он против, в обиду не дает!
Т р е т и й п о с е т и т е л ь. Разнесет! В воскресенье утром. Вот увидите!
Ш е с т о й п о с е т и т е л ь. Слыхал? Народ говорит! Народ — не муха! Народу — лучше известно!
Д е в я т ы й п о с е т и т е л ь. Ты своим поганым языком народа не пачкай. А его превосходительство не так уж много значит, товарищи!
Ропот, возгласы протеста.
Говорю вам, не в его превосходительстве дело!
С е д ь м о й п о с е т и т е л ь (истерически). Речь идет о справедливости, братья! Кровь за кровь!
Д е в я т ы й п о с е т и т е л ь (спокойно). Кровь за кровь можно проливать без конца. Но что из того, товарищи? Мир надо изменить! Взять власть в свои руки! И приглядывать, чтобы она никогда не отрывалась от народа! Вот что надо делать! А не слушать таких, как этот!
П е р в ы й п о с е т и т е л ь. Говори, кого слушать! Ясно говори!
Д е в я т ы й п о с е т и т е л ь. Яснее некуда. Сам посуди. Тот ли будет губернатор или иной — от этого ничего не изменится. Мир надо изменить!
С е д ь м о й п о с е т и т е л ь (остолбенело). Я, я должен его изменять? Вдовец с сиротами на руках?
Т р е т и й (девятому). Значит, ты против нас, а не против его превосходительства? Люди, за шиворот его и в канаву.
Ш е с т о й п о с е т и т е л ь. Только сперва личико запомним! И пусть улепетывает, а то руки чешутся!
Бросается с кулаками на девятого. Девятый резко отталкивает его. Толпа вокруг них расступается, шестой и девятый стоят, меряя друг друга ненавидящими взглядами. Минута напряженной тишины. Пронзительно звенит колокольчик на распахнувшейся двери, все оборачиваются.
Г у б е р н а т о р, стоя в дверях, долго всматривается в окаменевшие лица посетителей, затем неторопливо направляется к стойке. Все словно завороженные провожают его взглядом, расступаются. Хозяин изгибается в поклонах.
Г у б е р н а т о р (у стойки). Пива, пожалуйста.
Х о з я и н. К услугам вашего превосходительства. (Принимается наливать пиво.)
Длинная пауза, немного погодя п о с е т и т е л и один за другим, словно охваченные внезапной паникой, начинают украдкой покидать пивную, сначала медленно и робко, потом почти бегом; остается только шестой, который, вытянувшись, застыл несколько позади Губернатора. Девятый возвращается к своему столику у стены, садится спиной к стойке и пьет пиво. Рассказчик наблюдает со стороны.
Г у б е р н а т о р (неторопливо оборачивается, смотрит с едва заметной улыбкой вслед уходящим, потом замечает шестого). А у тебя что, ноги отнялись?
Ш е с т о й п о с е т и т е л ь. Ожидаю приказаний, ваше превосходительство.
Г у б е р н а т о р. Не будет.
Ш е с т о й п о с е т и т е л ь. Слушаюсь, подожду на улице, ваше превосходительство. (Подходит к Губернатору, понизив голос и показывая глазами на девятого.) А вот этот — наиболее опасен! Словно бы и защищал ваше превосходительство, но…
Губернатор молча смотрит на девятого.
Все остальные — трусы, ваше превосходительство. А этот знает, что нужно… Такие знают… Все хотят ниспровергнуть, решительно все! Нашу власть!
Г у б е р н а т о р (презрительно). Убирайся.
Ш е с т о й п о с е т и т е л ь. Слушаюсь, ваше превосходительство. Я подожду на улице. (Уходит.)
Х о з я и н (подавая пиво). К услугам вашего превосходительства.
Г у б е р н а т о р. Что ж, вы лишились из-за меня гостей?
Х о з я и н. Это глупцы, ваше превосходительство. Они неспособны оценить ту честь, которой удостоилось наше скромное заведение.
Г у б е р н а т о р. Они не так уж глупы, ибо, воспользовавшись случаем, не расплатились с вами за угощение.
