В фильме не говорится, как Альдо Рейн получил шрам на шее. Однако в сценарии есть намеки, что Альдо пережил линчевание.
Третья глава – единственная глава в фильме, в которой никто не умирает.
На премьере «Гордости нации» Йозеф Геббельс знакомит Фредерика Золлера с Эмилем Яннингсом (Хильмар Эйкхорн), которого Геббельс характеризует как величайшего актера во всем мире. Эмиль Яннингс родился в Германии и был звездой немого кино. В 1927 году он перебрался в Голливуд, где успешно продолжил карьеру. На первой церемонии «Оскар» в 1929 году он стал первым актером, получившим награду в номинации «Лучший актер» за роли в фильмах «Дорога, по которой пойдут все» (1927) и «Последний приказ» (1927). С появлением звука в кино закончилась голливудская карьера Эмиля: у него был сильный немецкий акцент. Яннингс вернулся в Германию, где вместе с Марлен Дитрих сыграл в фильме «Голубой ангел» (1930). Во времена Третьего рейха Яннингс снялся в нескольких фильмах, пропагандировавших нацизм, включая «Властитель» (1937) и «Дядя Крюгер» (1941). Йозеф Геббельс называл Яннингса главным актером страны. После окончания войны Эмиль Яннингс вынужден был отказаться от дальнейшей актерской карьеры.
Во время игры в таверне на лбу Фолькера Михаловски прикреплена карта с именем Эдгара Уоллеса (британский писатель, журналист и сценарист). На лбу Аугуста Диля прикреплена карта с именем Кинг Конг. Как раз Эдгару Уоллесу принадлежит идея оригинального «Кинг Конга» (1933). В ремейке Питера Джексона Уоллес также упоминается в качестве автора сюжета.
На премьере «Гордости нации» на шее Ханса Ланды можно заметить «Золотой Рыцарский крест с мечами Креста военных заслуг». Данная награда была учреждена для признания небоевых заслуг перед Третьим рейхом во время военных действий. По одним данным, до окончания войны девять человек получили данную награду, по другим – около двадцати. Награда была учреждена в октябре 1944 года, поэтому Ланда никак не мог ее получить.
Цитаты
Мсье, и вашей семье, и вашим коровам я говорю «Браво» (Ганс Ланда).
* * *
Мсье ЛяПядитт:
– Я слышал, что фюрер поручил вам очистить от евреев Францию, найти тех, кто прячется или сменил имя.
Ганс Ланда:
– Сам фюрер не сказал бы лучше.
* * *
Обожаю слухи! В фактах легко запутаться, а слух – будь то правда или ложь – выдает с головой (Ганс Ланда).
* * *
Ганс Ланда:
– Мсье ЛяПядитт, а каким прозвищем одарили меня французы?
Мсье ЛяПядитт:
– Я не собираю сплетни.
Ганс Ланда:
– Но вы ведь все равно знаете.
Мсье ЛяПядитт:
– Да, знаю.
Ганс Ланда:
– И как меня прозвали?
Мсье ЛяПядитт:
– «Охотником на евреев».
Ганс Ланда:
– Гейдриха, например, выводит из себя то, как его стали называть в Праге. Ума не приложу, чем не угодило прозвище «Палач»? Совершенно очевидно, что он его заслужил. Я же, напротив, люблю свой неофициальный титул. Потому что заслужил его.
* * *
Одна редкая черта позволяет мне столь удачно охотиться на евреев. Я, в отличие от большинства немецких солдат, умею думать как еврей. Остальные же думают лишь как немцы, а точнее, как немецкие солдаты (Ганс Ланда).
* * *
Альдо Рейн:
– Вернер, знаешь, что такое «сядь»?
Вернер Рахтман:
– Да.
Альдо Рейн:
– Ну так сядь.
* * *
Хьюго Штиглиц стал знаменитостью среди немецких солдат по очень простой причине: этот немецкий сержант прикончил 13 офицеров гестапо. Но нацисты не поставили его к стенке. Вожди Рейха решили отправить его в Берлин, чтобы устроить показательную казнь. Но ничего не вышло. О нем прознали «Ублюдки», и до Берлина Хьюго не доехал.
Ублюдки:
– Мы поклонники твоего таланта. Ты просто виртуозно убиваешь нацистскую мразь. Уж у меня-то нюх на таких умельцев, приятель. Но ты пока что новичок в этом славном деле. Вопрос один: ты хочешь стать профи? (Легенда о Хьюго Штиглице)
* * *
Если, Вернер, ты о нас слышал, то, наверное, знаешь, что наше дело – не пленных брать. Наше дело – мочить нацистов. И кстати, сынок, мы процветаем (Альдо Рейн).
* * *
Вернер Рахтман:
– Вы ведь не ждете, что я выдам сведения, которые ставят под удар немцев?
Альдо Рейн:
– Ну, в этом, Вернер, ты ошибаешься, именно этого я и жду. Мне нужно знать, где прячутся фрицы, и ты мне это скажешь. И скажешь прямо сейчас. Оттопырь пальчик и покажи на этой карте, где окопались немцы. Скажи, сколько их и какие у них игрушки.
* * *
Альдо Рейн:
– Если честно, мы рады, что ты уперся рогом. Поглазеть, как Донни вышибает из вашего брата мозги, как в кино сходить! Донни! Тут фашистик хочет умереть за Германию. Уважь его.
Альдо Рейн:
– Крест за убийство евреев?
Вернер Рахтман:
– За храбрость.
* * *
Если ты снимешь свою форму, никто и не узнает, что ты бывший нацист. А нас это не устраивает. Но мой подарочек ты снять не сможешь (Альдо Рейн).
* * *
Фредерик Цоллер:
– Очень мило, что француженка восхищается Риффеншталь.
Шошанна:
– Это не совсем точное слово, чтобы описать мои чувства к фройляйн Риффеншталь.
* * *
Фредерик Цоллер:
– Можно узнать ваше имя?
Шошанна:
– Документы показать?
* * *
Фредерик Цоллер:
– Я оказался на колокольне, в крепости. Я засел в гнезде с тысячью патронов, а вокруг было три сотни вражеских солдат.
Шошанна:
– Сколько человек вы убили?
Фредерик Цоллер:
– 68. Это в первый день. 150 – во второй день. 32 – на третий день. А потом враги отступили. Естественно, моим подвигом восхищается вся Германия. Поэтому меня везде узнают. Меня прозвали немецким сержантом Йорком.
* * *
Шошанна: Забьем кинотеатр нацистами и сожжем его дотла. А если собрать в кучу все пленки из коллекции мадам Мимье – и взрывчатка не нужна, да? Точнее, не нужно больше взрывчатки.
Рассказчик: В те годы кинопленка на основе нитрата целлюлозы была настолько огнеопасной, что бобины запрещалось вносить в трамвай. Такая пленка горела в три раза быстрее бумаги. А у Шошанны была коллекция из 350 фильмов на мгновенно воспламеняющейся пленке.
Шошанна: Мы с тобой, милый Марсель, снимем особый фильм. Специально для нацистов.
* * *
Генерал Фенех:
– Что снимают на студиях Геббельса?
Лейтенант Хикокс:
– Геббельс убежден, что фильмы его ведомства – это начало новой эры в немецком кино.
Черчилль:
– Вы сказали, что он задумал тягаться с евреями в их ремесле. В сравнении, скажем, с Луи Мейером – как его успехи?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});