Читать интересную книгу Современный Английский детектив - Чарльз Сноу

Но вместо ответа он сказал:

— А с чего ты взял, что они могли быть, неприятности?

Я рассказал ему о проволоке. Он слушал спокойно, без удивления, но его серью глаза были суровы.

Он сказал:

— Почему никто не слышал об этом раньше?

— Я все рассказал сэру Кресвеллу Стампе и полиции, но, так как проволока исчезла, у них не было никаких вещественных доказательств, и они бросили это дело.

— А ты не бросил? — сказал Пит. — Не то чтобы я в осуждение, ты не подумай, просто мало чем могу помочь. Было вот что… Билл рассказывал про какой-то смехотворный звонок по телефону. Но я не очень-то слушал, голова вечно занята лошадьми, сам понимаешь. Что-то ему говорили насчет того, что, мол, Адмирал упадет… Билл решил, что это чья-то глупая шутка, а я не стал переспрашивать, чего недослышал. Я не думал, что это важно. Когда Билл погиб, я, было, подумал: странно, может, тут и вправду что-то есть. Я тогда спросил тебя, но ты сказал, что не заметил ничего особенного… — Его голос задрожал и прервался.

— Да, жаль, — сказал я. Потом я опросил:

— А когда он заговорил об этом телефонном звонке — незадолго до этого случая?

— Последний раз я говорил с ним в пятницу утром, как раз перед моим отлетом в Ирландию. Вот тогда это и было. Я позвонил ему, чтобы сказать, что Адмирал готов к завтрашней скачке в Мейденхеде.

Мы пошли назад, к весовой. Под влиянием какого-то импульса я сказал:

— Пит, случается тебе ездить в брайтонских такси? — Я знал, что он нездешний.

— Случается, но не часто, — сказал он. — А что?

— Да есть там два-три шофера, с которыми я хотел бы потолковать, — сказал я, но не прибавил, что с каждым в отдельности и где-нибудь в темном закоулке.

— Насколько я знаю, в Брайтоне несколько таксомоторных компаний, — сказал он. — Если тебе нужен какой-то определенный шофер, лучше всего идти на станцию. Они там выстраиваются к лондонским поездам. — И больше он уже ничего не слыша — мимо нас повели в паддок ирландскую лошадь для первой скачки. — Это Коннемара Пэл, провалиться мне на этом месте! — сказал Пит завистливо, — Уж как я уговаривал одного моего знакомого купить этого жеребца. Но за него запросили восемь тысяч, а упрятан он был в каком-то полуразрушенном сарае за свинарником, и мой умный владелец не пожелал платить такие деньги. А теперь погляди на него! В Лупардстауне в День бокса он выиграл скачку для молодняка, обогнав всех на двадцать корпусов! И после этого он не задул бы даже свечи! Лучшая лошадь из молодняка, какую мы только увидим в этом году! — Мысли Пита плотно вошли в привычную колею, и всю дорогу до весовой мы продолжали говорить об ирландских лошадях. Я еле разыскал Клема, он был по горло занят, и убедился, что мое снаряжение в полном порядке и что он знает, сколько я должен весить, чтобы скакать на Палиндроме.

Кэт сказала мне, что не приедет в Челтенхэм, так что, я пошел на поиски самого лучшего, что мне оставалось, — новостей о ней.

Вешалка и часть скамейки, принадлежащие Дэну, были в меньшей из двух раздевалок, второе место с краю от гудящей печки — верный признак того, что он был восходящей звездой на жокейском небосклоне. По неписаным законам чемпионам предоставлялись самые теплые места, а новичкам оставалось щелкать зубами на сквозняке у дверей.

Он был в сорочке и трусах и натягивал нейлоновые чулки. В каждом чулке была дыра, и оба его больших пальца комично выглядывали наружу. У него были длинные, узкие ступни и такие же длинные, узкие изящные я сильные руки.

— Тебе хорошо смеяться, — сказал Дэн, натягивая чулок на колено. — А на мой размер вот не выпускают чулки.

— Скажи, чтобы Вальтер связал тебе на заказ, — посоветовал я. — У тебя трудный день?

— Три скачки, включая чемпионат по" скачке с препятствиями, — сказал Дэн. — Пит записал на эти призы половину своей конюшни. — Он усмехнулся. — Я мог бы тебе рассказать о семье Пеннов, конечно, если тебя это интересует. С кого начинать? С дяди Джорджа, или с тети Дэб, или… — Он замолчал, натягивая шелковые брюки и скаковые сапоги. Его слуга, Вальтер, подал ему вязаную фуфайку и какой-то особенно противного розово-оранжевого цвета камзол. Тот, кто выбирал эти цвета, не думал о человеке. — Или ты хочешь услышать что-нибудь о Кэт? — закончил Дэн, натягивая поверх своего тошнотворного камзола непромокаемую куртку.