Х о з я и н. Ничего страшного, ваше превосходительство. Это завсегдатаи, взыщу завтра.
Д е с я т ы й входит с улицы, замечает Губернатора, останавливается, изумленный, поворачивает назад и поспешно ретируется. Губернатор смотрит ему вслед, иронически улыбаясь, затем берет стакан и не спеша потягивает пиво, не сводя глаз со спины девятого.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Р а с с к а з ч и к. Сегодня с утра все, разумеется, судачат о вчерашней вечерней прогулке губернатора по городу. Тех, кто его видел, расспрашивают так подробно, словно речь идет о появлении на улицах какого-то диковинного зверя: как выглядел и какой шел походкой, действительно ли взгляд его полон жестокости, правда ли, что кто-то крикнул ему вслед: «Убийца», а один старичок даже преклонил колени посреди тротуара и принялся вслух молиться за умерших. Кое-кто утверждает, что, вопреки ожиданию, лицо губернатора было исполнено не суровости, а, скорее, чего-то вроде озабоченности в сочетании с болезненным, напряженным любопытством. Какие-то полицейские следовали за ним на приличном расстоянии, но якобы говорили между собой: что ж, все равно не убережем, мы не ангелы-хранители с неба… Действительно, они не смахивали на ангелов.
Сам он проснулся сегодня утром — впервые за четыре дня — с ощущением хорошо отдохнувшего человека. Сразу же вспомнил вчерашние события и даже громко рассмеялся, представив себе мины своих гостей, обнаруживших его внезапное исчезновение. Но разве он теперь не на особых правах человека, прощающегося с миром? Разве не обязан еще поискать тех, которые его осудили, взглянуть им в глаза, чтобы дознаться, во имя чего сделали это, чем обосновали свое внутреннее право на это? Ему казалось, что он сможет найти их в грязных недрах пивной на окраине. Но сидевшие там люди попросту сбежали. Он думал о них с жалостью и сочувствием. Но тот, единственный, который осмелился остаться? Губернатор сожалел, что не смог увидеть его лица. Теперь, проснувшись, он был склонен думать, что разминулся с чем-то единственным, что его еще хоть немного занимало… Позавтракал один в пустой столовой, поскольку жена, с которой обычно встречался за утренним столом, отказалась сегодня от завтрака, сославшись на мигрень. Потом просматривал почту, скучающим взглядом скользнул по нескольким новым анонимкам. Собирался поработать, но великолепная солнечная погода не располагала к сидению за столом. Он решил сначала погулять полчаса по городскому парку, куда не заглядывал уже много лет.
Уголок городского парка. На скамье ч е т ы р е г и м н а з и с т к и. Разговаривают вполголоса.
Э л ь з а. Говорят, что вчера под вечер он ходил по городу один…
С и л ь в и я. Чудовище, но по крайней мере смелый. Думайте что хотите, но он мне нравится.
Ц е л и н а. Конечно, чудовище. Но где же ангелы? Люди ежедневно делают друг другу столько зла, столько мелких гадостей… Если взять все это вместе…
Э л ь з а. Это правда. В нашем доме жил старик. Очень порядочный, никого не обижал, но люди не любят его потому, что он работает в похоронном бюро. И соседи так отравили ему жизнь, что он недавно съехал, спит теперь в гробу там, где работает.
Ц е л и н а. В гробу! Я бы умерла со страху!
С и л ь в и я. Это еще что. На нашей улице живут двое таких, которые вечерами ходят по паркам, ищут скамейки с влюбленными парами, останавливаются возле них и заводят гнусные разговоры.
Ц е л и н а. Ах, какие подлые! Влюбленные в парке — нет ничего прекраснее.
Э л ь з а. Да они просто преступники, Сильвия, те двое, с твоей улицы. Скажите, почему люди так терзают друг друга? Почему в них столько мелкой жестокости? Пьяницы бьют жен, торговцы обвешивают, а плохие мальчишки смеются над горбатой старушкой?
И о а с я (до того молчавшая). И, может, думаете, что поэтому они не имеют права проклинать