— Очнулась, красавица? — он отсалютовал Лене бокалом. — Что хмуришься? Тебе кажется несправедливым, что такие, как ты, служат таким, как я?
"Такие, как ты" — это маги?
— Вы король, — тихо сказала Лена, с трудом ворочая сухим языком. — Вам служит вся Гадария.
Он расхохотался, тряхнув головой — по львиной гриве прокатился золотой перелив.
— Дерзкая колючка! Я объясню, почему мы смогли обуздать одаренных и обуздаем снова, если потребуется.
Король отпил вина, поднял бокал на уровень глаз и поглядел на Лену сквозь искристую жидкость.
— Дар — свойство тела, — объявил он. — Истинная сила — свойство духа, поэтому неизмеримо выше дара. Именно она делает человека равным божеству.
— Но разве истинное учение не гласит, что каждый человек — бог, творец себя самого и мира вокруг?
Лаэрт снисходительно усмехнулся.
— Это идеал, достижимый лишь для немногих.
— То есть вы обманываете?
— Я указываю цель.
— Где мой муж? — спросила Лена.
Без кавычек. Горечь когтем царапнула горло: слишком поздно…
— В темнице, — тон Лаэрта стал холодно-бесстрастным. — Там, где место изменнику, поднявшему руку на своего короля.
Он отставил бокал на низкий бело-золотой столик справа от кресла, сцепил пальцы в замок.
Лена сказала:
— Вы считаете, он должен был стоять и смотреть, как обижают его жену? — "Обижают" — несерьезное слово, нестрашное. Но и его король мог счесть оскорблением. — Вы бы на его месте поступили точно так же. Разве нет?
Лаэрт задумчиво кивнул.
— Да, это дилемма. Верность жене или верность королю? И тебе и мне он клялся перед лицом Истины. — А потом резко, жестко: — Что ты сделала с его печатью?
— Ничего.
— Глупо запираться, — щеки короля, пунцовые на солнце, брезгливо дрогнули. — Сейчас твой единственный шанс спасти его и себя — быть со мной полностью откровенной. Так что?
— Спросите свою невесту.
Лена надеялась, что это не ошибка. Что Алиалла ему не по зубам. Пусть они схватятся друг с другом. Может, пока от них летят пух и перья, у Лены появится шанс.
— О, я спрошу, — Лаэрт растянул губы в зловещей улыбке. — Но сначала решу с тобой, моя маленькая необыкновенная цапелька.
Он со вкусом причмокнул, и Лене пришлось как следует постараться, чтобы не показать отвращения.
Король взял со столика маленький мельхиоровой поднос. В центре подноса лежал черный перстень с белой цаплей. Лаэрт покачал поднос из стороны в сторону, перстень с легким стуком перекатился туда-сюда. Просто безделушка. Абсолютно безопасная.
— Я попросил мага-оценщика взглянуть на твое сокровище. Он уверен, что эта вещь создана во времена империи. Кто бы мог подумать, — Лаэрт поднял на Лену взгляд. — Наши историки не верят старым хроникам, считая, что в них больше вымысла, чем фактов. Наверное, они правы. Но хроники говорят, что Айолы ведут свой род от древних богов, а боги несли в себе силу двух начал. Что это такое, никто не знает. Книжные черви любят изощряться в терминах. Но по описанию больше похоже на истинную силу, чем на магический дар. И если это правда… Неужели сила проснулась через столько поколений!
М-энергия местного разлива, передаваемая по наследству? Тело Леннеи потому и подошло, что уже содержало в себе крупицу истинной силы?
Море света в Лене тревожно колыхнулось, пошло волнами.
И Лаэрт, кажется, почувствовал это. Наклонился вперед, жадно вглядываясь… не в лицо, глубже — в душу.
— Я этого не просила, — прошептала Лена.
— Разумеется, нет, — Лаэрт откинулся в кресле, щурясь от удовольствия. Даже сыто облизнулся, вызвав у Лены рвотный спазм. — Мы не выбираем свою судьбу. Она выбирает нас.
Зрачки короля превратились в огненные жала.
— Ты будешь служить мне, белая цапля Гадарии?
Лена ответила без колебаний:
— Да, если вы отпустите Диона.
— Ты ставишь условия своему королю? — его голос взлетел к потолку с могучими волосатыми варварами, как снаряд из катапульты.
