ОТЕЦ{17}
А. Г. И-ву
Все сердце у меня болит,Что вдруг ты стал прихварывать,Но мать об этом не велитС тобою разговаривать.
Наверно, сам ты не велел,А матери — поручено.Пуд соли я с тобою съел,Теперь уж все изучено.
Я раньше слишком зелен был,Себе недотолковывал,Как смолоду бы жизнь прожил,Не будь тебя, такого вот —
Такого вот, сурового,С «ноль-ноль», с солдатской выправкой,Всегда идти готовогоПо жизни с полной выкладкой!
А вот как сорок с лишним летВдали от вас исполнилось,Невольно, хочешь или нет,Вся жизнь с тобою вспомнилась,
С того начала самого,В Рязани, на Садовой,Где встретился ты с мамоюИ я при ней — готовый,
Единственный и неродной…И с первой стычки — в угол!Теперь я знаю, что со мнойТебе бывало туго.
Но взял меня ты в оборот,В солдатскую закалку,Как вотчим струсит, не возьмет,Как лишь отцу не жалко.
Отцу, который наплюетНа оханья со сплетнями:Что не жалеет, чуть не бьетРебенка пятилетнего,
Что был родной бы, так небосьНе муштровал бы эдак!Все злому вотчиму пришлосьСлыхать от дур-соседок!
Не знаю, может, золотымТо детство не окрестят,Но лично я доволен им —В нем было все на месте.
Я знал: презрение — за лень,Я знал: за ложь — молчание,Такое, что на третий деньСознаешься с отчаянья.
Мальчишке мыть посуду — крест,Пол драить — хуже нету!Но не трудящийся не ест —Уже я знал и это.
Знал, как в продскладе взять паек,Положеный краскому,Как вскинуть вещевой мешокИ дотащить до дому,
Как в речке выстирать бельеИ как заправить койку,Что хоть в казарму ставь ее —Не отличишь нисколько!
Пожалуй, не всегда мой трудБыл нужен до зарезу,Но ты, отец, как жизнь, был крут,А жизнь — она железо;
Ее не лепят, а куют;Хотя и осторожно —Ей форму молотом дают,Тогда она надежна.
Зато я знал в тринадцать лет:Что сказано — отрезано,Да — это да, нет — это нет,И спорить бесполезно.
Знал смолоду: есть слово — долг.Знал с детства: есть лишения.Знал, где не струсишь — будет толк,Где струсишь — нет прощения!
Знал: глаз подбитый — ерунда,До свадьбы будет видеть.Но те, кто ябеда, — беда,Из тех солдат не выйдет.
А я хотел солдатом быть.По улице рязанскойЯ, все забыв, мог час пылитьЗа ротою курсантской.
Я помню: мать белье кладет…— Ну как там, долго ты еще? —В бой на Антонова идетПехотное училище.
Идет с оркестром на вокзал,И мой отец — со всеми(Хотя отцом еще не звалТебя я в это время).
А после — осень, слезы жен,Весь город глаз не сводит —Ваш поредевший батальонПо улицам проходит.
И в наступившей тишине,Под капли дождевые,— Вон папа, — стиснув руку мне,Мать говорит впервые.
— Вон папа! — Утренний развод.Приезжему начальствуОтец мой рапорт отдает,Прижавши к шлему пальцы.
— Вон папа! — С ротою идет,И глаза не скосит он.А рота — лучшая из рот,Мишени все как сито!
Бегу к курилке во весь дух,А там красноармейцыУже выкладывают вслух,Что у кого имеется:
Что не дождешься похвалы,Натрешь мозоль — не верит!Что после стрельб подряд стволыУ всех аж глазом сверлит!
Гоняет в поле в снег и в грязь,Хоть сам и хлипкий с виду…Стою и не дышу, боясьНарваться на обиду.
Но старшина, перекурив,Подбить итог берется:— Строг, верно, строг. Но справедлив,Зазря не придерется.
Согласен я со старшиной:С тобой и мне несладко!Ты как с бойцами, так со мной,Дня не проходит гладко!
Зато уж скажешь раз в году:— Благодарю за службу! —Я гордый, как солдат, иду,Похвал других не нужно.
Солдатом быть — в твоих устахОбширнее звучало,Чем вера в воинский устав,Как всех начал начало.
Не всем в казарме жизнь прожить,Но твердость, точность, смелость,Солдатом-человеком быть —Вот что в виду имелось!
Чтоб на любом людском посту,Пускай на самом штатском,За нашу красную звездуСтоять в строю солдатском!
Так в детстве понял я отца:Солдат! Нет званья лучшего!А остальное до концаУж на войне доучивал.
Ни страха в письмах, ни тоски,За всю войну — ни слова,Хотя вы с мамой старикиИ сына нет второго.
Лишь гордая твоя строкаИз далека далекого:Что хоть судьба и нелегка,Солдат не ищет легкого!
Как часто я себя пыталВойны годами длинными:Отец лежал бы или всталСейчас, вот тут, под минами?
Отец пополз бы в батальон,Чтоб все яснее ясного?Иль на КП застрял бы он,Поверив сводке на слово?
Как вспомню прошлую войну,Все дни ее и ночи, —Ее во всю ее длинуСо мной прошел мой вотчим.
………………………………….
Скажу с собой наедине,Что годы пролетают,А мужества порою мнеИ нынче не хватает.
Не скажешь вдруг ни «да», ни «нет».Но сердце правду знает —И там, где струсил, лег в кювет, —Там душу грязь пятнает.
Нет хуже в памяти рубцов,Чем робости отметины,За каждую, в конце концов,Быть самому в ответе мне.
Смешно, дожив до седины,Поблажек ждать на юность.И есть вина ли, нет вины —Я с жалобой не сунусь.
А все же, как тогда, в войну, —И, может, это к лучшему, —Нет-нет и на отца взгляну;Как он бы в этом случае?
Я вслух об этом не спрошу,В дверь лишний раз не стукну,Но вот сижу сейчас, пишуИ помню неотступно,
Что свой дохаживает векПоходкою упрямойБесстрашный старый человек,Невидимый судья мой;
Один из тех, на первый взглядНегордых и невзрачных,Про жизнь которых говорят;Вся, как слеза, прозрачна!
Он по бульвару в двух шагахОт вас прошел недавно,Старик в фуражке, в сапогахПотертых, но исправных.
В шинельке, что ни я, ни матьНи ласково, ни грубоЕму не можем обменятьДесятый год на шубу.
Прошел, на лавочку приселСо стопкой старых книжек,Но вместо чтенья на прицелВзял драку двух мальчишек.
И заревевшему мигнул,Совсем как мне когда-то:— Эк панихиду затянул!А ведь пойдешь в солдаты…
Не обязательно войнуСтарик имел в виду.Быть может, просто целину,Труд, подвиги, беду…
Но на чужого старика,Сказавшего так грубо,Мать плачущего паренькаСкривила злые губы!
Ее-то сын уж так ли, сякМинует лямку эту!Способный мальчик, не дурак,Других служить, что ль, нету?
Старик глядит глаза в глаза,И женщина не сразу,Но понимает, что нельзяСказать ей эту фразу;
Она под взглядом старикаМолчит на пользу сыну,Уже унявшему покаСвой рев наполовину.
Старик уходит. Он встает,В ногах смиряя боль,И на обед домой идетК пятнадцати ноль-ноль.
Идет, упрямый и прямой,Враг старости смиренной,Злой вотчим! Добрый гений мой:Пенсионер военный.
1956–1958ВОЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