Читать интересную книгу Лакуна - Барбара Кингсолвер

С восхищением,

Линн Хилл

Уважаемый мистер Шеперд,

вашу книгу меня заставил прочесть учитель истории нашей школы Ланкастер-Вэлли. Я не очень люблю читать, но ваша книга ничего. Было над чем задуматься: сперва Поатликью хочет быть хорошим гражданином, а в конце концов решает убить короля. Учитель велел задать вам три вопроса для доклада по истории древней Мексики. Вот мои вопросы.

Правда ли, что орел дал людям их первое оружие?

Какая у них была форма правления, демократия или диктатура? Вы когда-нибудь убивали оленя?

Спасибо. Мой доклад будет 12 мая.

Искренне ваш,

Уэнделл Диксон

Одно из 19 писем, вложенных в общий конверт из средней школы Ланкастер-Вэлли, штат Калифорния. — В. Б.

Дорогой мистер Шеперд,

мою душу переполняет счастье при одной лишь мысли о том, что вы держите в руках это письмо. Спасибо вам за ваши книги. Вы помогли мне пережить трудные времена, особенно когда умерла моя мать. Иногда приходится напрягать все силы, чтобы как-то прожить день, но я знаю, что вечером лягу, свернусь калачиком и буду читать любимую книгу. Когда заедает рутина или просто грызет тоска, я знаю, что ваш роман перенесет меня в чудесный мир, где забываешь о проблемах. Если вы напишете мне письмо, мне больше не о чем будет мечтать в этой жизни. Спасибо вам, спасибо! Искренне ваша,

Роксанна Уиллс

На все письма были отправлены ответы, по возможности в ту же неделю. Без фотографий и других вложений. — В. Б.

6 ИЮНЯ 1947 ГОДА

Милая Фрида,

телеграмма Диего перепугала меня не на шутку. Видимо, он решил, будто доктора вас чуть не угробили, так что я испугался за вас обоих. Но больше всего за вас. И сегодня решил написать вам веселое письмо, чтобы хоть как-то отвлечь от забот и грустных мыслей, как вы не раз делали для меня. В конверте вы найдете подарок на день рождения. Только не расстраивайтесь: это всего-навсего очередная книга, но я надеюсь, что она вам понравится. Если нет, вините себя: надо было оставить меня в поварах.

Пытаюсь засесть за новый роман, на этот раз о падении цивилизации майя. Сейчас всем подавай счастливый конец, так что история майя — то что нужно. Но дело продвигается медленно, потому что жизнь моя полна приключений. К примеру, на прошлой неделе я купил коробку прищепок и новый бумажник (продавщица сказала, что у него есть потайной кармашек). Раз в месяц мы с «родстером» отправляемся в гараж на Кокс-авеню: не подмажешь — не поедешь. На нашей улице открылся новый хозяйственный магазин! А сейчас я наблюдаю в окно за сидящей на верхушке дерева огромной птицей, которая долбит в стволе дырку. Жаль, что вы не видите это чудо: красный хохолок стоит торчком, как моя шевелюра по понедельникам. Батюшки! Щепки летят во все стороны! Вот так птичка размером с бычка! И вы еще боялись, что я уныло живу?

Мне не бывает скучно одному. Соседский мальчишка Ромул предпочитает мой дом собственному, в особенности сейчас, когда шестой класс позади и наступили летние каникулы. Парень бродит по всему дому, засунув руки в карманы, и рассматривает вещи, но ничего не берет без спросу. Особенно ему нравится резная фигурка божка из Теотиуакана. Я ему не говорил, что это краденое. Вместо этого дал ручку и старую фетровую шляпу; теперь Ромул играет в Эдварда Марроу[204] — замогильным голосом берет интервью у кошек. Еще я предложил подарить ему кота, того, черного, никудышного, которого назвал Чисме, но парень отказался.

Моя стенографистка приходит с понедельника по пятницу, чтобы ответить на письма и звонки; мы сотрудничаем уже больше года. Моя замечательная секретарша. Работает в столовой за столом. Вываливая на него почту за день, мы молимся: «Господи, помоги нам принять с благодарностью все, что нам присылают». Миссис Браун — настоящая волшебница: иногда за день она ухитряется прочесть сотню писем от поклонников и на каждое напечатать короткий вежливый ответ. Потом тащит все это на почту в огромном кожаном ранце (где она его взяла — неизвестно); в таких, должно быть, возят корреспонденцию курьеры «Пони экспресс»[205]. Перекидывает через плечо и шагает себе. Вот такая она, миссис Вайолет Браун. Представляю, как бы вы иронизировали над ее именем, поскольку выглядит она как серая мышка. Иногда нужна твердая рука вроде материнской, чтобы хотя бы раз в день выгонять меня из дому подышать свежим воздухом и пройтись — пусть даже до угла за сигаретами. Недавно она предложила план: каждую неделю я должен выбираться на люди. Можно в одиночку ходить в кино (миссис Браун снисходительна), и не беда, если я вернусь домой затемно. Цель этих вылазок — преодолеть страх перед миром и всем, что в нем. В журналах пишут, будто у меня порвана барабанная перепонка. Это мне на руку: если меня станут слишком настойчиво донимать, притворюсь, будто ничего не слышу.

