Они разбили лагерь на дне заросшего соснами ущелья, возле небольшого ручейка, толстый слой хвои под ногами упруго пружинил, словно бурый ковер. Лошадей привязали, соорудили небольшой костер, и вскоре аромат жареного мяса и овсяной похлебки поплыл над низиной, и живот Валерии тут же свело судорогой голода. Бриса снова принесла им черствый сыр. На этот раз он был принят более благосклонно. Забыв о приличиях, Валерия вцепилась в него с жадностью голодного волчонка. Потом им предложили какой-то напиток, и Валерия, глотнув незнакомую пенистую жидкость, почувствовала во рту острый вкус пива. Оно показалось ей отвратительным, но, умирая от жажды после долгой скачки, она жадно пила темную жидкость. Все мысли о побеге исчезли, осталась одна лишь свинцовая усталость.
Когда с едой было покончено, женщина стащила с плеча длинный лук, наложила стрелу и выразительным кивком велела Валерии с Савией встать и перейти в небольшую, заросшую кустарником низину.
— Вам вовсе не обязательно угрожать нам, — заговорила Валерия, в первый раз за все время перейдя на кельтский. — Я хорошо понимаю ваш язык.
Женщина явно опешила от удивления.
— Как может римлянка понимать язык свободных племен? Ты ведь никогда не была в нашей стране!
— Я выучила его у кельтов, которые живут в крепости.
— Зачем? Ты лазутчица?
— Нет. Просто я хотела лучше понимать ваш народ.
— Ты ведь учила его у рабов, не так ли?
— У своих слуг.
— Ну конечно! Пленники! Презренные псы, смирившиеся с неволей и готовые покорно лизать руку хозяина. Они потеряли право считать себя кельтами! — Бриса бросила взгляд на Савию. — А эта женщина тоже знает наш язык?
— Достаточно, чтобы ответить тебе, — буркнула Савия.
Женщина задумчиво разглядывала их.
— Признаюсь, странно встретить в здешних местах римскую девушку, да еще не такую глупую, как те ослицы, что тянут ее носилки. До тебя я еще не видела ни одной, которую интересовало бы что-нибудь, кроме всяких финтифлюшек.
Скажите, пожалуйста, эта дикарка еще смеет задирать перед ней нос!
— Если вам хочется, можем перейти на латынь, — дернула плечиком Валерия, решив, что пора поставить варварку на место.
Вместо ответа женщина вновь мотнула головой в сторону кустов.
— Можете облегчиться, — буркнула она. — Попробуете бежать — убью на месте.
Женщины ненадолго скрылись в кустах, после чего направились к ручью, решив немного помыться, как это недавно сделал у них на глазах предводитель варваров. Вода оказалась невероятно холодной, но это даже порадовало их — правда, Валерия с ног до головы покрылась гусиной кожей и зубы у нее щелкали, как кастаньеты, зато после купания туман у нее в голове немного рассеялся и она почувствовала, что вновь возвращается к жизни. Если бы только не эта грязь и ломота в разбитом теле! А ведь всего лишь день прошел с тех пор, как она в последний раз принимала ванну. Валерия тяжело вздохнула, вспомнив свои гребни, мази, душистые притирания. Представив себе, как она выглядит — со спутанными, пыльными волосами, в разорванной одежде, — она зашмыгала носом. А ее чудесные драгоценности… похоже, она никогда их больше не увидит! А все ее жажда приключений! Но оплакивала она не отсутствие всяких удобств — больше всего ее ужасала мысль о том, что сейчас она мало чем отличается от грязных и жалких кельтских женщин. Да вот взять хотя бы эту, которая молча сидит подле них… хотя, надо отдать ей должное, она вовсе не выглядела такой уж жалкой. А если уж совсем честно, то ее воинское облачение, блестящее серебряное ожерелье на шее и браслеты на запястьях придавали ей даже какую-то варварскую привлекательность. Валерия жадно разглядывала ее: перевязь и ножны с коротким мечом, доспехи, изящная насечка которых напоминала капли дождя, высокие зашнурованные сапоги, доходившие ей до бедер, сшиты из замши. Плащ, в который куталась девушка, был густо-зеленого цвета, а гибкой звериной грацией она ничуть не уступала Ардену.
— Что ты здесь делаешь? — не выдержала Валерия.
Женщина догадалась, что она имеет в виду.
— Я Бриса, дочь Квинта, я воин племени Аттакотти. Ни одному мужчине еще не удалось завоевать меня в бою, поэтому я отправляюсь в набеги вместе с воинами.
— Но ведь ты женщина!
— Ну так что с того? Я стреляю лучше, чем все они, вместе взятые, а верхом обгоню любого. Они это знают, боятся и уважают меня. Когда был убит мой брат, я взяла его доспехи и меч. Мы, кельтские женщины, не такие глупые и изнеженные, как вы, римлянки. Мы идем куда захотим, делаем что захотим и делим ложе с кем захотим.
— Как звери.
— Как свободные женщины. Женщины, у которых есть право выбора. Когда того требует наша природа, мы открыто делим ложе с самыми сильными и храбрыми из наших мужчин, тогда как вы обманываете своих мужей и грешите втихомолку с самыми худшими. Вы вечно задираете нос, считая себя намного выше нас, а сами повязали себя по рукам и ногам тысячью разных обычаев, страхов и условностей. Римляне — лицемеры! Я с детства хотела увидеть этот ваш хваленый Вал. И что же? Признаться, я разочарована. Ты бы и глазом не успела моргнуть, как я бы перелезла через него.
— И тут же угодила бы в плен.
Бриса насупилась:
— Насколько я помню, римлянам так и не удалось схватить кого-то из нас.
— Не годится женщине ходить в мужском платье. Это неестественно! — яростно настаивала Валерия.
Женщина презрительно рассмеялась:
— Я одета, чтобы ездить верхом и сражаться! По-моему, неестественно одеваться, как ты! Вернее, просто глупо. Может, и эти мужчины, которых ты видишь тут, тоже одеваются неправильно? Или как женщины? Что ты скажешь о них?
Проклятие, она вывернула ее слова наизнанку!
— А как ты научилась стрелять из лука?
— Отец учил меня стрелять, так же как мать учила меня ткать. Могу научить и тебя… если, конечно, будет решено тебя не убивать. — Она произнесла это так буднично, так равнодушно, что у Валерии похолодело сердце. Только сейчас до нее наконец дошло, насколько зыбко ее будущее. — Хотя бы стрелять. Посмотрим, хватит ли у тебя духу кого-нибудь застрелить.
Валерия, слегка заинтригованная, хотя ни за что не призналась бы в этом ни одной живой душе, бросила взгляд на лук Брисы.
— Не знаю, хватит ли у меня сил хотя бы его поднять…
— Если пробовать каждый день, когда-нибудь обязательно получится. — Бриса вскочила на ноги, явно довольная тем, что разговор окончен и можно наконец уйти. — Вот смотри, я тебе покажу. — Она стащила с руки браслет. — Возьми его и пройди двадцать шагов назад — до той сосны, под которой вы сидели связанные.