– Объявим амнистию.
«Мы слишком стары для всего этого. Нас пугает запах крови. Мы не можем обойтись без мягкой перины. Мы старики. Даже молодой Саргон… ему сорок два, забери меня бездна!» – подумал Септимий. Он был высоким, худощавым мужчиной с седыми короткими волосами.
– Честь, закон, справедливость! – сенатор напомнил девиз республики. Именно в таком порядке. Предложение толстяка нарушало сразу три положения!
– Давайте уже что-нибудь решать! – проворчал Кальпурний. Старик почти вжался в стену. – Я промёрз до костей! И вообще хочу в туалет! А вы опять спорите, всё время спорите… молодёжь.
Кальпурий выглядел лет на восемьдесят-девяносто. Морщинистая голова облысела, складки кожи придавали ему сходство с черепахой, лишённой панциря. Вместо волос торчали какие-то редкие клочки пушка. Сенатору шёл уже двухсотый год, и если его тело с помощью магии могло протянуть ещё лет пятьдесят, то разум сдался раньше.
– Поздно решать, – отметил один из сенаторов. – Нам осталось ждать результатов.
«Двадцать лет назад отступник сковал силы десяти лучших магов разом, – вспомнил Септимий. Ему было тревожно и постоянно болело сердце. – Десяти! Ныне против него осмелился выйти только один. Мы выдохлись. Слишком много не доверяли, поназакручивали гаек. Пришла беда – и некому встать рядом. Молодёжь ушла».
– У них двадцать тысяч тяжёлой пехоты, – влез Сервий. – И один из лучших магов во главе. Вы разве не были там? Я никогда не забуду, как в одночасье стал никем. Как мы жались за щиты? Молились четырём ветрам? Тогда он был один, с горской озверевшей бедноты.
– Прыгни вниз! – перебил Септимий. – Если всё решил. Подойди к краю и прыгни. Хоть умри с честью!
– Тихо вы! – проскрипел Кальпурий. – У нас нет магистра, но я самый старший. И, повторяю, я примёрз к этой проклятой скамейке! Если вы хотите ругаться – оставайтесь, но без нас!
Сенаторы смерили друг друга угрожающими взглядами. Септимий презрительно поджал сухие губы. Сервий выпятил живот вперёд. Кальпурий поднялся и вышел в полукруг.
– Тогда голосуем. Кто за сдачу города – поднимите руки. Один, два, три голоса. Кто против? Четверо. Я не буду спрашивать тебя, Септимий, почему ты воздержался. Мне это вообще не интересно. Я думаю, заседание окончено и можно разойтись. Проклятье, сейчас лопнет мочевой пузырь!
– Так из-за переполненного пузыря умирала республика! – бросил Септимий. Его уже не слушали. Сенаторы бросились вон из ледяного зала.
– Так, – пробормотал Септимий. – Как бы в час беды мне не остаться в одиночестве.
Глава XVIII
Стояло безветрие. Саргон чуть ослабил завязки мантии, подставляя тощую шею солнцу. Редкие мгновения тепла: в Радужном городе постоянно сквозило. Предки из гордыни ли, или дурости возвели город посреди бушующей стихии. Под столпами града вращались, сталкивались, бурлили валуны водоворотов. Горожане никогда не смеялись над шуткой о ветре с четырех сторон одновременно.
Легион растянулся на милю по дороге. Тракт был узкий, полузаброшенный, торговля рухнула ещё столетие назад, с развалом альянса. Если бы не каменная плитка и остатки старых заклятий он бы давно зарос. Кустарник подбирался к дороге и подсыхал на обочине. Столетние буки отбрасывали неровные тени на солдат.
– Лорд, разведчики достигли заставы. Центурия уничтожена! – доложил один из легионеров. Саргон видел хвастливый алый плащ, пушистый гребень на шлеме, блестящие полоски брони. Показуха! Легионеры слишком давно не встречались с настоящими врагами. Привыкли давить толпу бедноты, а не профессиональных воинов.
Сенатор махнул рукой, мол, ясно, иди. Он презирал вояк, их порядки, нравы. Но без легиона не обойтись, на каждую улицу не поставишь верного чародея.
Раньше легион составлял три тысячи человек из числа нобилитета. Со временем доходы города упали, и жалование сократил втрое. На поддержание порядка в республике хватало и меньшего числа солдат, поэтому постепенно легион сократился почти в два раза. Когда служба перестала быть престижной в нём остались служить только самые бедные роды.
Саргон прижал пальцы к вискам. Сконцентрировал силу, почувствовал токи живой энергии. Тысячи чаек стали частью его глаз. У него был врождённый дар обращаться с птицами. Чайки видели многое: ползущую гусеницу-войско. Сотни и сотни тяжеловооруженных пехотинцев шли навстречу по тракту. От сплошных зелёных плащей зарябило в глазах. Они были в шаге от города! Маг разорвал ментальную связь. Голову щемило от боли.
– Легата, быстро! – приказал Саргон. «Их слишком много. Нас сметут в одно мгновение. Можно отступить к хрустальному мосту или наоборот, наступать к Чёрным вратам, – размышлял маг. – Шансов всё равно почти нет».
– Вызывали? – спросил Легат. Маг считал его бестолковым болваном. Он смотрел на пухлые розовые щёки, выпученные голубые глаза и кривился. Легат был командующим только на бумаге, в Радужном городе никто не мог даже задницы подтереть без разрешения Сената.
– Оставь со мной первую центурию. Остальным маршем отступить к Хрустальному мосту. Черный город сжечь.
– Сжечь город? – возразил легат. Он нахмурил редкие брови. – Сенат будет против.
– Я здесь Сенат! – Саргон приблизил костлявое лицо к одутловатой роже солдата. – И ты будешь выполнять мои приказы!
Глаза чародея заблестели синими колдовскими огоньками.
– Если мы не вернёмся – немедленно разрушить мост! А теперь проваливай, поворачивай армию!
Черные врата – каменная арка через сухую расселину. Внизу острые камни, ни спуска, ни удобного подъёма. Если разрушить мост, то отступнику понадобится не меньше недели, чтобы обойти с другого тракта. Неделя – целая вечность.
Медленно, нехотя, как стадо коров легион развернулся. Ряды спутались, солдаты разных центурий смешались между собой. Скоты. Но других нет. Даже чёрное ополчение не пришло. Все кто успел – предали город.
Последние мили к мосту заняли пропасть времени. Слишком много ушло на перегруппировку, окрики, споры. Железная дисциплина осталась в легендах. Легионеры давно выродились в стражников.
Чёрные врата так называли не случайно. Мост строили из чёрного, как смола камня. Под аркой разверзлась самая настоящая бездна. До того как маги воздвигли переход, в пропасть регулярно срывались люди, будто сама тьма затягивала на верную смерть. Да и сейчас, нет-нет, но кто-нибудь пропадал, а потом тела замечали на камнях. Люди шептали, что сначала сгущался белёсый непроглядный туман…
Саргон первым ступил на камень подножия. Бессознательно посмотрел вниз – и отшатнулся от отвращения. На острых как игла скалах висела раздувшаяся туша вола. Обломки повозки и поклажу разбросало вокруг. Опять кто-то сорвался. Похоже, сама ночная мерзость свила внизу гнёзда и заманивает жертв.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});