Пожалуйста, напишите мне, что вы поправляетесь. Телеграмма Диего потрясла меня до глубины души. Мне показалось, он ужасно злится, причем не только на ваших докторов, но на весь мир в целом и каждого проклятого гринго в отдельности, включая меня самого. Вы уж ему объясните, что Трумэн не советовался со мной, прежде чем разгромить коммунистов в Турции и Греции. Государственный секретарь Маршалл недавно огласил новый план помощи Европе, который тоже едва ли порадует вашего мужа. Вы же знаете, Фрида, каковы мужчины. Чем эти лидеры отличаются от мальчишек, с которыми я учился в академии? Вспомнить хотя бы, как они собирали футбольную команду. До войны у нас было шесть основных игроков на поле, теперь осталось двое. Разумеется, они будут соперничать и постараются переманить на свою сторону остальных — кого монетой, кого конфетой.

Напряженно пытаюсь понять, почему Диего теперь поддерживает Сталина — и это после того, как сотрудничал со Львом и видел, как его убили. Какие разумные причины заставили Диего так изменить мнение? Он утверждает, будто это «революционная необходимость», но откуда мне знать, что это значит? Предательство как средство для достижения цели? Не проходит дня, чтобы я не задумывался о том, до чего мало смыслю в жизни. Наверно, Диего прав, а я, несмотря на долгие годы службы у гениев, так и остался глупым гринго. Что ж, буду заниматься своим делом: писать книги для тех, кто верит, что брошенный камень может катиться в гору. Если ваш муж называет меня идиотом из-за того, что я не разбираюсь в политике, значит, ему виднее. Так что не спрашивайте меня про мирный атом и как увеличить рождаемость во Франции.

Чтобы вас посмешить, прикладываю рецензию из газеты; из последних это моя любимая. По-моему, ее основная мысль в том, что я не гений. Миссис Браун уверена, что статья подтверждает: я пишу о важных вещах. Диего, скорее всего, усмотрит в ней письменное доказательство того, что хоть кто-то в Америке помимо меня самого возражает против антипролетарской политики Трумэна. А вообще-то, конечно, ничего она не доказывает. Вы же знаете критиков: они гнут свою линию. Я же пишу для дорогих мне людей, которые всю ночь не смыкают глаз, пока не дочитают до последней страницы, а потом накрывают книгой лицо, и страницы впитывают их слезы или касаются улыбки. В отличие от вас, я не храбрец. Вы способны выдержать все, как бы ни были велики страдания. Стоите у себя в саду в теуанском платье, и гранаты тянут к вам ветки в распустившихся красных цветах. Что бы ни случилось, вы все равно останетесь в центре мира.

Ваш друг

Инсолито

«Нью-Йорк уикли ревью», 26 апреля 1947 года

Со второго раза точно в цель

Дональд Бруэр

Не обольщайтесь: Гаррисон Шеперд вовсе не гений. Страницы его книг кишмя кишат дюжими полуобнаженными юнцами. Эффектные декорации, волнительные сюжеты. Оторваться невозможно (даже если вы не сознаетесь в этом самым близким друзьям).

В романе «Пилигримы Чапультепека» (издательство «Стратфорд и сыновья»), действие которого разворачивается в Мексике в эпоху до Конкисты, рассказывается о странствии несчастных, которые, бросив родной дом, вынуждены следовать за сумасшедшим вождем, трусящим собственной тени. Шеперд описывает мысли и чувства тех, кто протестует против ложной политики, задаваясь вопросом, что себе думает вождь. Главный герой, юноша по имени Поатликью, отчаянно пытается стать хорошим гражданином, но в конце концов понимает, что долгое странствие его племени выгодно лишь королю, а для всех остальных это сущая мука.

Писатель объединяет по-куперовски захватывающий сюжет с чаплиновским пафосом, что проявляется и в символической сцене охоты. Поатликью с другом свежуют тушу оленя и, разрубая добычу на куски, ругают короля, который издал очередной возмутительный указ, упразднивший договор о дружбе с соседним народом: мол, им нельзя доверять. Теперь племени придется снова выдвигаться в путь, несмотря на то что в это время года трудно добыть себе пропитание. Молодые люди вне себя от гнева. Поатликью бросает семенники оленя на пыльную дорогу, обозвав их «мешочками с последней надеждой».