Читать интересную книгу Источник - Айн

Рорк никому не сказал о своей попытке связаться с Энрайтом, как и о своем свидании со скучающим секретарем. Однако Энрайт каким-то образом узнал об этом. Через пять минут секретарь был уволен, а через десять уже выходил из конторы, как и было приказано, в середине очень загруженного делами дня, оставив в пишущей машинке недописанное письмо.

Рорк вновь открыл свое бюро, все в той же большой комнате на верхнем этаже старого здания. Он увеличил площадь, использовав соседнее помещение под комнату для чертежников, которых нанял, чтобы справиться со строительством в запланированные сжатые сроки. Чертежники были молоды и не имели большого опыта. Он никогда раньше о них не слышал, но не спрашивал рекомендательных писем. Он выбрал их сам среди многих желающих, просто быстро проглядев их чертежи.

В горячке последовавших затем дней он не находил времени поговорить с ними ни о чем, кроме работы. И они чувствовали, входя каждое утро в рабочий кабинет, что у них нет личной жизни, что они ничего не значат, что в этой комнате нет иной реальности, кроме больших листов бумаги на столах. Пока они не смотрели на Рорка, помещение выглядело холодным и бездушным, как заводской склад, но стоило бросить взгляд на хозяина, и казалось, что это не склад, а доменная печь, которая топилась их телами, но прежде всего — телом Рорка.

Бывало, он оставался в кабинете на ночь. Возвращаясь на следующее утро, они заставали его все еще работающим. Однажды он оставался там безвылазно два дня и две ночи подряд. На третий день сон свалил его прямо за рабочим столом. Через несколько часов он проснулся и, ничего не говоря, прошелся между столами, чтобы

взглянуть на сделанное. Он делал замечания, и ничто в его голосе не выдавало, что несколько часов назад сон прервал его мысли.

— Ты невыносим, когда работаешь, Говард, — заметил ему Остин Хэллер как-то вечером, хотя он не говорил о своей работе.

— Почему? — удивленно спросил тот.

— Очень неуютно в одной комнате с тобой. Знаешь, напряжение заразительно.

— Напряжение? Я чувствую себя вполне нормально, когда работаю.

— В этом все и дело. Ты полностью нормален, только достаточно добавить еще чуть-чуть пара и тебя разнесет на куски. Из чего, черт возьми, ты сделан, Говард? В конце концов, это только здание. Только здание, а не комбинация из святого причастия, индейских пыток и оргазма, которую ты, кажется, хочешь устроить из всего этого.

— А ты хочешь сказать, что это не так?

О Доминик он думал не часто, но когда это случалось, мысль о ней не приходила как внезапное откровение, она жила в нем всегда, и в воспоминаниях не было нужды. Он хотел ее. Он знал, где ее найти. Он выжидал. Ожидание забавляло его, потому что он понимал — для нее ожидание было пыткой. Он понимал: то, что его нет рядом, привязывает ее к нему гораздо сильнее и оскорбительнее, чем это могло сделать его присутствие. Он давал ей время попытаться ускользнуть, чтобы она еще больше поняла собственную беспомощность, когда он соберется вновь ее увидеть. Она поймет, конечно, что такая попытка дана ей по его воле, что это просто другая форма господства. Тогда она будет готова или убить его, или прийти к нему сама, по своей воле. Оба эти решения будут для нее равнозначны. Ему хотелось довести ее до этого состояния. Он выжидал.

Когда строительство дома Энрайта должно было вот-вот начаться, Рорка попросили зайти в контору Джоэла Сьюттона. Коммерсант, которому повсюду сопутствовал успех, решил построить огромное здание для своей конторы. Основа его успеха заключалась в способности ничего не понимать в окружающих его людях. Ему нравились все. Его любовь не допускала различий; она уравнивала всех, в ней не было ни вершин, ни пустот — так в чашке с патокой поверхность всегда невозмутима.

Джоэл Сьюттон познакомился с Рорком на ужине, который устроил Энрайт. Он восхищался Рорком, но не видел различия между ним и кем-то еще. Увидев Рорка входящим в его контору, Джоэл Сьюттон заявил:

— Я все еще не уверен, не уверен. Я не совсем уверен, но мне кажется, я мог бы иметь вас в виду на предмет того домика, который задумал. Ваш дом Энрайта несколько… необычен, но он привлекателен, все дома привлекательны, я обожаю дома — а вы? А Род Энрайт человек очень ловкий, чрезвычайно ловкий, он кует деньги там, куда другие и не подумали бы сунуться. Я готов послушать Рода Энрайта в любое время. Если это годится для Энрайта, то и для меня сгодится

Несколько недель после этой встречи Рорк не получал никаких известий. Джоэл Сьюттон никогда не принимал поспешных решений.