Раздевалка наполнялась, в нее втискивались сверх всякого штата еще и ирландские жокеи, приехавшие на эту встречу, радостно возбужденные, говорившие оглушительно громко. Мы с Дэном перешли в весовую, которая тоже была переполнена, но там хоть можно было слышать друг друга.

— Дядя Джордж — настоящее сокровище, — сказал Дэн. — Я не хочу тебе о нем рассказывать, не буду портить впечатление, сам увидишь. Тетя Дэб для нас с тобой, приятель, — это достопочтенная миссис Пенн, тетя Дэб она только для Кэт. В ней есть какое-то холодное очарование, оно внушает, что она была бы с тобой грубо-пренебрежительна, не будь превосходно воспитана. Вначале она высказала мне свое неодобрение. Я думаю, она принципиально не одобряет все, имеющее отношение к скачкам, включая Поднебесного, дядю Джорджа и его идею насчет подарка Кэт ко дню рождения.

— Ну-ну, а дальше, — торопил я его, чтобы он перешел к самой интересной части репортажа, пока кто-нибудь другой не ухватил его за пуговицу. — Ах да, Кэт. Блистательная, неземная Кэт. Ты знаешь, строго говоря, ее имя Кэт Эллери, а вовсе никакая не Пенн. Это дядя Джордж добавил к ее фамилии дефис и свою фамилию Пенн, когда взял ее к себе. Он сказал, что так удобнее, чтобы у Кэт была его фамилия, это избавит ее от лишних разговоров. Что ж, правильно, — сказал Дэн не спеша, отлично понимая, как он меня дразнит своей медлительностью. — Она шлет тебе сердечный привет.

Я, почувствовал, как у меня потеплело на душе. В конце концов, Челтенхэмский фестиваль показался мне не таким уж плохим.

— Спасибо, — сказал я, безуспешно стараясь удержать самодовольную улыбку, так и расплывавшуюся у меня на лице.

Дэн задумчиво смотрел на меня, но я перевел разговор опять на скачки и вдруг спросил его, не слыхал ли он, чтобы Билл Дэвидсон упоминал о чем-нибудь, что ему показалось, ну, странным, что ли.

— Нет, не слыхал, — ответил он твердо, Я рассказал ему о проволоке.

— Бедняга Билл, — сказал он с гневом, — Какая подлость!

— Так что, если услышишь что-нибудь, что может иметь хоть какое-то отношение…

— Немедленно передам тебе, — обещал он. Джо Нантвич налетел прямо на Дэна, словно не видел его. Остановившись, он не извинился, как сделал бы всякий, а ступил шаг назад и пошел своим путем в весовую. Его глаза были широко раскрыты, взгляд был пустой и бессмысленный.

— Пьян, — сказал Дэн брезгливо. — От него разит, как из винной бочки.

— У него свои неприятности, — сказал я.

— У него их еще прибавится до вечера, тогда кто-нибудь из распорядителей унюхает этот аромат.

Джо снова появился с нашей, стороны. Действительно, его приближение сразу можно было почуять, Без всякого вступления он заговорил со мной:

— Я получил еще одну. — Он вытащил из кармана бумажку. Она была скомкана, а потом снова расправлена, так что ее словно изжевали, но то, что было написано на ней шариковой ручкой, было видно совершенно отчетливо:

«Болингброк. На этой неделе», — говорилось там.

— Когда ты получил ее? — спросил я.

— Она лежала здесь, на столике для писем.

— Быстро же ты успел нагрузиться, — сказал я.

— Я не пьян, — возразил Джо с негодованием. — Просто сделал наспех пару глотков в баре напротив весовой.

Мы с Дэном одновременно подняли брови. В баре напротив весовой не было наружной стены, и пить там — все равно что на сцене, на виду у тренера, владельца лошади и распорядителя. Может быть, для жокея существовал более верный способ профессионального самоубийства, чем сделать наспех пару глотков в этом баре перед скачкой, но я лично такого способа не знал. Джо икнул.

— Я думаю, глотки были двойные, — сказал Дэн улыбаясь. Он взял у меня записку и прочитал ее. — Что это значит — «Болингброк. На этой неделе»? Ты из-за этого в такой запарке?

Джо вырвал у него записку в сунул себе в карман. Кажется, он только сейчас понял, что Дэн все слышал.

— Не твое дело, — грубо бросил он.

Мне очень хотелось сказать ему, что это и не мое дело. Но он повернулся ко мне и сказал своим воющим, жалобным голосом:

— Что же мне делать?

— Ты скачешь сегодня? — спросил я.

— В четвертой и последней скачке. Сегодня эти проклятые любители забрали себе полностью целых две скачки. Это же свинство — оставили нам, профессионалам, всего четыре скачки, чтоб заработать на хлеб. Почему эти толстозадые джентльмены-наездники не отправятся к… — Он окончил грубой бранью.

Наступила короткая пауза. Дэн расхохотался. Джо был не настолько пьян, чтобы не сообразить, что он сел на своего конька, не подумав о слушателе. Он сказал самым ласковым голосом, на какой был способен: