ответил он. — Я счастлив, что мне привелось до смерти увидеть французского офицера. У меня есть еще силы, чтобы сказать вам несколько слов.
Я уложил беднягу на вереск, влил ему в рот несколько капель коньяку и спросил:
— Кто вас ранил и кто вы?
— Я служу в конвое императора, недавно учрежденном. Зовут меня маркиз Сент-Арно. Я подвергся преследованию Ночных Всадников Люцова, был ими ранен и спрятался здесь, в кустах. Он замолчал на некоторое время, потом взял меня за руку и с трудом продолжал:
— У меня в мундире спрятаны бумаги, которые вы должны немедленно доставить князю Саксен-Фельштейну в его замок Гоф. Князь еще соблюдает верность Франции, но его жена, княгиня — наш заклятый враг. Она старается изо всех сил, чтобы князь об'явил себя противником императора. Если только это случится, то все колеблющиеся люди пойдут за ним. Саксен-Фельштейн очень влиятельный человек. Прусский король приходится ему дядей, а король баварский — двоюродным братом. Эти бумаги еще могут удержать его на нашей стороне. Нужно только, чтобы он получил их во-время, прежде, чем предпримет окончательное решение. Передайте ему эти бумаги в собственные руки не позже нынешнего вечера. Если бы они не подстрелили мою лошадь, я, может быть, несмотря на рану…
Несчастный умолк и крепко сжал мою руку в своей. Затем он простонал, голова его откинулась назад — и все было кончено…
Я расстегнул мундир маркиза и в кармане его нашел небольшой пакет, перевязанный шелковой нитью. Письмо было адресовано князю Саксен-Фельштейну. В углу неровным и неразборчивым почерком самого императора было написано: «весьма важно и неотложно».
Взглянув на свою дорожную карту, я увидал, что Гоф находится к югу от того места, где я в тот момент находился, и что кратчайший путь к Гофу пролегает через степь. Я дал шпоры лошади и помчался вперед, но не проехал и пятидесяти метров, как из кустов раздались два ружейные выстрела, и мимо меня, словно пчелы, прожужжали пули. Я бешено помчался вперед через вереск и терновник, вниз по горным склонам, рискуя каждую минуту сломать себе шею. Но моя умная Виолетта ни разу не споткнулась, не сделала ни одного неверного шага, точно она сознавала, что ее хозяин везет в своем кармане судьбу всей Германии.
При наступлении сумерек я выехал снова на дорогу и, как сумасшедший, влетел в маленькую деревню Лобенштейн. Но здесь одна из подков Виолетты отскочила, и я повел лошадь в деревенскую кузницу. Горн почти погасили, так как дневная работа была уже закончена, и мне пришлось задержаться на целый час в деревне.
Проклиная эту задержку, я отправился в местную гостиницу и, намереваясь пообедать, заказал бутылку вина и холодного цыпленка. До Гофа оставалось всего-навсего несколько верст. На следующее утро я надеялся уже иметь ответное письмо и ехать к императору, во Францию.
Но в гостинице Лобенштейна со мной случилась печальная история. Только я собрался как следует поесть и выпить, как вдруг в зале за дверью поднялась какая-то возня и шум. Потом я услышал жалобный женский стон.
Нож и вилка выпали из моих рук, и через момент я был в самой середине кучи людей, толпившихся около двери. Среди этих людей я увидел испуганную и бледную женщину. Таких красавиц мне видеть до тех пор никогда не приходилось!
Едва я показался, как она кинулась мне навстречу и схватила меня за руку. В ее голубых глазах светились радость и торжество.
— Это французский офицер, — воскликнула она, — о, теперь я в безопасности!
— Да, сударыня, вы в полной безопасности, — ответил я и пламенно пожал ее руку, вероятно, для того, чтобы успокоить ее. Затем я поцеловал эту хорошенькую ручку для того, чтобы ободрить красавицу, и произнес:
— Сударыня, приказывайте! Я весь к вашим услугам.
— Я полька, — ответила она, — мое имя — княгиня Палотта. Они меня оскорбляют за то, что я люблю французов. Я не знаю, что они сделали бы со мной, если бы вы не пришли ко мне на защиту.
Желая убедить княгиню в твердости моего намерения защищать ее, я еще раз поцеловал ее руку, а затем я так взглянул на толпу, что зала мгновенно опустела.
— Княгиня, — произнес я, — теперь вы находитесь под моей защитой. Вы очень ослабели и стакан вина несомненно вас подкрепит.
Я предложил ей руку, провел ее в свою комнату и налил бокал вина.
О, эта женщина расцвела в моем присутствии, как цветок расцветает под лучами солнца. Я был восхищен красавицей и догадывался, что нравлюсь ей.
Да, друзья мои, когда мне было тридцать лет, внешность моя была далеко незаурядная. Во всей легкой кавалерии нельзя было найти таких усов, какие были у меня. У Мюрата усы, правда, были несколько длиннее моих, но все знатоки этого дела в один голос заявляли, что усы Мюрата чересчур уж длинны. Я слишком хорошо знаю женщин. Женщина все равно, что крепость. Одни крепости берутся штурмом, а другие путем долгой осады. Притом я умею побеждать женщину, сохраняя вид побежденного.
Правда, в данном случае я был защитником и покровителем этой дамы, но у защитника есть свои привилегии, и я вовсе не имел в виду от них отказываться.
Княгиня рассказала мне, что едет в Польшу. Потом восторженно восхваляя мои подвиги, о которых она слышала от