Я поморгал, пытаясь разглядеть за стеной света Вителли, но не сумел. Я даже капот «Доджа» различал с трудом, не то, что догнавших нас машин, остановившихся на трассе, или тем более людей.
— Наберите девять, один, один! — подсказал ещё кто-то.
В ответ грохнул выстрел.
Это был не едва слышный хлопок пистолета с глушителем, который, как я помнил, Джино носил под пиджаком. Ремизов, начав подниматься, откинулся обратно, всем весом прижимая меня к двери.
— Черт тебя дери, — прорычал он, — твой старик нас угробит!
Снаружи раздался визг шин: те машины, что остановились, при звуке выстрелов поспешили убраться прочь, и я их не винил: кому охота ввязываться в перестрелку?
Ещё одна пуля, прошив салон «Тойоты», отрезала путь к заднему сидению. Джино надежно защищал «Додж», а тонированные стекла нам сейчас только мешали: Вителли не мог разглядеть в салоне меня.
Николай, скорчившись на сидении, рискнул приподнять голову. Тишина могла означать только одно: Вителли подбирался к нам, перестав палить наудачу. Бог знает, какие мысли роились у старика в голове: из «Тойоты» ему не отвечали, и это могло означать что угодно. Вот только я почему-то был уверен, что Джино думает о ловушке.
Здоровенная лапища Николая пихнула меня в бок.
— Кричи! — приказал Ремизов, снова вжимаясь в кресло. — Пусть услышит тебя!
Я заорал. Во всю мощь связок, захлебываясь холодным воздухом — клянусь, я никогда не кричал так отчаянно прежде.
— Не стреляйте! Мистер Вителли! Не стреляйте! Джино! Это я, Олег! Не стреляйте!
Секунды тишины показались мне пыткой.
— Олег?
— Да! Мистер Вителли! Это я!
Ослепляющий свет погас. Широкая кисть Вителли ухватилась за искореженную дверь: блестящий глазок револьвера уставился в переносицу Николаю, следом за ним показалось лицо Джино. Маленькие колючие глазки бегло осмотрели Ремизова, остановились на мне.
— Santa Madonna! — Брови Вителли поползли вверх. — Бамбино, ты в порядке?
— Почти, — кивнул я.
Пистолет кивнул в сторону Николая.
— Это кто?
— Друг, — поспешно заверил я. — Помогите нам.
Джино думал не дольше секунды, сверля Николая тяжелым взглядом.
— Не дергайся, — посоветовал он, убирая оружие. — Выбраться сможете? Хорошо, — получив наши торопливые кивки, одобрил он. — Я сдам назад, вылезете и сразу в джип, понятно?
Когда мы вылезли из «Тойоты», я бросился к знакомому «Доджу», и сел на переднее сидение. Ник чуть задержался снаружи, отряхивая стекло со своей куртки. Джино дождался, пока в машину усядется мой спутник, затем выехал на шоссе и сразу набрал скорость.
Я оглянулся на Ника: хмурый сибиряк уставился в окно, предоставив мне право объясняться. В принципе, его это действительно не касалось, теперь всё зависело от меня.
— Мистер Вителли…
— Потом.
Я замолчал. Джино выглядел рассерженным, но что-то в его глазах давало мне надежду. Минуты три мы ехали молча, и тишина оглушала. Вителли не выдержал первым.
— Почему ты следил за мной, Олег?
— Я… — я растерялся. — Я хотел… попросить у вас помощи. В последний… раз. Теперь я понимаю, что это было глупо, — бормотал я всё тише, — с моей стороны. Извините, я не должен был…
— Вот, — Джино перебил меня, доставая из кармана платок, — вытри кровь, бамбино.
Я слабо улыбнулся, прижимая его к лицу. Знакомое обращение успокоило меня. Конечно, это не говорило о том, что Вителли мне поверил. Зато говорило о том, что он готов верить.
За окном мелькали огни автострады. Спустя несколько минут мы свернули с основной трассы на боковое шоссе и поехали вдоль ухоженной аллеи к видневшемуся невдалеке поселку. У въезда на огороженную территорию дежурил охранник; заметив «Додж» Вителли, он тотчас поднял шлагбаум, пропуская джип.
Машина заскользила вдоль роскошных особняков, каждый из которых был настоящим шедевром архитектурного искусства. Я едва не усмехнулся: мне бы жизни не хватило, чтобы заработать на такой же. Нику, наверное, и вовсе пришлось бы пятьсот лет служить в своих ВДВ, чтобы купить себе подобный домик.
Джип остановился у ворот одного из домов, ворота медленно поднялись, и мы въехали внутрь. Проехали мимо шикарного коттеджа, утопающего в зелени клумб и тех деревьев, которые ещё не успели сбросить листву, и заехали в просторный гараж. Здесь стояли ещё два джипа, но я на них не смотрел. Джино вышел из машины, мы последовали за ним. Я попытался заговорить, но Вителли ясно дал мне понять, что нас ждет долгий разговор в доме.
Дом оказался вытянутым, с двумя крыльями и обшитой деревом верандой. С неё был виден небольшой прудик, окруженный не слишком ухоженными плодовыми деревьями.
У парадного входа я заметил двух охранников; внутри нас встретила женщина средних лет в скромном темном платье. Вителли негромко обменялся с нею парой фраз, и она тут же скрылась в недрах дома.
— Ждите здесь, — распорядился он, и мы послушно остановились у порога.
Джино отошел недалеко: я слышал, как он говорит по мобильному из гостиной, но не мог разобрать ни слова.
— Кажется, я лишний, — хмыкнул Николай. — Слушай, Олежек, попытайся всё доступно объяснить своему старцу. Вижу, у вас с ним проблем во взаимопонимании нет, но я для него никто. Уж ты постарайся… чтобы меня не застрелили где-нибудь на свалке.
Мне стало страшно, но я сумел выдавить из себя кривую улыбку.
— Как поговорить, так «заткнись, молокосос», а как попросить, так «Олежек»?
— Я предупредил.
Я вздрогнул и повернулся: к нам подошел Вителли с одним из тех охранников, которых я видел во дворе.
— Твоё имя, — обратился он к Ремизову.
— Ник.
— Ник, поедешь с моим человеком. Он отвезет тебя в безопасное место.
— Куда? — спросил я. Ник был прав: Джино ничем нам не обязан, и ему ни к чему лишние свидетели.
— Не бойся, — усмехнулся Вителли, потрепав меня по плечу. — Ему там ничего не сделают.
— Созвонимся, — бросил Николай на русском.
Охранник вышел следом за ним, мы остались с Джино одни.
— Мистер Вителли? — снова начал я.
Джино поморщился, распуская галстук.
— Для начала, тебе стоит привести себя в порядок и переодеться.
Я вымученно улыбнулся, трогая опухший нос и скулу.
— А затем?
— Затем, Олег, — Джино потер шею, — ты мне всё расскажешь.
Глава 6
«Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?»
(1 Кор. 15:55).
Я грел ладони на горячей кружке с чаем, украдкой наблюдая за Вителли. Впервые за долгое время мне было по-настоящему спокойно на душе.