Читать интересную книгу "Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ"

ожидала лишь смерть. Я отплатила ей смертью ее мужа и тем, что переманила ее гордого родного племянника на свою сторону.

– Ванфэй, скоро стемнеет. Вам нужно поесть, – тихо позвала Юйсю, стоя за дверью.

Я молча сидела у окна и глядела на раскинувшееся северное небо, сумерки медленно опускались на землю. Я не хотела никого видеть или с кем-то говорить, поэтому и заперлась в своей комнате. Мне даже не хватило смелости взглянуть на Му Ляня или Хуэйсинь. Я слышала, что У Хуэйсинь несколько раз теряла сознание от слез, а затем ее сняли с балки, когда она попыталась повеситься. Сейчас она лежала в кровати без капельки воды и зернышка риса во рту с самого утра.

Юйсю молила меня открыть дверь. Я подошла и молча открыла ее.

– Отведи меня к У Хуэйсинь, – спокойно сказала я.

Юйсю молча посмотрела мне в глаза, не решившись отговаривать. Она сразу развернулась и повела меня к ней.

Не успела я открыть дверь, как услышала женский плач и звук разбивающегося фарфора. Изнутри выбежала женщина в скромных одеждах. Она взглянула на меня с почтением и поприветствовала. Она назвала себя – Цао. Мне по-прежнему не хотелось ни с кем говорить, я молча перешагнула порог. Я увидела бледную, хрупкую девушку, которой служанка протягивала миску с рисовой кашей. Я забрала миску из рук пожилой служанки, подошла к девушке и протянула ей еду, не отрывая от нее пристального взгляда. Служанки тут же попадали на колени. Хуэйсинь растерянно взглянула на меня – ее лицо и глаза опухли от слез.

– Открой рот.

Я зачерпнула ложкой немного каши и поднесла к ее губам. Она только поглядела на меня широко раскрытыми глазами. Я холодно сказала:

– В каше есть яд. Съешь, и твоя душа может отправляться в путь.

Губы Хуэйсинь задрожали, в глазах затаился ужас.

– Если хочешь умереть, тогда сделай, о чем прошу. – Я поднесла ложку к ее губам.

Девушка невольно сжалась и задрожала всем телом, снова заливаясь слезами.

– Кто ты?..

Я отставила миску и медленно сказала:

– Я – Юйчжан-ванфэй.

Вдруг глаза ее распахнулись еще шире, и она закричала:

– Это ты убила моих родителей!

Она бросилась на меня и схватила за одежду, но я не сопротивлялась. В какой-то момент все перед глазами потемнело – она ударила меня по щеке. Юйсю и госпожа Цао тут же бросились ко мне, но я подняла руку, чтобы они не подходили. Хуэйсинь продолжала избивать меня, но я крепко схватила ее за запястья. Я умела ездить верхом и стрелять – мои руки были сильнее, чем у обычных девушек. Хуэйсинь оказалась не только хрупкой, но и очень слабой. Стоило мне схватить ее, и она уже не могла пошевелиться.

– Этой пощечиной ты расквиталась за мать. – Я посмотрела ей в глаза. – Если так хочешь отомстить – сначала выживи, а там видно будет.

Я отпустила ее и отошла, взмахнув рукавом. Все это время госпожа Цао не отходила от меня. Склонившись, она произнесла:

– Благодарю ванфэй.

– Хуэйсинь не собиралась умирать, она поживет еще немного.

Я устало вздохнула и вдруг вспомнила, о чем мне как-то обмолвилась Юйсю: об У Хуэйсинь заботилась жена Му Ляня…

– Вы – госпожа Му?

Госпожа Цао склонила голову и ответила:

– Да.

Я на мгновение лишилась дара речи.

– Как поживает генерал Му?

– Благодарю ванфэй за заботу. Мой муж спешно отправился в лагерь, чтобы помочь генералу Суну.

У госпожи Цао был приятный, нежный голос, в отличие от остальных женщин. Я кивнула и сказала:

– Благодарю генерала Му и его супругу за все, что вы сделали.

Госпожа Цао покраснела и замолчала. Мне от этого стало как-то неловко. Она на мгновение замешкалась, прежде чем сказать:

– Муж мой – лишь командир. Должность его скромна. Вы слишком любезны, называя его генералом…

Ее слова удивили меня. Я спросила:

– Как такое возможно, что у него столь низкий статус? Разве он не племянник госпожи У?

Госпожа Цао смутилась еще сильнее. Она снова какое-то время помолчала, а затем, казалось, набравшись смелости, сказала:

– Муж мой отказывается полагаться на тетю, а гуфу [147] боялся за свою репутацию… Вот почему мой муж отказался от идеи служить родине и много лет не продвигался по службе. Гуфу обратился к покровительству мятежников, а вместе с ним – и мой муж. Когда ванфэй вернулась, вы смогли удержать коня моего мужа на самом краю обрыва, чтобы он не совершил самую большую ошибку в своей жизни. Пусть цешэнь [148] невежественна, но мне хорошо известно, что добрый конь должен встретиться с Бо Лэ [149], а талантливый генерал – с просвещенным государем. Молю, ванфэй, будьте к моему мужу добры. Пусть в его семье случилась беда, ванфэй, молю – не лишайте талантливого генерала возможности послужить родине! – она говорила практически на одном вдохе. Щеки ее раскраснелись, и она упала на колени. – Цешэнь здесь, чтобы поблагодарить ванфэй!

Конечно, она говорила все это из корыстных побуждений. Я боялась, что на Му Ляня будут смотреть свысока, поэтому придется просить за него пощады… Однако говорила она искренне и от сердца, без намека на лесть. Я заметила, что была она примерно того же возраста, что мой брат. В храбрости и уверенности она не уступала мужчинам. Я пришла в восторг от слов этой женщины и помогла ей встать.

– У Му Ляня замечательная жена, что говорит о нем не только как о талантливом генерале, но еще и как о счастливом полководце [150].

Я вскинула брови и улыбнулась, невольно подумав, что она очень близка моему сердцу.

– Ван Сюань еще совсем молода и мало что знает. Если госпожа Му не возражает, я хотела бы почаще встречаться с вами, чтобы вместе обсуждать дела.

Госпожа Цао была вне себя от неожиданной радости и снова упала на колени в знак признательности.

Наступила ночь, а с ней и бессонница.

Сун Хуайэнь настоял, чтобы я перебралась из своей резиденции в резиденцию цыши. Да, ее тщательно охраняли, я была в полной безопасности, но стоило мне закрыть глаза и подумать о госпоже У и Хуэйсинь, как сон стремительно отступал. Стояла глубокая ночь, спать совсем не хотелось. Я оделась и вышла во двор. Небо было темное, луны не видно. Вдалеке мерцали огни, можно было разглядеть городские патрули. На ночное дежурство вместо Юйсю я пригласила несколько служанок. Юйсю за эти дни так измоталась, что стоило ей опустить голову на подушку, как она