Находясь в таком положении, женщина, несомненно, нуждается в человеке, который смог бы ее утешить, решил Бальзак, готовый взять на себя эту роль. Вскоре пришла новая радость: Иностранка назвала свое имя – полька по происхождению, урожденная графиня Эвелина Ржевульская. В 1819 году она вышла замуж за графа Венцеслава Ганского, он хотя и был на двадцать два года старше ее, но обладал огромным состоянием, что позволило забыть про разницу в возрасте. Чета жила на Украине в замке Верховни и владела двадцатью тысячами гектаров земли, где работали три тысячи крепостных крестьян. Мадам Ганская добавила, что ей было двадцать семь лет. Но на самом деле ей уже исполнилось тридцать три, но это не имело большого значения. Узнав все, Бальзак сделал вывод, что он наконец нашел то, что ждал. И это позволит ему осуществить самые честолюбивые стремления: чувственная патрицианка умна, богата и красива. Ведь такая женщина не могла быть некрасивой. И наш любитель невозможного начал лелеять новую мечту и забыл про все, что отделяло его от Иностранки: расстояние, разные национальности, а также и про мужа этой дамы, который вовсе не думал уступать свое место писателю, пусть и очень знаменитому. Но все это Оноре сжег в огне своего энтузиазма. И самое удивительное состоит в том, что в конце концов его мечта осуществилась…
А пока, стараясь привязаться к Иностранке, жившей за три тысячи километров, у него не было другого средства, кроме силы слова. А в этом-то он, как нам известно, был виртуозом. По его понятиям, госпожа Ганская была идеальной дичью: замурованная в своем далеком замке, «Спящая красавица» ждала, когда ее разбудит волшебный голос. И Бальзак прибегнул к многословным объяснениям, заверениям, а потом и к клятвам. Сначала он описал себя так, чтобы его словесный портрет мог порадовать молодую польку. Портрет вызывал сострадание, но, естественно, его богатый любовный опыт был обойден молчанием. Он советовал при чтении его книг прислушиваться только к биению сердца, поскольку остальное было всего лишь выдумкой писателей. Его заверения в искренности были полны дифирамбами. Вот один из примеров этого: «О, моя незнакомая любовь, не надо меня бояться! Не думайте обо мне ничего плохого! Я всего-навсего ребенок, более фривольный, чем вы думаете, но я чист, как ребенок, и люблю, как ребенок. И я всегда протягивал руки только навстречу иллюзиям».
Но при всем этом, если ум Бальзака был занят пани Ганской, его плоть продолжала требовать не меньше удовольствий. Получал ли он их на улице Кассини с какой-нибудь красавицей или сам их отыскивал на стороне? К тому же дорогая Лора де Берни всегда была на посту, несмотря на то, что Оноре даже и не пытался скрывать от нее свои похождения. Она, в частности, знала о госпоже Ганской. Понимая, какую боль он ей доставлял, писатель пытался неуклюже оправдаться: «Дорогая бедняжка, – успокаивал он ее, – безумства мужчины похожи на извержения вулкана… Сейчас в моем сердце происходит нечто такое волнительное, с чем я ничего не могу поделать… Пусть это, по крайней мере, послужит тебе утешением».
Другая его страсть, герцогиня д’Абрантес, была не в лучшем положении, но и она дорожила этим чертовым Оноре и, чтобы создать иллюзию связи, которая, ей это было прекрасно известно, уже умерла, больше уже не говорила о любви, а только о дружбе: «…когда вы придете ко мне? Мне бы хотелось, чтобы мы целый день посвятили нашей доброй дружбе, вечной и неподвластной времени…»
И одной, и другой своей обожательнице Бальзак отказывал под одним предлогом – много работы. Действительно, под нажимом нетерпеливых кредиторов он имел слишком мало времени на удовольствия. Вскоре появились на свет две его новые книги «История Тринадцати» и «Герцогиня де Ланже». Они были горячо приняты читателями, но не облегчили финансовых затруднений Оноре, напоминавших бочку без дна дочерей Даная[145].
Впрочем, все его мысли были заняты перепиской с Эвелиной Ганской. Тем более что прекрасная полька нашла способ переписываться напрямую и тайно: наставница ее дочери, молодая швейцарка Анриетта Борель, согласилась служить им почтовым ящиком. Но возможность писать более открыто не могла удовлетворить возбуждение молодой женщины, и она уговорила мужа свозить ее в Швейцарию, в город Невшатель, откуда была родом услужливая мадемуазель Борель. Семейство Ганских поселилось в пансионе на берегу озера. Эвелина сразу же пригласила Бальзака приехать к ней. Наш мужчина не заставил себя упрашивать, и 25 сентября он явился туда, в волнении от предстоявшей встречи со своей незнакомкой.
Через посредство все той же Анриетты Борель они договорились о встрече на берегу озера. Ожидая ее, Бальзак увидел молодую женщину, которая приближалась, держа в руке книгу. Его книгу! Это была она! Это было тяжелым испытанием: приходилось сравнивать мечту и реальность. Больше года романтические возлюбленные через страстные письма выдумывали любовную историю, главы которой были написаны в нежно-розовых тонах. Их нетерпение достигло пароксизма, еще сильнее были распалены их чувства, и вот теперь они оказались лицом к лицу. Можно предположить, что в первый момент Эвелина была удивлена внешним видом Оноре: он никак не походил на того сказочного принца, каким она себе его представляла. Но, как написал Андре Моруа, «умное лицо, горящие глаза, добрая улыбка, напор слов быстро заставили ее забыть о первом шоке. Нет в мире, решила она, человека более живого и более остроумного».
Что же касается Бальзака, то он, даже ни разу не видя ее, решил, что она красавица. Впрочем, она и была красива, эта молодая женщина во плоти, чье тело с пышными формами выдавало большую чувственность. Внезапный энтузиазм писателя нашел отклик: они были знакомы всего несколько дней, а уже начали строить планы на общее будущее после смерти славного пана Ганского. А тот, как это часто бывает в подобных случаях, привязался к возлюбленному своей жены и, как написал Бальзак, «отцепился от юбки жены и прилепился к моему жилету». Влюбленные от этого не перестали реже обмениваться поцелуями и обещаниями. В частности, они пообещали друг другу встретиться вскоре в Женеве, где семья Ганских намеревалась провести зиму. А Бальзак пока вернулся в Париж, где его ждала одна из немногих радостных вестей: его издатель предложил ему тридцать тысяч франков за право издания сборника из двенадцати его произведений. Но тут Эвелина Ганская почувствовала ревность. У нее в Париже были друзья, которые донесли до нее слухи о поведении возлюбленного. Тот возмущенно от всего отказался: «Мое любимое божество, не надо больше во мне сомневаться, слышишь? Я люблю только тебя, и не могу любить никого, кроме тебя».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});