— Я задал вопрос, солдат!
— Маус.
Он обернулся и увидел Фриду, стоявшую в дверном проеме всего в каком-то метре от него.
— Мать, что за чертовщину ты тут затеяла?
Она сдержанно улыбнулась.
— Мы грузим вас, молодых, на борт «Эрхардта». И отправим к твоему отцу. Звездоловы прикроют вас огнем.
«Ну что же, идея неплохая», — вихрем пронеслось у него в голове. Как же он сам не додумался… Детей нужно спасти.
Конечно, риск тут немалый, но «Эрхардт» — один из самых быстроходных кораблей… Одно ему не нравилось — похоже, Фрида и его самого вздумала запихнуть в этот Ноев ковчег. Это неприемлемо.
— У меня есть здесь работа.
Фрида слабо улыбнулась:
— Я освобождаю тебя от командования, Маус. Эй, носилки сюда!
— Не вздумай применять силу…
— Поцелуй за меня отца, Маус. — Она нажала на спусковой крючок.
Маус не успел отпрыгнуть. От вспышки парализатора тут же смешались мысли. Он падал, падал… и так и не коснулся пола.
Глава сорок девятая:
3032 год н. э
Шторм рывком соскочил с кровати. Кошмарная реальность сгущалась над ним, словно грозовая туча. Атака на его собственный дом… Вот оно. Вот чего он не предусмотрел. Это война против его семьи. И он оставил незащищенный фланг.
— Это правда? — спросил он, не в силах думать ни о чем другом.
Терстон посмотрел на него недоуменно.
— А какой смысл мне врать?
— Ладно, не сердись. Я просто не подумал. Пойдем.
К возвращению Шторма Маус уже наладил постоянную инстелную связь.
— Маус, на что оно там похоже?
Экран вспыхнул. Ответ, казалось, тащился не быстрее света.
— Ничего хорошего, отец. Они прут, как сумасшедшие. Даже не маневрируют. И похоже, что они знают наши слабые места. Мы пока держимся, но наши форпосты рушатся еще быстрее, чем предсказывал компьютер. Думаю, без посторонней помощи нам не обойтись.
Пока Маус докладывал обстановку, Гельмут что-то шепнул Шторму на ухо.
— Отлично, Маус. Делай пока что можешь. Гельмут говорит, что мы уже связались с Цейслаком и попросили звездоловов дать знать Бэкхарту. — Он снова прислушался к шепоту Гельмута. — А, вы и это сделали… Прекрасно. Слушай, уже отданы приказы. К вам идет с Ханаана группа тяжелых кораблей, две эскадры из Мира Хельги, а «Хитти» крейсирует поблизости. К вам весь этот чертов флот направляется.
Корабли флота всегда и везде были готовы бросить все, если намечалась стычка с сангарийцами.
— Держись, сынок. Крепость тебя не подведет. По моему проекту строилась.
— Спасибо, отец, — улыбнулся Маус. — Мама просила передать, что любит тебя. Ну все, у меня тут работа.
Кто? Мама? О ком это он? Ах да, Фрида. Справится ли она? Шторм пожал плечами. Справится, конечно. Она дочь солдата и жена солдата.
Время покажет. Если Крепость падет прежде, чем подоспеет флот, он снова превратится в бедняка, во всех смыслах. Он потеряет все свои сокровища, лишится самых дорогих ему людей. Единственное, что у него останется, — это деньги Легиона… Шторм с трудом заставил себя вернуться мыслями к Уайтлэндсунду.
Отряд Хавика здорово потрепали, но он держался. К теневой станции подтягивался батальон пехоты. Если Хавик продержится до тех пор, пока батальон не отойдет на Темную Сторону, Шторм будет уверен в победе.
А сейчас он ничего не может сделать, только драться здесь.
— Терстон, смени меня. Пойду-ка я прогуляюсь.
— Там дождь полил, отец.
— Знаю.
Через некоторое время Шторм заметил, что он не один. Рядом с ним, ссутулившись, шла Поллианна. Они не виделись с того дня, как погиб Вульф.
— Здравствуй.
— Привет, — ответила она. — Ну что, плохо?
— Они напали на Крепость.
— А там никого?
— Там Маус и семьи легионеров.
— Значит, воевать некому…
— Они будут воевать. Не хуже любого легионера. И к тому же там все на автоматике.
— А можно попросить помощи у флота?
— Он уже в пути. Но путь займет неделю. Это долго, если командующий рейдеров настроен решительно.
— И все это из-за Плейнфилда. Из-за Майкла Ди.
— Мой брат тоже пешка. А заправляет всем сангариец по имени Диф.
Они прошли молча целый квартал. Потом Поллианна сказала:
— Люблю дождь. Вот чего мне не хватало в Крепости.
— М-да…
— А вот бродить по Горе я не могла. Небо там слишком большое.
— М-да…
Шторм уже не слушал ее. Он снова задумался о Крепости.
— Наверное, его вывел из себя поворот событий здесь. Или в Мире Хельги — не знаю. В атаке на Крепость прямо сейчас нет никакого тактического смысла.
Шторм рассказал, не повышая голоса, что Мир Хельги стал ловушкой для основных сил сангарийского флота и что война на Теневой Линии все еще может пойти так, как выгодно Легиону.
Поллианна слушала Шторма так же рассеянно, как он ее.
— Нам сюда, — сказала она, остановившись возле подвальной лестницы. — Хочу показать тебе, где жил мой отец. И где, наверное, навсегда осталось мое сердце.
Шторм спустился вслед за ней в крошечную каморку, которую девушка когда-то делила с Фрогом. Теперь призрак этого карлика был ее единственным обитателем. Поллианна давно переехала в квартиру, полученную от Блейка.
Шторм сразу понял, что эта каморка — часовня с мощами. И ему стало неловко. Нейтрально-внимательно слушая рассказ Поллианны об экспонатах ее маленького музея, он чувствовал себя как вуайерист, подглядывающий через замочную скважину в ее душу. Этот страстный, одержимый монолог помог ему чуть лучше понять Поллианну Эйт.
Из подвала они отправились в комнату Шторма и занялись любовью, а потом лежали, обнявшись, глядя на закатное зарево, перешептываясь о кошмарах, ставших явью, и мечтах, обратившихся в дым.
— Я хочу вернуться в Моделмог, Гней, — произнесла она устало. — Там я была по-настоящему счастлива. А Люцифер… Думаю, мы поладили бы, если бы не вся подоплека.
— Такова жизнь, милая. Она не оставляет тебя в покое. Бьет до тех пор, пока не нащупает слабые места, а тогда разбивает тебя на куски.
— И так всегда должно быть?
— Не знаю. Некоторым людям удается проскочить на крутых поворотах. У них не бывает трудных времен, и на жесткую дорогу они не попадают. Или это так кажется со стороны.
— Сыграй мне что-нибудь на этой смешной черной штуке. Когда я слышу эту музыку, то каждый раз представляю себе одинокого старика на дороге в горы… Отшельника, как мне думается. Старик оглядывается на город и спрашивает себя — не упустил ли он что-то? Нет, вроде бы ничего не упустил — он жил когда-то в этом городе и делал все, что должен был… А, да ты смеешься надо мной!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});