Взяв меня за кисть, будто здороваясь и попросив расслабить руку, он резко дёрнул её на себя. Уже с раскрытым для крика ртом я сообразил, что нет её, боли.
Всё ещё не веря, я несколько раз согнул, разогнул руку в локте, нанес несколько ударов в воздух, затем выполнил подобие выпада.
— Сколько? — спросил я у лекаря, и получил в ответ не самый дружелюбный взгляд.
Да ладно дедуль, сейчас я полностью приду в себя, и тогда уже отблагодарю как положено. Принесу свои извинения, что не верил, что сомневался в твоем искусстве врачевателя. А тебе юнец, я всё же бальзамом кое-где помажу, как и обещал. Потому что только твоему учителю позволено смотреть на меня так, как ему захочется.
Ему сейчас многое позволяется, даже обругать, если такое желание возникнет.
Кто бы знал, как я сомневался в его умении. В том, что вообще возможно вылечить руку без всяких последствий.
А теперь… и я с удовольствием крутил рукой в локте, сгибал её, разгибал…
Затем выпытал у лекаря размер гонорара, удвоил его, расплатился и проводил до ворот, беспрестанно благодаря и делая комплименты его таланту.
Видимо даже перестарался, потому что Мидус вздохнул с облегчением, когда мы, наконец, расстались.
Деньги у меня были. Пусть я и не получил на грудь собачьей головы, или какой-либо другой награды, но денежный приз за захват 'Буревестника' нам выплатили, и он оказался довольно внушительным.
И я, наконец, смог расплатиться со своими людьми. И даже не стал экономить на том, что людей почти не осталось. Посчитал сумму, что я был бы должен выплатить, вернись мы в Империю в полном составе, и разделил её на количество оставшихся в живых. Так, по-моему, было справедливо.
После ухода лекаря я разыскал Иджина, склонившегося над толстенным фолиантом и предложил ему сразиться в учебном бою. Настроение было прекрасным, вот уж воистину говорят, что главное — это здоровье, а остальное сложится само собой.
Иджин охотно откликнулся на мою просьбу. Но даже то, что я проиграл ему три схватки из пяти, настроение нисколько не испортило. Не то чтобы он был искуснее меня в фехтовании, просто я всё время ждал подвоха от своей правой руки. Ждал, как оказалось, напрасно.
В это время из прогулки по городу вернулся Фред, и на лице его явно читалась какая-то забота.
Когда я узнал причину, настроение испортилось мгновенно — Фреда спровоцировали на дуэль. Причем спровоцировали грубо, сильно толкнув в плечо, когда они вдвоём со сти Молеуеном выходили из какого-то третьеразрядного кабака, куда они заскочили на минутку в надежде выпить по случаю небывалой жары чего-нибудь холодненького.
Когда я предлагал Фреду и остальным уплыть в Империю на одном корабле с Мириам, в конце концов, Минур добился своего, взяв с меня слово, что я останусь, они отказались.
Фред даже попытался отшутиться:
— Давай представим следующую картину, Артуа. Когда ты будешь представлять меня Её величеству — ты не забыл ещё о своём обещании? — что ты скажешь императрице? ' Ваше величество, разрешите представить вам графа Фреда фер Груенуа, человека, что бросил меня в трудную минуту'.
И я не стал настаивать, потому что делая это, поставил бы под сомнение его честь. Все мы заложники обстоятельств, и сейчас они сложились именно такими.
Дуэль фер Груенуа выиграл, причем выиграл блестяще, немало поиздевавшись над человеком, бросившим ему вызов и получив взамен лишь царапину на правой руке.
И я, несмотря на все его возражения, старательно перебинтовал ему руку, перед следующим нашим выходом в Абидос. Причем сделал это так, что вся кисть правой руки оказалась под толстым слоем бинта.
'Господа, если у вас возникнут какие-либо вопросы к Фреду фер Груенуа, адресуйте их сразу ко мне. Потому что сейчас он не в состоянии на них ответить'.
Сидеть же безвылазно в доме дир Пьетроссо, это тоже давать повод для всяких гнусных выводов, и мы вам его не дадим.
Еще была проблема с Клемьером, но мне легко удалось убедить его в необходимости некоторое время не покидать гостеприимный дом Иджина. Сти Молеуен легко пошел на это, не хуже других понимая, что как боец он не очень, и это ещё мягко сказано. Редко когда у человека бывает множество талантов, о себе не говорю. Но в моем случае всё с лихвой перекрывается недостатком мозгов.
Затем мне ненавязчиво дали понять, что 'Интбугер', переименованный в 'Мелиссу', должен войти в состав скардарской эскадры, и мое присутствие на его борту необходимо. Начались заботы другого плана, и прежде всего, встал вопрос с экипажем корабля.
В разговоре с Минуром я настоял на том, что наберу его сам. До конца не отдаю себе отчет, что мною тогда двигало, но почему-то казалось, так будет лучше.
И потребовалось около трехсот человек. Служить матросом в те времена на военных кораблях было не сахар, и в этом мире ситуация сложилась точно такая же. И методы оказались примерно одинаковыми: матросов вербовали, поили пьяными, чтобы увести на борт корабля. А на борту всё, есть капитан — первый после бога, и любое неповиновение каралось очень строго.
Да это был сброд, настоящий сброд, навербованный по кабакам. И, чтобы понять это, достаточно было одного взгляда. Но мы смогли найти их, найти достаточное количество, чтобы полностью составить экипаж корабля.
И снова мне очень помог Гриттер. Уж не знаю, что он там пел, расхаживая на костыле по всем тавернам Аббидаса, но люди, после его рассказов, все подходили и подходили. Невероятно, думалось мне, что человек с такими задатками как он, занимает то место, которое сейчас занимает.
Конечно же, перебирать мне приходилось, но экипаж был укомплектован полностью. И самое приятное, командиром абордажной партии ко мне пришел Иджин дир Пьетроссо. Когда я спросил у него, как ему это удалось, он ответил:
— Ты знаешь, никаких проблем с этим не возникло.
И я сразу вспомнил слова Минура, наверное, все дело было именно в этом.
Иджин привел с собой полтора десятка человек. Среди них оказалось несколько тех, с кем мы и брали корабль. Остальные были офицерами, и, почти все, родственниками дир Пьетроссо. Именно в них мы больше всего и нуждались.
'Рассадник крамолы — думал я, глядя на них, вспоминая Минура и улыбаясь.
— Да и плевать. И Минуру удобно. Он, наверное, даже мечтает об этом: собрать всех своих врагов в одном месте. Удобнее будет прихлопнуть при нужде. И я весьма доволен'.
Сам же дир Пьетроссо мотивировал свой поступок тем, что в моем обществе скучно ему не бывает.
Это уж точно, Иджин. Ты ещё не раз пожалеешь, что связался со мной, настолько тебе не будет скучно.
Первым долгом я отменил телесные наказания. Увидел, как одного из матросов наказывают линьками, подошел, отобрал их и выбросил за борт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});