Личинка ты навозная, а не мой король, подумала Лена.
— Я не ставлю условия, — сказала она. — И не требую. Я прошу. Освободите его. И я сделаю все, что вы хотите.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Все? — Лаэрт нехорошо прищурился.
Под его взглядом у Лены скрутило желудок, но она не отвела глаз и не подумала забрать свои слова обратно. Меньше, чем на все, Лаэрт так и так не согласится. Меньшее он и рассматривать не станет.
— Покажи мне свою силу, — велел король.
Белая птица смятенно взвилась к поверхности моря, неся с собой водоворот чувств — жажду, страх, любопытство…
Ноздри Лаэрта раздулись и затрепетали.
— Я чувствую… Да… На этот раз — да, — он прикрыл глаза, будто смакуя изысканное вино. — Дар и истинная сила в одном человеке. В женщине! Не поверил бы, если б не видел сам. Ты уникальна, Леннея. Ты достойна большего, чем этот… неблагодарный холуй.
Лена до крови закусила губу, чтобы не выдать пулеметной очередью все, что просилось на язык.
— Твоя сила… — Лаэрт грезил наяву. — Она в самом деле другая. День и ночь. Огонь и вода. Что есть что? И что будет, если их смешать…
Он резко открыл глаза.
— Ты родишь мне сына, Леннея.
— А как же ваша невеста?
— Станет женой, — Лаэрт жестко усмехнулся. — Даже если Иэнна плетет против меня заговор. Она нужна мне. Ты ведь не метишь в королевы, цапелька? В любом случае, я не смогу жениться на тебе, пока твой муж жив. Не бойся, — новая усмешка, — он еще может быть мне полезен. И не потеряет своего положения. Я даже верну ему рудники ин-Скиров, если твой сын оправдает ожидания.
Путы опали с Лениных запястий. Энтоли остались.
— Иди сюда, — король похлопал себя по бедру. — Докажи, что твоя сила стоит моей щедрости. И я сейчас же велю выпустить Герда. Он сядет в свой фугат и полетит в Скир. А завтра ты присоединишься к нему. И будешь навещать меня — пока не понесешь. — Он вальяжно развалился в кресле. — Ну! Я жду. Или мне передать палачам, чтобы вырвали твоему чарушнику второй глаз?
Лена не двигалась.
Пульс бился в висках, как птица в силке.
Она готова была пообещать Лаэрту все, что угодно, хоть луну с неба. Но не ожидала, что платить по счетам придется прямо сейчас.
Рассудок велел соглашаться и терпеть — хотя бы пока Дион не выйдет на свободу. Не сахарная, в конце концов. Но чувства с оглушительным визгом вопили: "Нет!" Это был даже не страх и не обычная гадливость — глубинное органическое неприятие. Как будто если Лаэрт коснется ее, во всех клетках испарится цитоплазма или из крови исчезнет кислород. Неважно, что именно случится. Главное, что подпустить его к себе — все равно что умереть. И избавиться от этого чувства никак не удавалось.
Спасибо, хоть Леннея помалкивала. Что бы ни толкнуло ее на роковое признание, печать верности или глупость, сейчас Лена придушила бы девчонку голыми руками.
Зато цапля волновалась. Вскрикивала. Гнала по морю волну. И то норовила взлететь, то скрывалась на глубине.
Лена заставила себя встать.
— Можно мне воды? В горле пересохло.
Лаэрт предложил вина. Она отказалась и, осмотревшись, заметила графин на полированном столе у окна.
— Я налью себе?
Лене нужно было лишь повернуться к королю спиной и отойти на достаточное расстояние, чтобы шепотом позвать Линта: "Помоги мне! Я в беде!"
Призрак не откликнулся.
Слишком далеко от портала? Нужно время, чтобы добраться?
Лена обернулся к королю:
— Может быть, подождем вашу невесту и обговорим все с ней? Она имеет право знать. И наверняка ей известно, как правильно устроить соединение сил…
Лаэрт рывком поднялся с кресла, кипя яростью, такой плотной, что воздух завибрировал. Медный лев, таившийся в нем, вырвался на волю — и прыгнул, сбив Лену с ног. Падая, она вскользь ударилась затылком о край стола. Боль молнией прострелила голову, в глазах померкло. Но страшный скрипучий крик не дал потерять сознание.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})