походкой, которая, казалось, была свойственна всему семейству Фиппсов. Больше о ней ничего не слышали, хотя в нескольких милях от Клоттона кто-то видел женщину, которая очень медленно и с некоторым трудом шла по дороге в сторону Темпхилла. При свете дня люди обнаружили необычную и ужасную вещь — женский скелет, словно упавший на обочину. Наиболее правдоподобным объяснением было похищение этого скелета с кладбища, и этот случай мало обсуждался. Другие же, до чьих ушей это дошло, однако, связывали его с неопределёнными ссылками на то, что «должно было случиться столетие назад».
После ссоры с матерью Лайонел Фиппс начал совершать всё большее число поездок к тому речному мосту, построенному в незапамятные времена, и было замечено, что он часто спускается вниз, чтобы заглянуть в воду. По ночам он выходил на улицу в разное время и с чрезмерным нетерпением рассматривал небо. В такие моменты он, казалось, интересовался той частью, где, судя по заданным направлениям, должен был подняться Фомальгаут. К концу марта 1899 года нетерпение Фиппса начало ослабевать, а в библиотеке всё чаще зажигался свет. Он, казалось, готовился к чему-то чрезвычайно важному, и те, кто слышал звуки, доносившиеся из закрытой ставнями лаборатории, предпочитали не думать о том, чего же он ждёт.
В начале осени случилась та самая ночь, о которой жители Брайчестера говорят уже неохотно. Фомальгаут тогда сиял, как глаз некоего пространственного наблюдателя над горизонтом, и люди начали нашёптывать друг другу множество историй об участившихся происшествиях вокруг Глостершира и Северна. Грохот холмов становился всё громче и отчётливее, и не раз путники, вынужденные идти лесными тропами, чувствовали, как мимо них проносятся огромные и невидимые существа. Среди деревьев мелькали чудовищные силуэты, они порхали над каменными кругами на холмах, а однажды в Брайчестер прибежала женщина, крича о чём-то очень похожем на дерево, но внезапно изменившем форму. Однажды ночью, в самый разгар этих странных событий, Фиппс провёл свой первый эксперимент.
Вечером, в конце октября 1899 года, его видели выходящим из дома с каким-то длинным металлическим стержнем в руках. Он прибыл на берег реки около моста примерно в полночь и сразу же начал петь ритуальные песни. Через несколько минут шум холмов усилился вдвое, и совсем рядом, у самого моста, раздался странный звук — чудовищное низкое кваканье, разнёсшееся по всей округе. То, что казалось незначительным землетрясением, последовало непосредственно за началом кваканья, сотрясая берег реки и вызывая лёгкое волнение в воде, и не более того. Затем Фиппс исчез под мостом, и на фоне его непрерывного пения послышался скрежет металла о камень. За этим звуком последовал подземный шум, сопровождаемый нарастающим хором бессловесного карканья и шороха, как будто циклопические какие-то тела скользили, касаясь друг друга в каком-то склепе или яме, с тошнотворно усиливающимся, чужеродным запахом рептилий. Но ничего не было видно, хотя скрежет металла о камень продолжался с ещё большей яростью. Наконец, Фиппс снова появился в тени моста с выражением покорности на лице. Он вернулся к дому в переулке, когда этот отвратительный шум затих позади него, и вошёл внутрь, тихо прикрыв за собой дверь. Почти сразу же свет просочился из закрытой ставнями лаборатории, где, по-видимому, он вновь стал изучать унаследованные документы.
Похоже, Фиппс начал сомневаться, правильно ли он произносит заклинание, потому что именно это он и сказал библиотекарю Британского Музея Филиппу Честертону — сейчас мы уже переходим в 1900 год. Фиппс предпочёл не говорить, какое заклинание ему нужно и что он надеется вызвать с его помощью. На этот раз он воспользовался «Некрономиконом» для своих поисков, и Честертон заметил, что Фиппс, по-видимому, заинтересовался теми страницами, которые касались существ, способных управлять стихиями. Он переписал отрывок и перешёл к другой части книги. Честертон, читая через плечо собеседника, заметил, что тот проявляет немалый интерес к следующему отрывку, и содрогнулся при мысли о возможных причинах этого.
«Как во времена морей, покрывавших всю Землю, когда Ктулху обладал властью над всем миром, а другие летали в безднах космоса, так в некоторых местах Земли будет найдена великая раса, пришедшая извне, жившая в городах и поклонявшаяся в тёмных пещерах в глубинах. Их города остаются под землёй, но Они редко выходят из Своих подземных обиталищ. Они были заточены в определённых местах печатью Старших Богов, но могут быть освобождены с помощью слов, что известны немногим. То, что стало их домом в воде, будет освобождено водой, и когда Глю'ухо будет в правильном положении, эти слова вызовут наводнение, чтобы поднять и снять, наконец, печать тех, кто из Глю'ухо».
Фиппс признался библиотекарю, что ему придется довольно долго ждать, прежде чем он сможет сделать хоть что-нибудь для освобождения того, что, как он знал, существует, но, — продолжал он, — пройдёт совсем немного времени, прежде чем жители Клоттона увидят фигуры, шагающие по их улицам средь бела дня, которые ночью сведут их с ума! В прежние времена шогготы избегали тех мест, где Они смотрели из глубины на неосторожных прохожих — как вы думаете, каково будет воздействие на человека, который увидит, как Их огромные головы вырываются на поверхность — и увидит то, что они используют вместо глаз, чтобы наблюдать?
Затем Фиппс ушёл, вероятно, решив, что сказал слишком много, и Честертон остался один, погрузившись в размышления. По прошествии времени он начал расследовать дела этого сверхъестественного существа, жившего в Речном Переулке; и когда у Честертона возникла ужасная мысль относительно женщины из Темпхилла, он связался со одним своим знакомым в этом городе. Ему сказали, что в 1800-х годах существовали легенды о чудовищном шабаше, который проводился в искусственных пещерах под кладбищами. Часто вскрывались склепы, и вновь погребённые трупы выкапывались и оживлялись с помощью некоторых ужасных формул. Были даже намеки на то, что эти живые трупы брались в жены или мужья избранными членами культа, ибо дети, рождённые в результате таких погребальных обрядов, обладали первобытной силой, которая по праву принадлежала только чуждым божествам.
Честертон был так потрясён тем, что он узнал и подозревал до этого, что он, по-видимому, решил предпринять определённые шаги. В 1901 году он оставил свой пост в Британском Музее и переехал в дом на Болд-Стрит в Брайчестере, устроившись работать библиотекарем в тамошнем университете. Он был полон решимости воспрепятствовать намерениям Лайонела Фиппса, и те, кто навещал Честертона в его доме в Брайчестере, где тот жил один среди своей обширной коллекции книг, уходили от него в странной тревоге, наслушавшись бредовых и бессвязных рассказов. Во время библиотечных часов в университете Честертон не выказывал