Как-то вечером в декабре Рорку позвонил Остин Хэллер и без всякого предупреждения объявил, что он должен сопровождать его в следующую пятницу на официальный прием, который устраивает миссис Ралстон Холкомб.

— Какого черта, Остин? Нет, — отказался Рорк.

— Послушай, Говард, ну все-таки почему нет? О да, я знаю, ты не перевариваешь подобные штуки, но это еще не основание. Я, в свою очередь, могу привести массу убедительнейших доводов, что идти надо. Этот дом — своего рода дом свиданий для архитекторов, и я знаю, что ты отдал бы все за заказ на строительство — о, конечно, на строительство дома таким, каким ты его видишь, — я знаю, ты готов заложить за него душу, которой у тебя нет, так отчего бы не провести несколько скучных часов ради будущих возможностей?

— Конечно. Но я все же не верю, что такого рода вечер может привести к какому-то результату.

— Но ты пойдешь на этот раз?

— Почему именно на этот раз?

— Ну, во-первых, потому что эта чертова кукла Кики Холкомб требует. Вчера она битых два часа уговаривала меня пригласить тебя, и из-за нее я пропустил ленч с приятельницей. Репутация Кики будет подмочена, если она не сможет заполучить в свой салон архитектора такого здания, как дом Энрайта. Она настаивала, чтобы я тебя привел, и я ей обещал.

— Ради чего?

— Ну, если честно, то в следующую пятницу у нее ожидают Джоэла Сьюттона. Попытайся быть с ним любезным, даже если тебе противно. Практически он уже решил отдать свой заказ тебе, так, по крайней мере, говорят. Немножко личных отношений как раз то, что нужно, чтобы уладить это. Вокруг него трется много желающих. Они все там будут. И я хочу, чтобы и ты там был. Я хочу, чтобы заказ достался тебе. У меня еще лет десять не будет никакого желания слушать о гранитных каменоломнях. Мне не нравятся гранитные каменоломни.

Рорк уселся за стол и, чтобы успокоиться, вцепился руками в его край. Он был совершенно опустошен после четырнадцати часов, проведенных в конторе, и подумал, что, наверное, чертовски устал, но не в состоянии этого чувствовать. Он ссутулился в надежде расслабиться, но ничего не получалось; его руки были напряжены, а локоть дрожал непрерывной мелкой дрожью. Его длинные ноги были разведены в стороны, одна, согнутая, спокойно упиралась в стол, другая, свесившаяся через его край, нетерпеливо подрагивала. В эти дни ему было очень трудно заставить себя отдохнуть.

Он жил теперь в большой комнате в маленьком современном жилом доме на спокойной улочке. Он выбрал этот дом, потому что там не было карнизов над окнами снаружи и панельной обшивки стен внутри. В его комнате было мало мебели; она выглядела чистой, просторной и пустой; посетителям могло показаться, что они вот-вот услышат, как в ее углах раздается эхо.

— Почему бы не пойти? Хотя бы раз, — настаивал Хэллер. — Вряд ли это будет так ужасно. Тебя это даже развлечет. Ты увидишься там со своими старыми друзьями. Джон Эрик Снайт, Питер Китинг, Гай Франкон с дочерью — ты мог бы встретиться с его дочерью. Ты когда-нибудь читал, что она пишет?

— Я пойду, — внезапно согласился Рорк.

— Ты настолько непредсказуем, что даже бываешь иногда разумным. Я заеду за тобой в восемь тридцать в пятницу. Смокинг обязателен. Кстати, он у тебя есть?

— Энрайт заставил меня его купить.

— Энрайт человек весьма благоразумный.

Рорк еще долго сидел за столом. Он согласился пойти на прием, потому что знал: именно там Доминик меньше всего хотелось бы встретить его.

— Нет ничего более бесполезного, дорогая Кики, — сказал Эллсворт Тухи, — чем богатая женщина, которая избрала своей профессией занимать гостей. И все же все бесполезное имеет свое очарование. Как, например, аристократия, одно из самых бесполезных явлений.

Кики Холкомб хитренько наморщила носик в гримасе легкого упрека, хотя сравнение с аристократией понравилось ей. Три хрустальные люстры сверкали в бальном зале флорентийского стиля, и, когда Кики взглянула на Тухи, свет застыл, отраженный в ее глазах, и они влажно заискрились в бахроме ее густо напудренных век.

— Вы говорите отвратительные вещи, Эллсворт. Не знаю, почему я все еще приглашаю вас к себе.

— Именно поэтому, дорогая. Я полагаю, меня будут приглашать сюда, когда мне этого захочется.