефир уничтожил и тот мизер, который все-таки имел место. Быстро приведя себя в порядок и просмотрев очередной выпуск «Новостей Мира Глазами Свиньи», я собрался выходить. До студии пилить почти два часа, так что я даже слегка опаздывал.
— Дом! — позвал я.
— Да? — моментально откликнулся тот.
— Думаю, я действительно вернусь сегодня не один. С девушкой. Я хотел бы похвастаться. Повторишь вчерашнюю песню?
— Ладно. Но до вечера у меня уйма времени. Я мог бы подготовить и нечто новенькое. Сюрприз для двоих. Можно?
Я пожал плечами:
— Как хочешь. Если успеешь.
И я шагнул было уже за порог, когда услышал:
— Ты можешь помочь.
— Как? — остановился я с удивлением.
— Мне не помешало бы немного… Выпить.
Ха! Чудно. Хотя, учитывая его сегодняшнее безупречное поведение, «вирус-стимулятор» действительно идет ему на пользу. «Релаксация, эйфория, повышение работоспособности, ускорение работы логических и ассоциативных цепочек…» — вспомнил я. Что ж, для творчества все это лишним не будет.
Присаживаясь к модулю, я уточнил:
— Неужели нельзя сделать так, чтобы ты управлял
— Исключено.
— Ладно… Извини, но компанию я тебе не составлю…
Я «влил» в него сто пятьдесят граммов «Русского стандарта» и поспешил наружу.
…Мы мчались сквозь ночь, сквозь сияние городских огней. Кристина открыла люк в потолке экомобиля и встала во весь рост, по пояс высунувшись наружу. Сперва я, задрав голову, любовался ее развевающимися на ветру волосами, ресницами ее закрытых глаз в люминесцентном свете уличных фонарей, ее одухотворенным лицом и пухлыми эротичными губами… Потом опустил глаза и понял, что тут еще интереснее.
Эта, третья уже, «презентация» была самой веселой, так как неожиданно оказалась последней. Потому что первая была для журналистов, а вторая была совсем ненастоящая, ведь все мы прекрасно знали, что неугомонный Петруччио на этом не остановится. Сегодня же он внес еще пару поправок и неожиданно заявил, что считает работу законченной, больше не будет вмешиваться в нее сам и не позволит никому другому. На третий день после официального объявления! Личный рекорд! Это был настоящий внутренний праздник окончания серьезной работы, и оттянулись мы на славу.
В проекте «Russian Star’s Soul» я — ритм-басист, так что в студийной работе от меня мало что зависит. На сцене — да, я — «ритм-секция», и чуть ли не все держится на мне, но на записи я первый делаю свою работу и тут же становлюсь наблюдателем и консультантом, к которому, правда, мало кто прислушивается. Внезапно я подумал, что весь этот наш альбом, то ли от лаконизма, то ли от недостатка фантазии названный «№ 5», не стоит и одного такта вчерашней «Oh! Darling»… Или это нормальная самокритика? Говорят, слова с таким значением нет ни в одном языке, кроме русского.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});